Кроме этого он ничего не сказал, да и я не знал, как прокомментировать увиденное. Больше всего это напоминало огромное округлое облако, освещенное послеобеденным солнцем. Только таких ровных облаков я еще не видел: линия напоминала не грозовой фронт, а именно верхний край диска, поднимающегося из-за горизонта. В принципе, это еще походило на серп луны, пробивающийся через голубизну атмосферы в солнечный день, только это был не серп, да и размеры его просто потрясали: ширина видимой части равнялась примерно десятку диаметров солнечных дисков на закате.
— Это чего за хрень? — раздался невнятный за шумом ветра недоуменный голос Санька.
Наш штурман сонно пялился из-за плеча Данилыча на поднимающееся из-за горизонта явление.
— Этому миру хана? — спросил Санек. — Это астероид приближается?
— Не каркай! — одернул его Данилыч и двинул локтем назад, попав Саньку под дых.
Санек хрюкнул, исчез в глубине кабины.
— Нет, — уже спокойнее сказал Данилыч, — это не астероид. Кажется, это та «большая луна», о которой меня предупреждали в деревне. Знать бы еще все последствия, которые она вызовет…
Пискнул сигнал интеркома, динамик в кабине что-то прощебетал голоском Ками…
— Не нужно вам никуда выходить! — недовольно пробурчал в микрофон Данилыч. — Ничего не случилось. Сидите себе в каюте, непоседы, сейчас дальше поедем! Ну не сидится им спокойно…
Протянув последнюю фразу, он закрыл дверь кабины. Я обежал кабину вокруг и тоже вскарабкался внутрь, хлопнул дверцей, облегченно переводя дух после мощного и горячего обдува, которым угостили меня снаружи…
— Последствия появления такого большого тела в непосредственной близости от планеты могут быть колоссальными, даже — катастрофическими! — рассуждал уже оправившийся от Данилычева толчка Санек. — Ураганы, огромные приливы и отливы, скачки давления и температуры…
— Щ-щас еще двину, — пообещал Данилыч. — Доболтаешься, балаболка! Давайте-ка лучше двигать отсюда, ребята… Чем быстрее доберемся до Проезда в какой-нибудь нормальный мир, тем лучше.
«Скания» набрала скорость и снова побежала по пологим волнам каменистой пустыни. Я то и дело поглядывал на поднимающийся из-за горизонта призрачный диск, слушая многочисленные версии Санька, который никак не мог угомониться. Наконец я решил, что неплохо бы понаблюдать за явлением из пулеметной башенки, что выдвигалась при нужде из крыши автопоезда. Санек, чересчур увлеченный изречением очередной версии происходящего, даже попытался было последовать за мной, чтобы не потерять свободные уши, но Данилыч прикрикнул на него, чтобы он следил за сканерами местности, и Саньку пришлось остаться.
К моему удивлению, башенка была поднята. Значит, в нее кто-то уже успел забраться. Я заглянул в колодец с лестницей, ведущий вверх, к креслу стрелка, и увидел четыре подошвы, явно не мужского размера. Одна пара была точно подошвами кроссовок моей сестры, и я рискнул подняться по легкой дюралевой лестничке. Когда голова поднялась над прорезью люка, громкий вскрик предупредил меня, так что я успел закрыться ладонью от весомого пинка кроссовкой прямо в левую щеку. Я поднялся еще немного и заработал поцелуй от испуганной Люськи.
— Лешка! — Сестра принялась вертеть мою голову в поисках следов попадания своей кроссовки. — Ты хоть бы предупредил — выскакиваешь словно чертик из табакерки! Сильно попало?
Я обвел взглядом испуганную Люську и улыбающуюся Ками, что умудрилась поместиться вместе с моей сестрой в кресле, рассчитанном на одного стрелка. Смотри, какие компактные!
— Да нет, нормально… — протянул я.
— Залезай сюда! — Люська потянула меня вверх. — Тут еще есть место!
Я задрал вверх стволы пулемета, опустив, таким образом, станок и высвободив себе немного места под колпаком из прозрачной пуленепробиваемой керамики. Приткнулся, немного защемив задницу между ящиками с лентами, поднял голову…
Посмотреть действительно было на что: гигантский диск практически оторвался от линии горизонта и жутко нависал над равниной. Теперь стало действительно видно, что это космический объект, а не просто атмосферное явление. Диск обладал достаточной яркостью, чтобы его можно было рассмотреть через освещенную солнцем атмосферу, далее различались какие-то полосы, идущие по его поверхности.
— Высокое же у него альбедо… — пробормотал я, зачарованно созерцая немного тающий с одного конца круглый силуэт.
— Высокое что? — пододвинула ко мне ухо любопытная Люська. — Мы тут с Ками сидим, наблюдаем… ужас как страшно! Я все хочу уйти, но интересно же…
— Альбедо — количество света, отражаемое космическим объектом, — пояснил я. — Зависит от спектральных характеристик тела. То есть, чем больше поверхность объекта отражает свет, тем больше у него коэффициент альбедо…
Ками зачарованно слушала меня, распахнув карие глаза, а Люська обиженно сложила губы бантиком:
— Брат, ты издеваешься? Какие коэффициенты?!
— Астрономию нужно было учить в школе, сестра, — снисходительно проговорил я. Для закрепления своего успеха попытался было потрепать Люську по плечу, да застрял еще больше своей кормой между пулеметными цинками. Незаметные усилия ног ни к чему не привели: я основательно «сел на мель».
В уме быстро пронеслись воображаемые картины, как две девушки общими усилиями вытаскивают застрявшего задницей парня, словно Пятачок с Кроликом — разжиревшего Винни-Пуха из норы. И нужно мне было в эту башенку лезть! Позор, да и только…
— У меня по астрономии, между прочим, — пятерка! — показала язык Люська.
— Давай проверим! — не сдавался я, довольный, что отвлек девушек от жуткой луны и от своей задницы. — Что такое северное сияние?
Однако корма начинала не на шутку болеть…
Люська наморщила гладкий лобик, нахмурилась, закусив губенку…
— А ты — злой! — Она толкнула меня в грудь и… правильно: моя корма увязла еще больше.
— Почему ты морщишься, Ле-ша? — спросила заботливо Ками.
Я даже вспотел немного, но тут что-то темное ударилось о прозрачную бронекерамику рядом с лицом Люськи. Сестра вскрикнула, отшатнулась и чуть было не упала в колодец, но ее падение задержали мои ноги, что все еще стояли на последней ступеньке дюралевой лестнички.
— Это что еще такое? — изумленно пробормотал я, с облегчением понимая, что тяжесть уцепившейся в мои ноги Люськи вытаскивает мою многострадальную корму из цепких объятий металлических рифов. Так, наверное, вздыхает капитан, снявший практически погибшее судно с предательской мели и уводящий его в закрытую от шторма гавань.
Словно в ответ на мои слова над куполом фонаря пулеметного гнезда пронеслось еще несколько темных силуэтов. Я повернул голову и увидел, как по прозрачной керамике стекают алые капли крови и трепещут прилипшие перья. Да, кто-то основательно об нас треснулся. Так влететь можно, только сильно испугавшись, в панике убегая от какой-то жуткой опасности. Совсем потеряв голову от страха…
Я буквально онемел, когда на уровне моего лица поднялась оскаленная морда с текущей из разбитой пасти кровью. Птица, если только у птиц бывают такие звериные зубастые пасти, несколько мгновений смотрела мне в глаза желтыми безумными гляделками, а затем сорвалась с крыши автопоезда и исчезла в клубах поднимаемой колесами пыли. Ками что-то сказала, но я не обратил на это внимания, наблюдая многочисленные птичьи стаи, что потянулись на заход солнца. Некоторые птицы летели совсем низко: видно было, что они порядком вымотались и еле машут крыльями. Среди них были как мелкие особи, так и крупные, вроде наших кондоров и грифов. Только крылатые формы местной фауны иногда очень сильно отличались от земных птиц, напоминая больше покрытых перьями огромных летучих мышей. Как я понимал, все пернатые стремились преодолеть горный массив, чтобы укрыться за ним от ветра, а может — и еще чего-то более страшного, что надвигалось на нас с востока.
— Люсь, ты, наверное, иди в каюту, — сказал я сползшей вниз сестре, когда она вознамерилась снова подняться по лестничке.
Люська пробурчала что-то, но от шахты ушла.
— Леха, ты это видишь? — раздался по интеркому голос Данилыча. — Где ты там?
— Вижу, — отозвался я. — Отчего же они бегут?
— Ты что, в башне? — поинтересовался Данилыч. — Сиди там, наблюдай. Или… нет, лучше пусть Ками в башне сидит: она с пулеметом ловчее тебя справляется!
Я взглянул на Ками: девушка сидела бледная, словно чего-то боялась. Ну не птиц же она испугалась, в самом деле! Вон, смотрит на них не отрываясь, словно боится на меня посмотреть…
Блин, пулемет!
Мне самому стало неудобно. И дернуло же Данилыча это сморозить! Нужно будет предупредить весь экипаж, чтобы при Ками пулемет не упоминали. Как, впрочем, и Нэко, из него укокошенного.
— Я пойду, — сказал я Ками и рывком выдернул ягодицы из ослабевшей хватки пулеметных цинков.
Девушка подняла на меня взгляд и тут же отвела его в сторону. Как бы быстро она это ни сделала, я успел заметить предательскую влагу в ее миндалевидных глазах. Вот незадача! Терпеть не могу, когда женщины плачут.
