сам прием должен был состояться через несколько дней после первого в грядущем сезоне спектакля «Набукко» с участием синьорины Стреппони в театре Реджо.
Верди прибыл в театр никем не узнанный. Слуга по его поручению выкупил в день спектакля билет в одной из дальних лож. Конечно, втридорога. Маэстро не хотел ненужного внимания. Да и волновать Джузеппину известием о своем присутствии было ни к чему.
Она вышла на сцену, ангельским звоном наполнил зал ее голос, и все вернулось. Джузеппе не видел ни осунувшихся плеч, ни утраченного великолепия. Он любовался женщиной, которую когда-то любил, и чувствовал, как его неудержимо тянет к ней снова.
Вечер после спектакля они провели у пианино в оркестровой яме. Директор театра так разнервничался, когда узнал, что прибыл сам маэстро Верди, что выгнал всех сотрудников и оставил зал в распоряжение композитора и дивы хоть на всю ночь.
Джузеппе, закрыв глаза, играл «Ломбардцев». Джузеппина внимательно слушала, разглядывая его строгое харизматичные лицо. Оба уже давно не были так счастливы.
На следующий день синьорина Стреппони получила приглашение от маэстро Верди на пикник. День выдался прекрасный. Не по-апрельски теплое солнце играло в на редкость рано распустившейся в том году листве. Джузеппина послушно шла за Верди по весеннему лесу в компании двух сопровождающих, которые тащили увесистую корзину для пикника и складную садовую мебель. Пребывая в прекрасном настроении, Джузеппе улыбался вольному полонезу, что складывали в его голове звуки леса, пыхтение слуг и скрип корзины.
Шли они больше получаса, все дальше и дальше забредая в чащу леса, пока Джузеппе не увидел прелестную поляну, на которой тотчас был развернут импровизированный обед. Бутылка великолепного игристого, изысканные закуски и фрукты были расставлены на кружеве белоснежной скатерти, после чего сопровождающие удалились на почтенное расстояние.
– Не слишком ли мы далеко забрались в леса? – спросила Джузеппина, усаживаясь на предложенный ей стул.
– Одна из неприятнейших особенностей моего положения – нет шансов избежать навязчивого внимания, не заберись мы так далеко в леса.
Она улыбнулась и взглянула на него с теплотой и гордостью.
– Похоже, ты нашел нечто куда большее, чем просто свое место в музыке. К трем главным именам итальянского освободительного движения прибавилось еще одно: Мадзини, Гарибальди, Кавур, Верди.
– Как можно отказаться от такой компании! – засмеялся Верди, а потом слегка нагнувшись к Джузеппине через стол тихо добавил, – И это одна из приятнейших особенностей моего положения.
Джузеппина усмехнулась.
– Народ величает тебя «композитором в шлеме».
Верди опять засмеялся и покачал головой.
– Я подписал контракты на постановку шести премьер в разных театрах на следующие три года, – лукаво посмотрев на Джузеппину, произнес он с явным интересом ожидая ее реакции.
Она раскрыла рот от изумления.
– Ты шутишь?
Джузеппе пожал плечами в ответ. Какое-то время Джузеппина молча разглядывала его хитрое лицо. Похоже, он и в правду не шутил.
– Это же галеры! – воскликнула она наконец, – Какая цель может стоить такой цены?
Маэстро смотрел на нее и улыбался. Он не собирался отвечать, не собирался обсуждать уже принятые им решения. Он просто любовался женщиной, сидящей напротив него, и разливавшееся по телу тепло напоминало ему о временах юности, терзаний и борьбы. Временах, ушедших всего пару лет назад, но казавшихся такими далекими, как будто с сегодняшним днем их разделяли столетия. Временах, наполненных страхами и болью, но сейчас вызывавшими в сердце лишь нежность и ностальгию.
– Ты же знаешь, что увидеть тебя было единственной причиной моего приезда? – вдруг чересчур серьезно спросил он.
– Я слышала, ты приехал в Парму, чтобы нанести визит могущественному маэстро Россини, – с озорным вызовом заметила она.
– Он дает прием в пятницу вечером, – кивнул Джузеппе усмехнувшись, – Ты могла бы присоединиться ко мне.
– Я подумаю, – с наигранной строгостью ответила она, их глаза встретились, и повисла та самая неловкая пауза, которая заставляла чуть чаще биться сердца обоих. Джузеппина глубоко вздохнула и добавила уже без какого-либо притворства, – Когда ты уезжаешь в Венецию?
– Наутро после приема.
Она кивнула, ничем не выдав своей досады. Меж тем, напоминание о том, что их жизни больше ничего не связывает, едкой горечью подобралось к горлу.
До пятницы Джузеппе успевал сходить еще на один спектакль «Набукко». На этот раз маэстро предоставили место в ложе для особо важных гостей и плату за билет брать не стали.
Джузеппина, сидя перед зеркалом, поправляла макияж, готовясь к выходу на сцену. Маэстро нервно ходил по комнате кругами.
– Если ты берешь на себя расходы по написанию либретто, то четырнадцать тысяч австрийских лир выглядит более чем разумным предложением, – проговорила она, оценивая, насколько ровно легли румяна.
– Как, черт возьми, я пойму расходы на либретто, если у меня до сих пор нет ни либреттиста, ни сюжета?! – раздраженно вскричал Верди.
Джузеппина улыбнулась, она скучала по этому демонизму, который многие считали невыносимым, а ей он почему-то всегда казался очаровательным. Она отвлеклась от макияжа и посмотрела на маэстро.
– Ла Фениче согласовали дату премьеры, но не вышли с предложениями по сюжету?
– «Кромвель», – угрюмо буркнул Джузеппе.
– Гюго? – глаза Джузеппины наполнились искренним изумлением.
Верди кивнул.
– Но… – продолжала было Джузеппина, но запнулась.
– Я знаю.
– А Теми?
– По его собственным словам, венецианская сырость ему не по душе.
Оба глубоко задумались, их размышления прервал стук в дверь. На пороге появился Саверио.
– Пора, синьорина, – обменявшись приветственным кивком с маэстро, произнес он.
Через две четверти часа публика театра Реджо была уже полностью во власти чарующего сопрано синьорины Стреппони. Голос дивы обнимал нежным бархатом сердце каждого в зале. Одухотворенные лица зрителей застыли в восхищении. Она перевела глаза на ложу для особо важных гостей и встретила полный обожания взгляд маэстро. «Похоже, именно так и выглядит настоящее счастье» – мелькнуло в ее голове. Мелькнуло и померкло. Ненавистная ноющая боль опять слегка, как будто играя, надавила ей на грудь, угрожающе поднялась к горлу и отпустила. Если это и настоящее счастье, похоже, Джузеппине не было суждено долго им наслаждаться.
В пятницу синьорина Стреппони, конечно же, сопровождала маэстро Верди на прием к Джоаккино Россини. Пожалуй, о том, насколько в девятнадцатом веке был знаменит хозяин торжества лучше всех в далеких двадцатых годах того столетия написал Стендаль, пошутивший, что после смерти Наполеона нашелся еще один человек, о котором все время говорят повсюду от Вены до Калькутты.
Родился автор собиравших аншлаги по всему миру тридцати девяти опер, тридцати двух камерных произведений и четырнадцати альбомов вокально-инструментальных пьес, в бедной семье, угрюмой, непроглядно-серой зимой 1792 года на окраине провинциального городка Пезаро. Не имевшая шанса получить образование, но от природы обладавшая
