— Незамужние женщины чаще всего остаются жить в своих сообществах. Лишние руки всегда пригодятся. А лишние головы тем более.
Джоссерека интересовало, насколько устойчивы такие семьи. Не надоедает ли порой мужу делить свою жену с другими, и не может ли его сманить другая женщина? Дония говорила, что нет. Жена должна быть способна осчастливить нескольких мужей; это одно из условий, на основе которых девушка, посоветовавшись с родителями, решает, хочет она на самом деле стать женой или нет. Не вступившие в брак тоже находят себе партнеров — чаще других женщин, но случаются и мужчины: мальчишки, заезжие странники, а то и чей-нибудь муж. Единственное условие здесь — не иметь детей. Внебрачные игры сами по себе мало значат, если брак прочный — а таким он обычно и бывает. Теоретически любой из супругов волен уйти, когда захочет. На практике брак — это союз чести, и тот, кто нарушает его без взаимного согласия, рискует потерять уважение своих друзей.
Джоссерек содрогался при мысли о том, что он для Доний — всего лишь развлечение. Спросить её об этом он не смел. Сказал только, что у него на родине, если двое или больше женщин соберется под одной крышей — жди беды. Дония пришла в недоумение. С чего им метать икру? В её мире у всех были свои комнаты, свои вещи, своя работа, свои игры, свои радости, и никто никому не мешал. Работу, требующую совместных усилий, старались закончить как можно быстрее и дружнее. Ведь это же подсказывает простой здравый смысл — что тут удивительного?
«Значит, у вас, рогавиков, здравый смысл крепче, чем у всех, с кем я встречался раньше», — пошутил тогда Джоссерек и тут же вспомнил о приступах её бешеной ярости и о многом другом.
— Но многие не хотят оставаться дома, — продолжала Крона. — Они собирают свои ватаги для ловли пушных зверей и торговли или вступают в уже созданные. А ещё селятся на подворьях, где слышен пульс всего севера. А ещё едут в чужие края, пробуют разные занятия и возвращаются с богатым запасом разных историй. А ещё становятся художницами, ремесленницами, лицедейками, изобретательницами, старательницами, учат грамоте, ищут новых знаний о природе. Кое-кто ищет знаний за гранью природы, и такие порой становятся наставницами.
Джоссерек смотрел на неё и с интересом, и с удовольствием. Красива она была, когда ехала с ним рядом, одета так же, как и он, но в распахнутой рубашке и со свободно развевающимися цвета соломы волосами. С ней было легко — она уже стала ему в чем-то ближе, чем Дония с её чередованием резкости, хищной ухмылки и порывов безмолвной страсти. Но что-то и отдаляло его от Кроны — не только посох, притороченный к седлу, не только длинные одежды, которые она везла в спальном мешке, и даже не её памятные слова о том, что она обрекла себя на пожизненное безбрачие по собственной воле. «Мой путь ведет за грань человеческого, — сказала она в порыве откровения. — Поэтому я и должна перестать быть человеком — сделаться камнем, звездой, рекой, льдом».
День был солнечный, яркий, но прохладный, потому что дул северный ветер. Местность опять стала безлесной, с редко разбросанными озерцами и речками. Высохшая бурая трава торчала клочьями. Гуще стали заросли серо-зеленого вереска, в котором путались ногами лошади. Над ним желтели кое-где кусты бузины. Из-под копыт разбегались кролики, вспархивали куропатки и вороны, но крупная дичь отсутствовала. «Скудная эта земля, вода проходит сквозь песок, как сквозь сито, к тому же летом почти не бывает дождя. Не задерживайтесь здесь, проезжайте скорей — дальше будет лучше», советовали им люди рода Феранниан.
Не похожа ли чем-то на Крону эта голая земля?
— И вы, наставницы, постоянно странствуете? — спросил Джоссерек. — Вы желанные гости повсюду, потому что помогаете людям в беде и учите молодежь…
— Мы живем ради постижения, — ответила она. — Но первый шаг к этому единство тела и духа. Оно не сходно с единством коня и всадника. Тело и дух не есть два различных существа. Это единство птицы и полета. Оно достигается нелегко, через усилия и лишения, которые тоже создают преграду. Птица должна летать и парить, не только взлетать и снижаться. Собственность, привязанность к людям или дому — все это слишком тяжкий груз. Мы стремимся овладеть своим телом так, как не дано людям, живущим обычной жизнью. Достигнув же этого, как могу я не поделиться частью своего знания с теми, кто просит меня об этом и оказывает мне гостеприимство? Но не желание помочь людям побудило меня учиться управлять собой. И не само это мастерство — оно лишь первый шаг на пути к истинной цели: постижению.
— Я встречал аскетов, преследовавших ту же цель, — кивнул Джоссерек. Некоторые верят, что достигнут её, представ перед… Богом, как у нас говорят; это источник всей жизни, воплощенный в одном лице. Другие надеются слиться с самой материей. Пожалуй, их вера ближе к твоей.
Сказав это, он тут же задумался: действительно ли употребленное им слово означает «вера»? Может быть, скорее «мнение» или «предположение»? Дония призналась ему, что в каждой семье существуют свои обряды, но знала только те, что приняты у них, и отказалась говорить об этом. У рогавиков определенно не было общей религии — разве что общая мифология. А чужие верования Донию только забавляли.
Крона устремила на него пристальный синий взгляд.
— Нет, — твердо сказала она. — Или уж я совсем не понимаю тебя. Я слышала об идеях, о которых говоришь ты. Для меня они не имеют — смысла. Ведь реальность — это… — Но вскоре Крона увидела, что он перестал её понимать, и вернулась помочь ему. Далеко, однако, они не ушли. Ее концепции были ему совершенно чужды. Насколько он понял, жизнь, на взгляд Кроны, стремится к бесконечному видоизменению. Под постижением понимается не слияние сущности с неизменным абсолютом, а рост сущности, скорее всего метафорический — усвоение сущностью всего, что её окружает. Сущность, однако, не есть монада. Она находится в динамическом единстве с вечно изменчивой Вселенной — и отнюдь не бессмертна. Крона не делала различий между знанием, открытием, логикой и эмоцией. Все одинаково ценно, одинаково важно для проникновения и завершения. Наконец Джоссерек вздохнул и признался:
— После нескольких лет тяжелого труда я, может быть, и начал бы понимать смысл твоих речей — не слова, а твое видение космоса и жизни в нем. А может, и не начал бы. Я все чаще и чаще спрашиваю себя, могу ли я или любой другой чужестранец понять вас?
— Что ж, — улыбнулась она, — вы для нас тоже загадка. Будем же извлекать из этого удовольствие.
Они проехали ещё немного вперед в приятном молчании и тут увидели Донию. Она перевалила через холм и мчалась к ним. Подскакав, она осадила пони, и в нос ударил запах пота. Глаза Доний раскосыми зелеными огнями сверкали на побледневшем лице.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
