И такой офицер вскоре прибыл к нам. Это был инженер-старший лейтенант В. Яковенцев. Новый командир БЧ-5 взялся за дело очень горячо. Умело расставил людей, четко наметил каждому фронт работ. Быстро нашел механик и общий язык с рабочими и инженерно-техническим персоналом судоремонтного завода. Дело пошло на лад.
Имея такого надежного помощника, я смог направить основные усилия на отработку организации и на изучение корабля. Но здесь встретилась масса трудностей. Команды союзников, которые переводили корабль в наши базы из Англии, как я уже упоминал, уничтожили документацию, описания приборов и механизмов. А без них разобраться в незнакомой технике нелегко. Трудно также расписать личный состав по боевым постам и командным пунктам, то есть составить боевые и повседневные расписания.
В общем, насколько помню, пришлось решить немало мелких и крупных головоломок.
Серьезные хлопоты доставил нам, например, пресловутый шнорхель. При подготовке корабля к подводному ходу под дизелями, как ни поднимем выдвижную шахту - внутрь лодки хлещет вода. Откуда? Понять- не можем, ведь ни чертежей, ни описаний - нет! Но богат русский народ людьми пытливыми, сообразительными, как мы говорим - умельцами. Командир отделения мотористов старшина 2-й статьи Афанасьев детально обследовал систему и предложил поставить под стопор выдвижного устройства прокладку. И что же? Течь прекратилась.
А сколько пришлось решить проблем при освоении немецкого торпедного оружия! Прежде чем подготовить его к использованию, командир БЧ-3 старший лейтенант Г. А. Горбунов прощупал и промерил каждый винтик в парогазовой торпеде "Ж-7А" и в бесследной электрической "Ж-7Е". Повозился он и с торпедными аппаратами: они отличались от наших. Кстати, именно в этих аппаратах оригинально была решена задача беспузырной стрельбы, что в немалой степени способствовало скрытности производства атак. Торпеда выталкивалась из аппарата поршнем, и сжатый воздух, который двигал этот поршень, уходил не в воду, а внутрь лодки, а потому не вспучивал на поверхности моря пузырь.
Из штурманского вооружения наибольшие хлопоты, пожалуй, доставил лаг. В отличие от наших он был гидродинамический. Скорость корабля определялась путем замера давления встречной струи воды. Такой лаг требовал сложной регулировки, но наши умельцы и здесь сказали свое веское слово. Например, регулировку ртутного стабилизатора они провели своим, оригинальным и весьма эффективным способом.
Наряду с ремонтом и освоением техники полным ходом шла отработка боевой и повседневной организации. Под руководством помощника командира старшего лейтенанта Н. Я. Петрухина составлялись корабельные расписания. В них четко определялась деятельность всего личного состава по боевой тревоге, по повседневным расписаниям в борьбе за живучесть, а также другие действия корабля. Немало поработал и заместитель командира по политической части старший лейтенант А. А. Терентьев. Он сделал многое, чтобы наш экипаж день ото дня сплачивался и креп.
По окончании ремонта в начале 1948 года лодка и, естественно, экипаж были полностью подготовлены к отработке задач боевой подготовки в море. В то время наша часть входила в один из двух Балтийских флотов, а именно в 8-й. Командовал им вице-адмирал Федор Владимирович Зозуля.
Да, еще в начале 1946 года произошло разделение Балтийского флота. Вместо одного стало два - 4-й и 8-й. Следовательно - два штаба, два тыла и вообще всего по два, кроме сил флота, ведь простым распоряжением количества боевых кораблей не удвоишь!
Чем это объяснялось - сказать трудно. Но бывший в то время Народным комиссаром ВМФ адмирал флота Н. Г. Кузнецов, как он пишет в своих мемуарах, категорически возражал против разделения.
Разумеется, он был прав. Флот - это не только корабли. Это сложнейший организм с массой различных учреждений: административными органами, многочисленными обеспечивающими службами, тылом. Существуют пропорции численности личного состава частей и соединений флота, а также обеспечивающих их береговых частей. Когда же это "береговое" число удваивается, а число боевых единиц остается прежним, то вряд ли такое мероприятие усиливает мощь флота. Скорее - наоборот. Административная надстройка усложняет управление, понижает оперативность, плодит излишние штаты. Впоследствии такое разделение упразднили - и все стало на свое место.
И тут еще раз хочется вспомнить добрым словом Николая Герасимовича Кузнецова, вспомнить его принципиальность, твердость, его прямоту. Остается все меньше людей, которые знали его, лично общались с ним. Тем более ценны их воспоминания об этом незаурядном человеке.
Мне нередко приходится встречаться с адмиралом в отставке С. Е. Захаровым. Семен Егорович - человек экспансивный, энергичный. Несмотря на далеко не юношеский возраст, в нем, как и многие годы назад, чувствуется комсомольский задор, боевитость. В довоенные годы С. Е. Захаров служил в Главном политическом управлении Красной Армии, был вторым секретарем ЦК ВЛКСМ, затем партия направила его на Дальний Восток, где он занял высокий пост - члена Военного совета Тихоокеанского флота.
Захаров встречался со многими видными деятелями нашего государства - И. В. Сталиным, К. Е. Ворошиловым, А. А. Ждановым, А. А. Андреевым, В. К. Блюхером. Семен Егорович трудился вместе с известными советскими флотоводцами, хорошо знал И. С. Юмашева, А. Г. Головко, Г. И. Левченко, Н. Е. Басистого и других.
Работал Захаров и вместе с Н. Г. Кузнецовым, в должности члена Военного совета - начальника Главного политуправления Военно-Морского Флота.
Недавно я встретился с Семеном Егоровичем. Разговор шел о военно-патриотическом воспитании молодежи. Захаров часто выступает в школах и институтах, на заводах и фабриках, в колхозах. И всюду - он страстный пропагандист идей защиты социалистической Отчизны, советского образа жизни.
Мы говорили в основном о сегодняшних делах, но коснулись и прошлого. Я спросил, читал ли он вышедшую недавно книгу В. Рудного "Готовность No 1".
- Конечно, - ответил Семен Егорович. - Мог ли я не прочитать о человеке, которого знал с тридцать восьмого и с кем работал не один год?
- Каково ваше впечатление?
- Думаю, автор сделал большое дело. Личность Кузнецова, поставленного партией и правительством во главе отечественного Военно-Морского Флота в один из самых ответственных периодов в жизни нашего государства, заслуживает того, чтобы он остался в памяти поколений. И книга Владимира Рудного сыграет в этом отношении свою роль.
- А прав ли Рудный, когда пишет, что Кузнецов испытывал "робость" перед непререкаемыми авторитетами?
- Тут он не точен, - сказал Захаров. - Я, например, согласен с вице-адмиралом запаса Григорием Григорьевичем Толстолуцким, который опубликовал в "Морском сборнике" рецензию на эту книгу. А он подчеркнул, что когда дело касалось интересов флота, то Кузнецов всегда был тверд в своих взглядах и выводах, страстно отстаивал их в любых инстанциях, сколь бы высокими они ни были. И еще. Он всегда защищал своих подчиненных, если те попадали в сложные жизненные переплеты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
