— Если бы вы были одни, я не впустила бы вас, — отозвалась девушка после долгой паузы, во время которой, очевидно, совещалась с кем-то из обитателей дома. — Вы сказали, что с вами господин из Франции. Пусть скажет несколько слов на своем языке: здесь найдутся люди, чтобы его понять.
— Нед Мур говорил правду, мадемуазель, — воскликнул коммивояжер на чистейшем парижском наречии уроженца улицы Май, — я — француз, меня зовут Фелисьен Навар, и у меня, действительно, есть деловое предложение к вашему уважаемому отцу.
Речь простуженного виноторговца, — он произносил ее, стуча зубами и оглушительно чихая, — видимо, вполне удовлетворила таинственных полиглотов[113], ибо дверь отворилась — ровно настолько, чтобы путешественники, похожие на белых полярных медведей, могли пройти вовнутрь по одному.
Наконец все они оказались в огромной комнате, стуча ногами, отряхиваясь и с величайшим облегчением глядя на пылающий камин. Красноречивые вздохи, вырвавшиеся у них, говорили лучше всяких слов. Когда стаял снег, облепивший волосы и бороды, странники предстали в своем обычном обличье и стали благодарить хозяйку дома, которая, однако, взирала на них весьма неприветливо, не выпуская из рук револьвера и держа палец на спусковом крючке.
Но когда склонился в почтительном приветствии Фелисьен, лицо ее смягчилось, и она одарила его улыбкой, словно старого знакомого.
— Так это вы француз! — произнесла она с мягкостью, которая совершенно не вязалось с враждебностью приема.
— Да, мадемуазель, я имел счастье родиться на берегах Сены! И я спешу выразить вам глубочайшую признательность и уважение! Без вас мы погибли бы в снежном урагане!
— Повторите по-нашему… я не поняла ни слова. Очень хорошо, — промолвила она, после того как Фелисьен объяснился на невероятно ломаном английском. — Что до ваших спутников, то им следует благодарить вас… Если бы не вы, ни за что не впустила бы в дом… особенно сегодня, когда…
Тут она осеклась и ткнула револьвером в сторону ошарашенного полковника Ферфильда.
— Это еще что такое? Об этом человеке речи не было! Где вы его подобрали, господин француз? А вы как посмели прийти? Или знали, что отца нет? Но в его отсутствие я охраняю дом… Отвечайте, вы пришли как враг или как друг?
Полковник, видя направленный прямо в лоб ствол, машинально опустил руку на кобуру своего револьвера…
— Руки вверх! — жестко сказала Кэт. — Стреляю без предупреждения! Вы пришли как друг или как враг?
— Я пришел как друг!
— Прекрасно! Если вы забудете об этом, то вам быстро напомнят, полковник Ферфильд!
При этом имени трое людей, что сидели в другом конце комнаты спиной к пришельцам и лицом к камину, резко обернулись, не скрывая изумления.
Полковник и трое десперадос, заметив это движение, быстро посмотрели на троих молодых людей и переглянулись.
«Ого! — подумал полковник. — На двоих мокасины, третий в сапогах со шпорами… Где же четвертый? Если этот четвертый существует, значит… значит, мы все-таки настигли моих грабителей».
ГЛАВА 6
Слой снега в сто восемьдесят сантиметров. — Вывих. — Полковник делает выводы. — Револьвер мисс Кэт Сюлливан. — Два лагеря. — В каждом — своя героиня. — Капитан Фелисьен Навар обнаруживает талант повара. — Проигранное сражение. — Капитана повышают в чине. — Ужасающее зрелище.
Снегопад продолжался без перерыва тридцать шесть часов, и осадки выпали такие обильные, что на Черепаховых горах покров достиг ста восьмидесяти сантиметров. В некоторых местах, где ветер буйствовал с особой силой, намело сугробы глубиной до десяти метров, завалив долины и почти полностью скрыв сосны высотой до пятидесяти футов.
«Одинокий дом» стоял на плато, открытом всем ветрам, и его не миновала эта участь. Все строения почти целиком занесло — торчали только крыши. Гостям усадьбы — к счастью, весьма многочисленным — пришлось срочно отрывать траншеи, чтобы ходить на склады, конюшни, лесопилку, иначе жизнь была бы парализована.
К тому же этот первый снег был еще слишком мягким, чтобы выдержать вес человека, даже если тот надевал лыжи. Таким образом, обитатели дома оказались в своеобразном плену, поскольку метель держит гораздо надежнее, чем даже наводнение. С этим следовало смириться, ибо прорвать блокаду было не в силах человеческих — по крайней мере, на первых порах.
Две враждебные партии расположились в одном доме, не испытывая, понятно, никаких нежных чувств друг к другу. Канадцы и американцы жили здесь как кошка с собакой, если следовать удачному народному выражению: причем первые точно знали, с кем имеют дело, а вторые были почти уверены, что именно за этими молодыми людьми они пустились в погоню.
Франсуа не вставал с меховой подстилки и вынужден был скрепя сердце принять помощь полковника — как оказалось, весьма сведущего в медицине. Обладающий столь многочисленными талантами начальник таможни мигом определил, что нога у юноши не сломана, а вывихнута. Одновременно он узнал то, что и желал выяснить, предлагая свои небескорыстные услуги: пострадавший был обут в мокасины.
Дальнейшие его умозаключения приобрели форму простого уравнения.
Пара сапог со шпорами плюс три пары мокасин равны тем следам, которые, со всей очевидностью, были оставлены ворами…
Не теряя присутствия духа и не желая торопиться в сложившихся условиях, полковник, как заправский врач, прописал компрессы на больное место и заверил раненого, что выздоровление хоть и будет нескорым, но лечение непременно принесет результат.
Разумеется, если бы не снежная блокада, полковник, совершив свое открытие, немедленно приступил бы к военным действиям…
У него не осталось никаких сомнений. Четверо юношей, которые якобы заблудились во время охоты на медведя и попросили убежища в «Одиноком доме», когда начался ураган, и были теми самыми ворами, что дерзко напали на дилижанс. Именно их тщетно поджидал полковник со своими спутниками, надеясь, что они спустятся с плато Мертвеца.
Однако Боб Кеннеди, Жан, Жак и даже Франсуа с его больной ногой производили впечатление слишком опасных противников, чтобы нападать на них в лоб без предварительной подготовки. К тому же молодые люди обрели мощного союзника: мисс Кэт Сюлливан безоговорочно встала на их сторону. От ее больших красивых глаз не укрывалось ничего.
И она могла оказать не только моральную поддержку Девушка выхватывала револьвер с невероятной быстротой, а жизнь любого десперадо ценила в пенс, смотря на них примерно так же, как на волков.
