О Боже! Проклятая минута, когда Эмилия протянула руку и пригладила непослушную прядь на глазах всего общества! Не столько жест, сколько выражение ее лица ясно давали понять, что она во власти чувств…
Видимо, настало время вмешаться и выяснить правду, призвав на помощь здравый смысл, вместо того чтобы легкомысленно надеяться, что все образуется само собой.
— Итак, — весело начала София, — как часто ты с ним видишься?
Эмилия, в серебристой шали поверх мерцающего зеленого платья, вскинула голову так, как будто только сейчас поняла, что не одна в карете.
— Что?
— Ты и лорд Александр. Как часто? Я также хотела бы знать — где, потому что тебе запрещено появляться где-либо без сопровождения.
— С чего вы решили, что мы встречаемся?
— Например, наблюдая сегодня за этим интересным вальсом.
— Я просто погладила его по щеке. — Лицо Эмилии слегка порозовело.
— Думаю, если бы ты спросила, как обычно трактуется любопытными зеваками такое прикосновение, ты не сказала бы «просто». — София устремила на нее требовательный взгляд. — Теперь скажи — где?
— В парке. Мои прогулки по утрам. Все вполне невинно. — Эмилия расправила плечи, не думая отступать. — И со мной всегда лакей.
По крайней мере она не стала ничего отрицать, хотя слово «невинный» к Алексу Сент-Джеймсу никак не подходило.
— Похоже, он действительно тебя преследует, раз встает в такую рань.
София старалась говорить суровым, осуждающим тоном. Но по правде говоря, она находила трогательным, что распутник такого масштаба не пытался завлечь Эмилию в дешевую гостиницу или провоцировать на прочие скандальные поступки. У нее гора упала с плеч. Несмотря на слухи, Ричард считал Сент-Джеймса приличным молодым человеком. Пока что все говорило в его пользу.
— Тетя София, это я пригласила его на танец.
— После того как он всем напоказ увел тебя с площадки для танцев и делал вид, что имеет на это полное право. Взглянем правде в глаза, дитя мое. Сегодня вечером ни ты, ни он не соблюдали осторожность. Свет усмотрит во всем этом успешно развивающийся роман, и я спрошу, действительно ли роман? Имей в виду, что я видела, как вы целовались, а уж после сегодняшнего танца…
— Надеюсь, у нас роман. — Эмилия говорила с отчаянной решимостью, ее щеки заливал густой румянец. — Его тянет ко мне, я знаю, но достаточно ли этого?
— По-видимому, достаточно, чтобы вытащить признанного дамского угодника из постели ни свет ни заря.
Оглядываясь назад, София потом пожалеет, что упомянула о постели, обсуждая Сент-Джеймса с племянницей!
— Я думаю, он не такой негодяй, как все о нем говорят!
Учитывая неопытность Эмилии в отношении мужчин, София не могла быть так уж в этом уверена, особенно вспоминая обворожительную улыбку Сент-Джеймса. От такой улыбки любая женщина потеряет голову — и делай с ней что хочешь!
— Полагаю, к нему прилипла слава его легендарного братца. Но мы обе не должны забывать, я видела, как он целует тебя, уведя из бального зала в проливной дождь!
— Я сама вышла из бального зала! — возмутилась Эмилия.
«Взгляни правде в глаза, София! Девочка уже пала жертвой его мужского очарования».
— Эмилия, чего ты ждешь от него? — Она пыталась формулировать вопрос как можно мягче. — Давай скажем так: если он завтра сделает тебе предложение, что ответишь?
Карета завернула за угол. Колеса гремели, заполняя долгую паузу.
— Эмилия, — София наклонилась вперед, пристально глядя на девушку, — мне нужен ответ на этот вопрос. Если я буду знать, что на самом деле ты чувствуешь, мы вместе сможем решить, что делать дальше.
Эмилия вскинула голову, в глазах сверкнул вызов.
— Да. Я скажу «да».
Итак, ее племянница захотела получить прекрасного Сент-Джеймса.
И тогда София решила, что она обязательно его получит.
Глава 14
В камине догорал огонь, лампа едва давала свет, но она не заметила бы и стада индийских слонов, если бы они ворвались в комнату, трубя и сокрушая все на своем пути. С вечера того злосчастного бала прошло четыре дня. Четыре дня воспоминаний, намеренного затворничества подальше от глаз света, размышлений и попыток найти логику в том, что опровергало любой расчет.
Любовь.
Отставив чайную чашку, Эмилия поплотнее завернулась в пеньюар и продолжила читать.
«Итак, мы снова тайно встретились. Это грех? Мне так не кажется, когда я вижу твое лицо, касаюсь твоей кожи, упиваюсь вкусом твоего поцелуя. Разве любовь сама по себе не оправдание? То, как твои пальцы перебирают мои волосы, а дыхание согревает губы. Свет в твоих глазах, когда наши взгляды встречаются в толпе гостиных… Мне не следует этого делать, но я по-прежнему хочу этого.
Сэмюел, мы так чудесно подходим друг другу. Это совершенный союз, волшебство на земле. Я не знала, что между мужчиной и женщиной может быть так, но я больше не невежественный ребенок…»
Луна заливала мир своим светом, отбрасывая таинственные тени. Алекс, крадучись, продвигался туда, где располагалось имение. Дом предстал его взгляду внезапно — темный прямоугольник, погруженный в сон. В окнах ни огонька.
То, что ему надо.
Кружащий голову запах прошлогодней листвы становился еще сильнее, когда сухой лист хрупал под подошвами его сапог. Алекс прошел вдоль низкой каменной ограды, обнаружил калитку и открыл ее; предательски заскрипели ржавые петли. Тут находился домик садовника из теса и камня, но он был необитаем — об этом ему сообщила Эмилия, когда, ничего не подозревая, рассказывала о своих блужданиях по поместью. Он прокрался мимо и выбрал одну из дорожек, обсаженную лилиями и глянцевито поблескивающими рододендронами; дорожка вскоре привела его к задам дома.
Где-то вскрикнула ночная птица, и он даже вздрогнул — звук раздался прямо над ухом. Собственная реакция вовсе не позабавила Алекса — слишком хорошо помнил он похожие ночи в Испании. Там он рисковал жизнью, когда крался мимо вражеского лагеря, мимо стоящей начеку стражи сражаясь на чужой земле.
Сегодня его не ждала вооруженная стража, и войны не наблюдалось.
По большому счету.
Он проник в дом через дверь, ведущую на кухню, ловко используя отмычку — впрочем, замок был совсем незатейливый. Скользнул внутрь, вдохнув благоухание копченых окороков, свисающих с низкого потолка, и аромат свежевыпеченного хлеба — булки, только что из печи, остывали на длинном, низком, чисто выскобленном столе. Он принес с собой маленький фонарь. Чиркнул огнивом, высекая огонь, — слишком громко, для его слуха, но в огромном доме по-прежнему царила тишина.
