снова по улице.
Если не считать редких автомобилей, с грохотом проезжавших мимо нас, мы были одни.
– Я не понимаю, Сераф. Неужели некоторые преступления настолько непростительны?
Что такого мог совершить Джаред Адлер, что заслуживало постоянной оценки в сто баллов? Я воскресила в голове все свои многолетние небесные уроки, понимая, что ответ на этот вопрос находится вне досягаемости.
А потом осознание выбило из меня дыхание и остановило сердце.
– Он убил ангела, – выдохнула я.
Но как? Только ангельский огонь мог убить нас после появления костей крыльев. А до этого нам не разрешалось выходить из гильдий. Если только небесный ребенок не сбежал в мир людей. Я не могла поверить, что Джаред способен убить ребенка, пока не вспомнила, что он заработал свой рейтинг в восемь лет. Несчастный случай?
– Это был не несчастный случай, – мягко сказал Ашер.
Я и не поняла, что сказала это вслух.
– Так он действительно убил ангела?
Ашер снова стал молчаливым и совсем не помогал.
– Как это вообще возможно, Сераф? – прошептала я, мой голос был таким же серым, как покрывающая кальяны пыль. – Мы бессмертны.
– Не все.
В смысле не все? Я чуть не задохнулась при следующем вдохе.
– Он убил нефилима?
То, что кровь на его руках была не детской, не должно было ослабить мой ужас, но все же это произошло. Нефилимы были паршивыми овцами ангельской расы – смертными, бескрылыми, бездушными.
Если у них заканчивалось время на сбор перьев, то их жалели. Однако же тех, кто добровольно лишался своих крыльев, считали варварами похуже Троек.
Ашер не подтвердил и не опроверг мои подозрения, но я поняла, что правильно собрала кусочки пазла, которые он мне дал.
– Ему было восемь. Дети совершают ошибки.
– Уже поздно, Лей. Позволь мне перенести тебя домой.
Я только однажды пролетала над миром людей, когда заблудилась в отдаленной части Квинса. Я позвонила Еве, которая передала сообщение Офану Грир. Не было ничего необычного в том, что неоперенный мог потеряться, но это было унизительно. Я выплакала так много слез, что город расплылся передо мной, превратившись в месиво из свинцового бетона и буйных огней.
Ашер распушил крылья, их размах и красота заставили меня потерять дар речи. Но потом я осознала, что он сделал это для того, чтобы избавиться от моих надоедливых вопросов.
Я попятилась, пиджак Джареда хоть чуть-чуть согревал мои окоченевшие руки.
– Тебе нечего бояться. Я не уроню тебя.
– Я не боюсь упасть, Сераф.
– Тогда почему ты отходишь?
Запах пиджака перекрыл аромат специй и ветра, исходящий от кожи Ашера.
– Он был ребенком, – повторила я. – Его душа не должна быть обречена на исчезновение.
Ашер сощурился.
– Он был ребенком, который осознавал, что делал. А теперь, пожалуйста…
– Откуда он мог знать? Люди не видят, кто мы на самом деле.
Ашер так плотно сжал губы, что они перестали быть пухлыми. Он выглядел сурово. И это напомнило мне, что я нахожусь в присутствии одного из Семерых и, вероятно, веду себя неподобающим образом. Но ни одно перо не оторвалось от моих крыльев.
Внезапно в памяти всплыло прозвище Джареда, и мои глаза широко распахнулись.
– Он знает о нас!
Губы Ашера сжались еще сильнее.
Люди не могли нас видеть, это подвластно только ангелам.
– Он нефилим, – пробормотала я. – Вот почему он может видеть нас!
Как в замедленной съемке, я вспомнила, как в своей спальне он следил взглядом за потерянным мной пером. И у Лейлы… Его внимание привлекли мои крылья, а не всхлипы Саши.
– Я никогда этого не говорил, – прорычал Ашер, взмахивая крыльями и взмывая в беззвездное небо. Оставляя меня одну на тротуаре без телефона, без денег, только с одним лишь мужским пиджаком и ногами, способными донести меня до дома.
Он ушел, потому что потерял терпение или потому что боялся раскрыть секреты?
Ошеломленная и сбитая с толку, я ждала, что Ашер пожалеет меня и вернется. Однако тот так и не появился. Я пустилась в путь, пытаясь вспомнить, как мы добрались до улицы Левер.
Джаред предупредил меня, что эта часть Парижа пользуется дурной славой. Поэтому я была особенно осторожна и переходила улицу, когда прохожие обращались ко мне слишком шумно или непристойно. После шестого вульгарного оклика я надела пиджак Джареда. И тут мне пришло в голову проверить его карманы. Телефона там не оказалось, но зато нашлась пачка наличных. Очень толстая пачка. Я подумала, что все видят, как она выпирает из кармана, в который я тут же засунула ее назад.
На остановке я села в такси.
– Куда направляетесь, мадемуазель? – спросил мужчина.
Я засомневалась. Но в конце концов произнесла:
– Площадь Вогезов.
Нужно вернуть пиджак его владельцу. К тому же я хотела получить ответы. И раз Ашер не мог дать их мне, я собиралась искать ответы у первопричины.
Первопричины, убившей существо с ангельской кровью.
Мой разум вел войну сам с собой, пока такси мчалось по улицам города. Джаред опасен, но я бессмертна, так что мне нельзя причинить реальный вред. Кроме того, у него было множество возможностей причинить мне боль. Конечно, он обожал ставить меня в неловкое положение, но сегодня он был почти… милым.
Кроме комментария о чревоугодии.
Такси резко остановилось на красный свет. Когда я посмотрела на посетителей в ресторане, захватившем часть тротуара, в моей голове возникла мысль. Однажды я помогла девочке-подростку справиться с неконтролируемым поглощением килограммов еды, которые она сметала за несколько минут. Могло ли одно из перьев, которые я потеряла в доме Джареда, содержать воспоминание об этой девушке с разрушительным пристрастием?
Если Джареду удалось увидеть воспоминания, находящиеся в стержнях перьев, значит, в нем была ангельская кровь. Но у ангелов не было рейтинга грехов. Даже у нефилимов.
Особенно у нефилимов, поскольку у них не было душ. И все же Джаред оказался в системе, значит, душа у него была.
Я зарычала от разочарования, пазл не сходился.
Таксист взглянул в зеркало заднего вида.
– Все в порядке, мадемуазель?
Нет. Все совсем не в порядке. Как раз наоборот – все неправильно. Чтобы не лгать, я ответила:
– Долгая ночь.
К счастью, он не стал уточнять.
– Вас высадить у конкретного здания?
Когда в поле зрения появился ухоженный, тонущий в зелени сквер длиной в квартал, я сказала:
– Около аркады, пожалуйста.
Таксист затормозил на углу улицы Джареда. На счетчике высветилось восемнадцать евро. Запахнув пиджак, я вытащила пачку наличных и поискала в ней двадцатку, но самая маленькая купюра оказалась желтой с двумя нулями.
Когда я передала ее, мужчина покачал
