Но капитан знал, что погоня не будет вечной. «Симью» в конце концов прибудет в Мадейру, а там — португальская власть.
Капитан постоянно возвращался к этим соображениям, не предпринимая, однако, никаких действий. Если бы он был единственным хозяином корабля, то ни за что не сдался бы преследователям. Он на всех парах устремился бы вперед, выжимая из горючего все возможное. Посмотрели бы тогда, у кого больше пороха! Но, к сожалению, он хозяин лишь наполовину и при условии, что приведет «Симью» на этот проклятый рейд Фуншала, столицу Мадейры. Все это выводило его из себя!
Когда двадцать восьмого мая на горизонте показалась вершина Порту-Санту, капитан понял, что нужно принимать решение. Он сообщил свои соображения Томпсону.
К его удивлению, Томпсон принял сообщение совсем не так, как тот ожидал.
— Вы считаете, капитан, что это португальский корабль?
— Думаю, что да, сэр.
— И что он нас преследует?
— Боюсь, что да, сэр.
— В таком случае, капитан, нам остается делать только одно.
— Что же, сэр?
— Остановиться.
— Остановиться?
— Ну да, капитан, остановиться.
Капитан, казалось, был весьма озадачен.
— Аминь, сэр,— произнес он энергично, без всякого на этот раз упоминания о всех святых.
Он героически выполнил приказ. Двигатель остановился. Расстояние между «Симью» и преследующим кораблем стало постепенно уменьшаться. Это был португальский военный корабль. Через двадцать минут только одна миля отделяла его от «Симью».
Томпсон спустил на воду шлюпку и помог сесть в нее нескольким полицейским. Капитан Пип все еще не мог опомниться. Похоже, отдают заложников? Однако лейтенант и шесть его подчиненных оставались на борту. Удивление капитана достигло предела, когда он увидел, что те тоже направляются к шлюпкам, волоча большие тяжелые тюки.
В этих тюках находились благородный дон Игину Родригиш да Вега и его братья. Еще не оправившиеся от морской болезни, они не оказывали сопротивления. Капитан видел, как их, бесчувственных и неподвижных, перенесли через релинги.
— Ну и ну,— удивлялся капитан, не находя всему этому никаких объяснений.
Сэр Гамильтон был поражен еще больше капитана. Возмущенный таким обращением с джентльменами, он, однако, предусмотрительно не стал выражать свои обычные протесты. Он ограничился тем, что попросил объяснений у матроса, оказавшегося рядом.
Гамильтону не повезло. Матрос был загорелым, бронзовым, с душой, наполненной покоем от долгого созерцания морских просторов. Его не интересовали всякие пустяки, он ничего не знал, потому что не хотел знать. На вопрос барона он только пожал плечами. Однако соизволил вынуть трубку изо рта.
— Эти чудаки,— объяснил он,— наглотались камней. Наверное, это запрещено в Португалии.
Гамильтон вынужден был довольствоваться таким ответом. Правду Гамильтон узнал позднее, вместе с остальными пассажирами. Для тщеславного барона это было оскорбительно.
— Помните о нашем договоре,— сказал Томпсон лейтенанту, когда тот покидал корабль.
— Будьте покойны,— ответил офицер.
Лодка отчалила. Избавившись от живого груза, она вернулась на «Симью», и винт корабля заработал снова.
Капитан Пип все еще ничего не понимал. А Томпсон пока пребывал в тревоге. Несмотря на заверения лейтенанта, администратор боялся, не будет ли военный корабль опять преследовать их, да еще теперь на расстоянии пушечного выстрела?
Но лейтенант, очевидно, сдержал слово и его объяснения сочли удовлетворительными. Военный корабль описал по правому борту полукруг и исчез, уйдя за горизонт. В это время на юге показался берег Порту-Санту.
В полдень «Симью» проследовал вдоль этого острова, особенно гористого в своей северной части, затем повернул на зюйд-зюйд-вест и устремился прямо к Мадейре, возносящей над водой свою гигантскую громаду.
Два часа спустя состоялось знакомство с мысом Сан-Лоренсу, затем потянулись возвышенные острова Дезерташ, дикие скалы Сальвадуш. Глазам пассажиров открылся северный берег острова.
Создавая Мадейру, Творец, очевидно, не стремился к чему-то новому: те же вертикальные скалы, вытянутые полуострова, горы, разделяемые глубокими и темными долинами. Одним словом — модель Азорских островов, но только увеличенных размеров.
Над дикими берегами возвышалось под небом еще одно море — море зелени, вздымались волнами гигантские деревья. Украшенные этими лесами словно коврами, громоздились друг над другом горы. В центре на высоту тысяча восемьсот пятьдесят метров возносился пик Руиву.
Постепенно вырисовывался северный берег, и наконец к трем часам путешественники обогнули мыс Сан-Лоренсу, восточную оконечность острова. «Симью» приблизился к рейду на расстояние двух миль. Можно было легко различить сигнальную мачту и маяк.
Капитан подошел к берегу еще ближе, и взглядам пассажиров открылось южное побережье.
Сначала показались низкие скалы и язык суши, соединяющий мыс с островом. Затем берег поднялся, образуя чудовищные контрфорсы[88], поддерживающие центральные горы. За ними скрывались привлекательные с такого расстояния деревни: Мажику, Санта-Круш, Каникал — Робер называл их по порядку.
В четыре часа показался мыс Гаражу. Несколько оборотов винта — и он позади. И вот «Симью» уже бросает якорь на фуншалском рейде, среди многих других кораблей и флагов самых разных стран.
Глава XIII
РАЗГАДКА АНАГРАММЫ
Мадейра расположена в девятистах километрах от самого ближайшего пункта Европы, в семистах километрах от Марокко, четырехстах километрах от Канарских островов, четырехстах шестидесяти морских милях[89] от острова Санта-Мария. Она имеет длину примерно семьдесят километров, располагаясь на тридцать третьем градусе северной широты и семнадцатом градусе западной долготы.
Невозможно себе представить более грандиозный оазис в морской пустыне.
Гористая цепь, вознося центральный гребень на высоту тысячи девятисот метров, спускается к северному берегу острова. От нее отделяются боковые цепочки, образуя как бы притоки главного хребта. Цепочки бегут к морю среди глубоких долин. Здесь буйствует причудливая растительность, украшая берега подобно кружевам, направляясь к северу с одной стороны и к югу — с другой.
У острова мягкие очертания. Неповторимый зеленый покров, смягчая острые углы и округляя вершины, падает вниз каскадами.
Ни в одном другом месте земного шара нет такой буйной растительности. На Мадейре наши кустарники — это большие деревья, а наши деревья — настоящие великаны. Здесь в еще большем количестве, чем на Азорах, растут рядом породы самых разных поясов, цветы и плоды всех пяти континентов. На тропинки свешиваются розы, и достаточно нагнуться, как сразу же в траве найдешь землянику.
