Прошло буквально полминуты, и опять раздался тот же звук, только уже где-то рядом…
«Боже… Что происходит?» — я вздрогнула испуганно. Села, завернувшись в простыню, и приготовилась к худшему.
В этом момент в каюту вломились люди в масках, с оружием, в бронежилетах, одеты как сотрудники спецслужб.
— Девушка здесь! — крикнул один из мужчин кому-то, опустив пистолет.
Но главное — он говорил по-русски. По-русски!
От звучания родной речи я чуть сознание не потеряла: голова поплыла в пьянящем ощущении от радости — прям как бальзам на душу, льётся тягучим мёдом.
— Вы кто? — всё-таки уточнила.
— Борис Евгеньевич! — сказал другой.
«Борис Евгеньевич..? Дядя Боря?!» — ну, разумеется, кто ж ещё мог вызволить из плена! Значит, мои родные всё это время не бездействовали — искали меня, не теряя надежды!
Я встала с кровати, придерживая края простыни.
— Диана! — воскликнул дядя, когда вошёл в каюту.
Торопливо идём друг другу навстречу.
А приблизившись к нему, оказалась в спасительных объятиях. Знакомый с детства запах вторгся в нос. И такое облегчение наступило, от переизбытка эмоций по щекам потекли слёзы.
— Как ты, девочка? — он зарылся пальцами в мои волосы, поглаживает в успокоительном жесте.
— Нормально, — шмыгаю носом.
Дядя Боря отстранился, окинув обеспокоенным взглядом:
— Что сделал с тобой этот изверг… — рассматривает застарелые синяки на плечах.
— Всё в порядке, — не хочу акцентировать внимание на этом. — Как ты нашёл меня?
— Это я рассказал, — прозвучало со стороны дверей.
Обернувшись на голос, испытала шок:
— Владимир Васильевич? — не ожидала его тут увидеть. Неужели, совесть очнулась? Решил восстановить справедливость?
— Поговорим обо всём позже, — вмешался дядя. — Нужно уходить. Срочно. Оденься, Диана.
* * *
На палубе в хаотичном порядке лежали люди, в бессознательном состоянии. Или…
Хотя крови не вижу.
— Саид… — кинулась, было, к нему.
Дядя Боря не позволил подойти, перехватив меня за талию.
— Что с ним? — дёрнулась в тугом хвате, пытаясь освободиться, но тщетно — крепко держит.
— Не верю своим глазам… Переживаешь за эту сволочь? Тот, кто пользовался тобой, не достоин жалости и снисхождения.
— Так нельзя… — да, переживаю — чисто по-человечески.
— Он жив. Дротик со снотворным вырубит и не такого громилу, а вот во времени мы ограничены. Надо спешить, пока все находятся в «отключке». Нас ждёт самолёт посольства… и занимательная история от Владимира… — он бросил суровый взгляд в сторону моего бывшего начальника.
Я не могу уйти, не попрощавшись, не в этих обстоятельствах уж точно. Пусть даже Саид не услышит того, что скажу… Зато, посмотрев записи с камер, которые установлены по всему периметру яхты, всё поймёт…
— Одну минуту можно?
— Диана, какая муха тебя укусила? Испытываешь к нему что-то? Ещё добавь: добровольно замуж вышла… — возмутился дядя.
— Нет, — покачала головой, — по принуждению.
А своим предположением касаемо чувств откровенно удивил.
— Тогда какого хрена происходит? — сжал мои плечи. — Мы кое-как нашли, где проводилась свадьба. И я не допускал мыслей, что женой окажешься ты, когда вы вышли на улицу.
«Получается: меня узнали лишь благодаря отсутствию свадебного никаба» — я сняла этот головной убор после обряда, сменив на платок.
— Сам говоришь: теряем время. Я быстро, — вырвалась из объятий.
Подошла к Саиду. Опустилась на колени, разглядывая мужественное лицо.
Неожиданно для себя разволновалась. Думаю, с чего начать…
— Наверное, всё могло случиться иначе… — склонилась над ним. — Только ты не захотел пойти навстречу, принять мои условия, отпустить и попробовать выстроить отношения по-другому… такая жизнь не для меня… — слова тяжело даются. — А у тебя всё будет хорошо. Всё наладится: у каждого из нас, но по отдельности. Прости… — напоследок невесомо поцеловала его сомкнутые губы.
И бросилась оттуда прочь, не оборачиваясь.
Со мной и так творилось что-то непонятное… Эмоции обрушились мощным фонтаном. В груди сдавило, защемило колкой болью… а слёзы душат…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 48
В самолёте я окончательно расклеилась… Сдерживать себя была уже не в состоянии — это выше моих сил, от жгучей разъедающей смеси противоречивых чувств разрывало на части.
И я расплакалась…
Реву и никак не успокоюсь, справиться с нахлынувшими эмоциями крайне трудно: слёзы текут ручьями, не принося облегчения — и это грозит перерасти в истерику. Даже не предполагала, что эта история настолько сильно выбьет меня из колеи — желанная свобода вызвала совсем не ту реакцию, зато расставание причиняет боль или, скорее всего, то, как всё случилось.
Не знаю, запуталась…
Теперь в душе и мыслях — полнейшая неразбериха. Пытаюсь найти объяснение происходящему со мной, но лишь больше погружаюсь в пучину мучительных вопросов.
Наверное, тут многое сказалось: и события в целом, и навалившиеся проблемы, и общая накопленная усталость. И всё равно не могу не думать о Саиде. Правильно ли я поступила, бросив его там? — это тоже не даёт покоя. С одной стороны справедливость восторжествовала — чего так отчаянно хотела, а с другой — то, как это произошло, терзает. Хотя понимаю: мирным путём решить ситуацию не получилось бы.
Ясно, чем руководствовался дядя Боря, когда они планировали выкрасть меня, а не обращаться к властям Катара — официально никто не помог бы, наоборот — вмешались бы, встав на защиту интересов их гражданина, тем более после законного брака — мои шансы на спасение равнялись нулю.
Единственное, без чего нельзя было обойтись — отказаться от непосредственного участия Российского посольства и ФСБ, иначе провернуть спецоперацию не удалось бы, причём это касается всего: предоставленный самолёт, вооружённая группа захвата и даже сам факт пребывания на территории чужого государства тоже был засекречен.
Хоть им доказывать не пришлось, поверили сразу, что я не возвращалась на Родину, а нахожусь в плену…
А сколько ещё подобных историй?
* * *
Уткнувшись лбом в иллюминатор, наблюдаю, как Катар постепенно исчезает из поля зрения, превращаясь в крошечную точку, пока густые облака не спрятали землю полностью.
«Ну, вот и всё…».
— Диана… — дядя Боря присел рядом со мной. Прикоснулся к моей руке, сжимая пальцы. — Что-то ты совсем раскисла… Хочешь о чём-нибудь поговорить?
Не могу вымолвить ни слова. Продолжаю плакать, судорожно хватая воздух ртом, и лихорадочно трясусь всем телом.
— Всё позади, — он повернул моё лицо в свою сторону и стал аккуратно вытирать слёзы руками. — Давай снотворное выпьешь? Поспишь до конца полёта, отдохнёшь.
Отрицательно помотала головой.
— Тогда успокоительное? — настаивает.
— Нет… — с трудом произнесла. И не выдержав цепкого взгляда дяди, прижалась к его груди.
— Что с тобой происходит? — ласково поглаживает по волосам. — Успела привязаться к нему? — последнее слово он выделил интонацией. — В этом причина? Неужели, «стокгольмский синдром» в действии? Не нужно пояснять, что за термин такой?
— Нет… — бессознательная связь, возникающая между жертвой и агрессором, в результате чего может появиться симпатия — односторонняя или взаимная.
Я ни в коем случае не пытаюсь оправдать поступки Саида, но и не думать о нём тоже не получается — особенно, когда чувствую на себе его терпкий мускусный запах, который остался на мне и обнимает, словно вторая кожа.
«Хочу побыть наедине со своими мыслями и разобраться во всём».
— Если не привязанность, то…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дядя Боря, — перебила, посмотрев на него, — возможно, я беременна.
— Вот как… Поэтому так расстраиваешься? — он нахмурился. И тут же добавил: — У тебя отрицательный резус-фактор, как у мамы. Избавишься от ребёнка сейчас, потом вообще не сможешь иметь детей, — говорит со знанием дела. — Геля, в своё время, чуть не натворила непоправимых ошибок. Находясь в отчаянии, без работы и денег, едва не решилась на аборт. Боялась обратиться за помощью…
