— Доминик? — Я впился глазами в Данилыча.
— Он, — довольно ответил водитель. — А чего это ты так вскинулся? Имар чего-то на него взъелся: то выведи нас отсюда, то — нужно тебя подождать. Чего у него с крышей творилось — непонятно: он ведь сам сказал сначала, что тебя огнем с того модуля накрыло… Доминик твой сказал, что проведет нас в Новый Свет, а ты нас потом догонишь. Я-то сразу связался кое с кем по радио, когда в Новом Свете оказались. Мне и сообщили по-дружески, что наш автопоезд ищут, причем серьезно… Доминик назад на Пион ушел: дела, мол, у него там… ну я и передал пару слов для тебя: что живы мы, что куртку тебе оставили и так далее… — Данилыч откашлялся в кулак. — Вот мы и дернули с Нового Света, благо Проезд недалеко был, чтобы отсидеться да тебя подождать. Потом весть дошла, что тебя в баре взяли…
— В другой мир? — недоверчиво спросил я.
Данилыч усмехнулся.
— Придорожная сплетня быстро катится. Особенно если кто-то в этом заинтересован. Так как тебя на Землю увезли, значит, ждать нужно было только здесь — это если ты все-таки оттуда выберешься. Капитан-то твой, значит, сказал еще раньше про этот Выход с Земли… Вот я по старым связям и провел транспорт по цепочке Проходимцев-Привратников. Правда, стоило это нам с Саньком немало. — Данилыч хитро прищурился на меня: — Но ведь правильно поступили, а?
Я кивнул, покосился на внимательно слушающую нас Люську: та уж точно ни слова не пропустит!
Данилыч хлопнул меня по плечу, подмигнул.
— Чего стоим-то? Пойдем — еда уже готова… Да и помоетесь с дороги-то!
— А Маня? — спросил я у Данилыча, когда мы продолжили путь в направлении когда-то крепких, но сейчас угрожающе покосившихся деревянных ворот, что, кажется, не закрывались уже очень давно.
— Она убежала практически сразу, как мы сюда приехали, — ответил Данилыч. — Мы еще остановились перед скалами — там, в пустыне… я вышел посмотреть на ущелье — она и выпрыгнула из кабины да почесала вдоль светлых камней на восход. Я так и сказал всем: «Она Леху побежала искать!» Санек не поверил — скептик, ну а я-то про гивер много баек слышал… про то, как они между мирами шастают…
Данилыч помотал для весомости указательным пальцем в воздухе и заключил:
— Я вот как думаю: раз они по многим мирам живут, то это и значит, что они сами туда-сюда перебегают.
— А разве их не могут люди завезти? — спросила Люська.
Данилыч даже остановился.
— Гивер? Кто ж их в здравом уме перевозить-то будет? Их и поймать практически невозможно: голову откусят на…
Тут он запнулся, закашлялся и виновато посмотрел на меня. Люська тоже выжидающе на меня уставилась: мол, «что ты мне недоговаривал, братец»?
— …Настоящие хищницы для любого курятника! — нашелся Данилыч и перевел тему: — Я так и сказал ребятам: «Идите в ту сторону, куда гивера побежала! Там Леху и найдете!» Они и пошли. Только пошли через пару дней, сначала Имар тут порядок навел — отстрелял… гм!
Данилыч совсем смутился, понимая, что опять не то ляпнул, и снова нашелся:
— …Зверье тут всякое дикое завелось, деревне покоя не давало, вот он и поохотился пару ночей…
— Жители благодарны были? — спросил я.
— Да как сказать… — Данилыч с трудом подбирал слова, — зверье-то, в принципе, местное оказалось, просто одичало слегка… Такие вот местные реалии!
«Итак, разбойнички, по всей вероятности, местные», — соображал я, катя мотороллер вдоль по кривой улочке, что начиналась от довольно узкого проезда — едва автопоезду пройти — между соединенных каменным заборчиком хибарок. Такой заборчик, метра полтора-два в высоту, соединял, по-видимому, крайние хибарки по всему периметру поселка, создавая какое-то подобие крепостной стены. Защита, скорее всего, больше от зверья, хотя и нападение каких-нибудь душегубов тоже можно было бы отбить, если поставить за заборчиком хорошее число защитников с ружьями. Только ружья местные — фуфло сплошное: пока зарядишь да второй раз выстрелишь — враг уже через стены посигает. Вот тут, наверное, местные тесаки в ход-то и пойдут… Бррр…
Война холодным колюще-режущим оружием — штука страшная. Одно дело — стрелять во врага издалека, не прикасаясь к нему руками, хотя и это — страшно! Другое — рубиться с ним острым металлом, чувствовать, как клинок рассекает плоть, ломает кость, а то и ощущать, как твердое лезвие погружается в твои кишки…
Меня ощутимо передернуло. Нет уж, увольте. Это не для меня. Я вообще не люблю людей убивать. Сегодня даже мучился утром, когда вспоминал, как разлетелось от моего выстрела лицо того разбойника… Слава Богу, Имар его без меня утащил и где-то песком присыпал. Я понимал, что просто защищал себя и сестру, что тут меня и Бог не осудит, но мне все равно было тяжеловато. Не вояка я по натуре, нет, не вояка!
Мы прошли около двухсот метров по кривой, извивающейся то вправо, то влево улочке. Практически одинаковые одноэтажные домишки, зачастую не отгороженные друг от друга ничем, кроме глубоких канав для стока воды (а значит, здесь есть дожди — отметил я); навесы из сухого тростника и каких-то широких листьев, установленные на деревянных опорах над примерно половиной плоских крыш. Местные жители также были довольно оригинальны: смуглые, размеренно двигающиеся с различной поклажей за спиной женщины, каменевшие лицом, когда шли нам навстречу, и оборачивавшиеся вслед, когда уже проходили мимо; важные, полные собственного достоинства мужчины, часто обнаженные по пояс, неподвижно сидящие на порогах своих домов и только провожающие нас глазами; дети, шумными стайками словно специально перебегающие нам дорогу…
Все это весьма напоминало мне Ближний Восток, если бы не несколько явных различий: женщины, одетые или в широкие штаны, или в короткие — до колен — юбки, сверху носили просторные рубахи и ходили с непокрытыми головами, а волосы их зачастую были перевязаны кожаным ремешком, густо украшенным разноцветными цацками, иногда — заплетены в пару косичек. Мужчины, в основном — гладкощекие, не носили каких-нибудь головных уборов вроде фески или чалмы, а их одежда чаще ограничивалась короткими штанами из тонкой кожи, иногда — каким-то подобием халата без рукавов, больше напоминавшего тонкое одеяло, с дыркой для головы. На ногах у всех или не было ничего, или присутствовали какие-то гибриды между сандалиями и мокасинами, хоть и не напоминавшими те, что соорудил себе Имар. Дети, естественно, бегали босыми. Да и лица их не очень-то напоминали семитов, арабов, иранцев или еще каких представителей Ближнего Востока и больше вызывали в памяти старые вестерны.
— Мне они каких-то оседлых индейцев напоминают, — поделился я впечатлениями с Данилычем.
— Да, похоже, — согласился тот. — Я по-первому думал, что тут какие-то арабы-пустынники живут, но потом поменял мнение: действительно, скорее — индейцы. Правда, перьев они никаких не носят и живут не в вигвамах. Да и бородатые среди их мужиков встречаются… хотя и редко. А так народец ничего, мирный. Проблем у нас, из-за того, что мы не местные, не возникало, считай, никаких. По первой, правда, шарахались от машины, как черт от ладана, но привыкли буквально за день. Как я понимаю, — Данилыч растянул губы в улыбке, — приняли его за диковинного зверя. Даже пытались разузнать у нас, чем мы его кормим: не людьми ли? Пришлось объяснить, что пьет наш зверь огненную воду… А, вот мы и пришли!
Улица закончилась просторной, залитой солнцем площадью, посреди площади росло несколько раскидистых деревьев с широкими листьями — такими листьями, похоже, крыли навесы над крышами — и виднелись несколько колодцев… С краю площади, справа от нас, стоял до боли знакомый мне автопоезд марки «Скания», блестя на солнце сине-серой гаммой окраски кабины. При виде него я даже ощутил некоторое стеснение в груди, словно дорогого друга встретил. От борта прицепа был натянут светло-камуфляжный тент, крепившийся другими своими концами к вкопанным шестам. Под тентом уютно стояли складные матерчатые стулья — почти шезлонги! — там же расположился складной походный стол, на котором многообещающе желтел пакет с острой горчицей, стояли кружки из нержавеющей стали… Рядом с тентом дымил сложенный из камней очаг, над которым на импровизированном вертеле висела половина чьей-то тушки…
Мы подошли к автопоезду, и я поставил мотороллер на подножку. Медленно прошел мимо кабины, провел рукой по трещине в бампере… даже сам удивился, как ласково это сделал. Вблизи стали заметны царапины и вмятины на бортах прицепа, недостающие колпаки на замененных колесах, разбитая левая фара и сигнал поворота… Видно было, что «Скания» преодолела немалые трудности, пока выбралась с Пиона.
И на ней поставил свою печать мертвый город…
Запах жареного мяса аппетитно защекотал нос, отвлекая от грустных мыслей. Меня так и потянуло упасть на один из стульев и впиться зубами в хороший шмат мяса, запивая его каким-нибудь соком или легким вином… Только бы вот еще ополоснуться перед едой…
