— Не ошибитесь. Я также не святой.
Она хрипло рассмеялась:
— И об этом я уже догадалась. Я отчетливо помню леди Фонтейн в ту ночь и одно замечание очень личного характера.
— Помните, я расспрашивал ее о вас?
— Помню.
У него пересохло во рту, когда она распустила ленту корсажа и одеяние соскользнуло на пол.
Эмилия. Нагая. И, как оказалось, его воображение не воздало ей должного. Ее груди не были слишком полными, однако на тоненьком гибком теле они казались роскошными, тяжелыми; деликатный треугольник меж стройных бедер был чуть темнее золотистых локонов. Девственницы, как правило, не были его партнершами в любовных утехах, однако он понимал, что ей пришлось набраться изрядной решимости, чтобы встать перед ним обнаженной, с гордо поднятой головой.
Она медленно приблизилась к нему, смущенная и вместе с тем дерзкая. Распущенные волосы падали ей на талию.
— Как я догадалась, что вы совсем не тот нечестивец, за кого себя выдаете? Мне уже известно, что вы не нарушаете своих обещаний. Не трогаете замужних женщин. И поскольку вы, кажется, не соблазняете незамужних молодых леди, значит, это они соблазняют вас. Сплетники были бы весьма разочарованы, узнай они правду.
— Мне плевать на общество. — Он сбросил с себя сорочку так поспешно, словно она занялась огнем, и небрежно зашвырнул ее в противоположный угол комнаты. — Важно, что обо мне думаете вы.
Была ли то любовь? Почему бы нет? Несомненно, он питал к ней страсть, а еще ему было важно, чтобы она его уважала.
— Не думаю, что вас должно волновать мое мнение относительно вашего истинного лица, иначе вас бы здесь не было.
Алекс мог бы ответить, но ему было не до того. Он схватил ее на руки, понес к постели, уложил на матрас и лег сверху, накрыв своим телом. Его поцелуй был жарким, испепеляющим. Поцелуй ревнивого обладателя.
«Моя! Моя — с головы до ног. К черту лорда Уэстхопа с его поисками красивой жены-аристократки! Эмилия принадлежит мне!»
Ее руки осторожно гладили его спину, но эти легкие прикосновения возбуждали его еще сильнее. Их губы слились, и он знал — она наверняка чувствует, как напряжена его плоть, хотя он пока не снял бриджи.
— Вы так прекрасны, — сказал он ей, покрывая нежными поцелуями ее тонкую шейку.
— Алекс.
Было ли что-нибудь на свете столь же чувственным, как ее манера шептать его имя? Невозможно представить.
— Но это еще не все. — Он поцеловал ее ключицу. — Я знал многих красивых женщин… Одной только репутации Джона было довольно, чтобы мне отдалась любая светская дама. Они все полагали, что получат еще одного повесу — сынка герцога Беркли.
Ее тонкие пальчики перебирали его волосы, когда он коснулся губами возвышения ее груди.
— А что они на самом деле получали?
— Не то, что я хочу подарить вам, — почтительно ответил он, целуя чудеснейший розовый сосок.
Возможно, последствия ее безумного поступка позже станут ее кошмаром. Но сейчас это было ей безразлично.
Поражена, смущена, ослеплена… какое слово подходит лучше? Она понимала только, что лежащий на ней мужчина сейчас ласкает ее сосок медленными, рассчитанными движениями языка и из ее горла вырываются стоны, совсем неуместные для леди. Она выгнула спину дугой и невольно способствовала тому, что сосок глубже вошел в его рот.
Это рай. Может быть, она под действием какого-то любовного дурмана? Эмилия не знала, да и не все ли равно? Может быть, если бы не откровенные письма Анны, она не вела бы себя так несдержанно. Но никто ведь не предупредил, что женщины могут так же сгорать от страстного желания, как и мужчины.
Неужели это дурно, если любишь?
Как раз напротив. Ей было очень, очень хорошо.
Его волосы были теплы под ее пальцами, мягкие — выразительный контраст с напряжением, что свело его тело. Эти волосы были как шелк, и она играла ими, чувствуя, как волнуется ее тело от дразнящих мужских ласк. Поразительно, какими яркими и темными кажутся его волосы на фоне ее бледной кожи!
Круговые движения языка обладали магической силой — ей просто не верилось. Она застонала.
Другая рука принялась ласкать вторую грудь, искусные пальцы, в свою очередь, тоже творили что-то чудесное.
Ей казалось — она сейчас растает.
— Вы такая вкусная. Соленая и сладкая одновременно. — Его губы дразнили, терзали, а шепот дрожью отдаивался во всем теле.
— Я тоже хочу сделать вам приятное, — сумела она прошептать, хотя вряд ли понимала, что говорит.
Алекс поднял голову. Его торжествующая улыбка была исполнена сладостного греха.
— Вы делаете мне очень приятно. Неужели вы не чувствуете?
Она не заблуждалась относительно силы его желания — разумеется, нельзя было не почувствовать этот тугой комок плоти под тканью бриджей. Эмилия покраснела. Или этот жар заливал все ее тело?
— Почему вы не разденетесь до конца?
— Стараюсь не шокировать вашу девическую стыдливость.
Ее рассмешил этот дразнящий тон. Чувство поразительной близости, соединения рук и губ и волновало, и странным образом успокаивало ее.
— Шокировать меня? Но ведь вам все равно придется, не так ли? Видите, я много знаю.
— Эмилия, мне нельзя забрать вашу девственность.
Что, черт возьми, это значило? Озадаченная, она взглянула в его темные глаза, в которых ясно читала желание.
Очевидно, ее удивление было написано на лице, потому что он стал объяснять:
— Я могу доставить вам удовольствие — мы оба можем порадовать друг друга. Но я не войду в вас.
Казалось, это отрицает основную идею о том, как заниматься любовью. Но если уж он здесь, в ее спальне, в ее постели, она хотела получить все.
Потому что она любила его и хотела испить любовь до дна.
— Я уже разделась и легла с вами в постель, — сказала она с твердостью, удивившей ее саму. — Не желаю останавливаться на полпути.
— Если я доведу вас до конца, у вас не будет выбора. Страсть опьяняет, Эмилия. Не хочу, чтобы утром вы проснулись и ужаснулись тому, что наделали.
— Я не пожалею.
— И нам придется пожениться.
Она возликовала. Задрожала всем телом, тесно прижимаясь обнаженной грудью к его груди. Его глаза чуть сузились.
— Удивлены, что я так сказал? А чего вы от меня ожидали? — резко заговорил он, суровея лицом. — Ах да. Недостаточно титулован. Полагаю…
Она заставила его замолчать, закрыв ладонью рот — этот по-мужски красивый, искусный рот, — и покачала головой:
— Ожидала? Я не столь расчетлива.
Его брови скептически поползли вверх.
Как сказать правильно? Сглотнув стоящий в горле ком, Эмилия прошептала:
