— Я предложил им самые выгодные условия, которые мог бы одобрить командующий, — сказал полковник. — Обещал поместить их в резервацию, обеспечить всем необходимым, оставить им пару заложников, чтобы они могли доверять нам. Когда мой парламентер кончил говорить, они пронзили его стрелой. Под флагом перемирия! Не будь мы нужны в других местах, я охотно продержал бы их здесь, пока голод и жажда их не прикончат.
— Может быть, сработает другой способ, — сказал Сидир. — Разделяю ваш гнев, полковник, но мы не можем бросить людей в бой только лишь ради мщения. Очевидно, понятие переговоров им чуждо. Зато им знакомо, что такое сделка, — ведь в мирное время они торгуют. Я задумал провести один опыт.
Саперы смастерили из нарубленных веток, связок травы и кольчуг щит, который держали перед Сидиром. Он подошел к утесу и крикнул в рупор:
— Нет ли среди вас Доний из Хервара?
В течение минуты он слышал только биение собственного сердца и далекий напев ветра. Потом мужской голос спросил с акцентом по-арваннетски:
— Кто спрашивает?
— Командующий армией. Я познакомился с ней, когда она была на юге — я, Сидир из клана Халифа. Здесь ли она и согласна ли говорить со мной?
— Ее здесь нет, и, думаю, она не стала бы говорить с тобой. Сидир перевел дыхание, и пульс его забился медленнее. «Ну что ж, вернусь обратно в ставку».
— Слушайте меня, — снова заговорил он. — Вам не вырваться отсюда. Мы знаем, что у вас мало продовольствия. С вами ваши жены, сыновья, дочери, родители. Неужели вы обречете их на смерть среди голых камней?
— Лучше здесь, чем у вас в загоне.
— Слушай меня. Разве ты скотина, а я мясник? Мы оба мужчины. Я хочу передать твоему народу свое послание, послание доброй воли, и потому говорю вам: вы свободны. Оставьте при себе оружие, и мы вернем вам лошадей. С одним условием: вы должны уйти отсюда, отправиться на запад и говорить всем, кого встретите: Сидир придет в любое место, какое назначат северяне, чтобы говорить о мире.
«Скажите это Донии…»
Помолчав, рогавик ответил:
— Мы должны подумать.
Солнце село, померк последний оранжевый луч, и на востоке проглянули звезды, когда тот же голос объявил:
— Мы согласны. Ждите нас.
В прохладных синих сумерках мелькали ласточки, подвывали койоты. Рогавики казались Сидиру тенями, пока не вышли на свет факелов, которые держали над головами стоящие в две шеренги солдаты. Впереди шел седой человек — как видно, тот, что говорил, и с ним высокая женщина, оба в одежде из оленьих шкур и без страха на лице. За ними следовали другие мужчины и женщины, молодые и старые, подростки, дети, которых вели за руку — некоторые тихонько плакали, другие молчали, тараща глазенки, — и грудные младенцы на руках, и нерожденные в чреве матерей, всего около двухсот человек.
Сидир двинулся им навстречу между рядами пик и кожаных нагрудников, радостно протягивая руку.
— Добро пожаловать! Я здесь самый старший…
— Йа-аа! — И двое шедших впереди бросились на него. В руках у них блеснули ножи.
Остальные рогавики напали на солдат справа и слева.
Неожиданность этого ошеломила всех. Сидир едва успел выхватить пистолет. Он застрелил мужчину, но женщина убила бы его, если бы ближний солдат, опомнившись, не разнес ей голову алебардой. Кругом кипел хаос. Не было почти ни одного взрослого рогавика, будь то мужчина или женщина, которому перед смертью не удалось бы убить или тяжко ранить хотя бы одного солдата.
Сидир не в силах был упрекнуть своих людей за то, что они потом перебили детвору — как если бы они поступили так с гаденышами гремучих змей. Разве что немногим удалось ускользнуть в суматохе.
Глядя в тусклом свете фонаря на своих мертвых воинов, Сидир с тоской спрашивал себя: неужто все рогавики и вправду безумны от рождения? И ничего больше не остается делать, как только искоренить их всех до единого?
Глава 15
Через три дня после отъезда с подворья Темный Вереск Джоссерек и Дония встретились с её сообществом.
По мере приближения этого события на сердце у Джоссерека становилось все тяжелей. Сразу же после того как он с помощью огня отбросил назад шайку разбойниц, он стал чувствовать, что его спутницы едва терпят его. Ни разу с тех пор как он мальчишкой стоял перед судьями в Ичинге, не испытывал он такой отчужденности других людей. Уж лучше ненависть, чем это. Он стиснул зубы и молча делал свое дело. На подворье можно будет спросить дорогу, разжиться продовольствием и отправиться домой.
Однако на второй вечер Крона стряхнула с себя свои думы и ласково заговорила с ним. На третий и четвертый день она почти не расставалась с ним и Донией — сначала погруженная в себя, потом разделившая их возродившуюся дружбу. На пятый день они приехали в Темный Вереск, и ночью Дония пришла к нему.
Утром шестого дня они распростились с хозяевами подворья и с наставницей. Оба поцеловали её — у рогавиков это значило больше, чем где-либо в других краях, известных Джоссереку. Луна теперь была в третьей четверти, и они, путешествуя по равнине вдвоем, не знали мрака до самого сна.
На седьмую ночь Дония была неспешнее и нежнее, чем обыкновенно. Она то и дело ласково посмеивалась, приподнималась на локте, подставив лицо звездам, улыбалась Джоссереку, гладила его бороду. Судя по тому, что им сказали в Темном Вереске, назавтра они должны были встретить охоту Совиного Крика. Джоссерек неуклюже попытался сказать ей что-то вроде «я твой и навсегда останусь твоим», но она заставила его умолкнуть всегдашним способом, против которого он не мог устоять. Он не знал, способна ли она или кто-либо из её народа чувствовать к другому человеку то, что он теперь чувствовал к ней.
На рассвете они тронулись в путь и ехали быстро, в молчании, по прохладной, продуваемой ветром солнечной равнине, покрытой тенями облаков. На взгорьях темнели сосновые рощи, на склонах плясали березы, на черничных болотах грустили ивы, серебристо-зеленый дерн обрисовывал округлость земли. Потоки тепла поддерживали в воздухе парящего орла, на скале грелась рысь, дикий жеребец с развевающейся, как знамя, гривой вел куда-то своих кобылиц, и жизнь более мелких созданий кипела вокруг на миллион разных ладов. Как наслаждаются они все своим летом, пока оно длится!
Однажды они увидели вдалеке всадников. Часовые, высматривающие захватчиков, решила Дония. В Темном Вереске им сказали, что враг рыщет повсюду. Один отряд прошел здесь полдня назад, но отступил перед превосходящими силами сообщества Доний. Она выругалась/ узнав, что солдаты слишком хорошо обучены, чтобы их можно было истребить целиком, и после схватки легко ушли от погони на своих более мощных конях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
