— Климент Витальевич?
— Клиомент, — наставительно поправили меня из домофона. — Кто тревожит меня в сём моём урочище?
— Это я, Абифасдон. — Притворяться не имело смысла.
— Жди за дверями, Посланник. Твой час ещё не пробил.
— Сколько ждать?
— Сколько понадобится!
Ясно, значит, минут пятнадцать в любом случае. Я бы, конечно, мог разнести его дом вдребезги, поставить этого наглеца на уши, засунуть его поганый язык в его не менее поганую задницу, но понимаете… Чернокнижник же! Надо соблюдать традиции.
У его братии должна оставаться хоть какая-то зыбкая иллюзия, будто они нами управляют. В том смысле, что, подписав договор с Владыкой Тьмы, колдун обретает способность опускать на колени демонов любого ранга. Мой уровень не самый высокий, но всё-таки попрестижней труда чернорабочих бесов в котельной. Поэтому пусть потешит самолюбие, наверняка сейчас ещё и веб-камеры включил по всей квартире, хвастается друзьям-сатанистам, как заставляет самого всесильного Абифасдона топтаться у своих дверей. Ничего, я умею терпеть, а ему за все воздастся уже сегодня, договор-то истекает…
— Что ты принёс мне, Посланник? — неожиданно раздался знакомый голос из домофона.
— Надо же, и десяти минут не вытерпел… — чуть было не ляпнул я, но, вовремя опомнившись, торжественно ответил: — Волю Владыки Тьмы, о Климент!
— Клиомент, — в очередной раз поправили меня. — Войди же под своды мои, но поклянись челом, что не промыслишь мне зла.
— На Библии поклясться, что ли?! — попробовал закосить я, но не сработало, мужик оказался ушлым.
— Клянись звездой Люцифера, именем Асмодея, холодным семенем Вельзевула и кривыми рогами Баффомёта, что не причинишь мне зла!
— Клянусь, клянусь… Теперь можно войти?
— Да. — Ворота милостиво раскрылись.
Собственно, если обычной клятвой он всерьёз рассчитывал вот так полностью себя обезопасить, то здорово ошибался. Я-то вреда причинять не буду, но что, если при получении отказа от выплаты по договору сюда заявится другой демон, куда менее привередливый и законопослушный, чем я? Душа чернокнижника — лакомый кусочек, наши от такого никогда не отступаются…
Я пересёк маленький дворик, заросший тщательно рассаженным репейником и верблюжьей колючкой. На единственной асфальтовой тропинке скалили зубы два пружинистых добермана. Милые пёсики, я улыбнулся им во всю пасть и, убедившись, что кобели обмочились на месте, толкнул чёрную металлическую дверь, украшенную кованой звездой Давида и потрёпанной бумажной иконкой Николая Чудотворца. Соседство умилительное до изжоги, не хочется даже представлять, какая каша в голове хозяина дома. И ведь все они такие, балдею с их профсоюза…
Я легко взбежал по ступенькам на второй этаж, шагнул в полутёмный коридор, а оттуда в комнату, освещаемую пламенем пяти толстых красных свечей, расставленных на лучах вычерченной на полу пентаграммы. В центре её, гордо задрав голову, стоял высокий стройный мужчина в чёрном балахоне. Длинные седеющие волосы собраны на затылке в конский хвост, лицо загорелое от солярия, а клиновидная бородка блестит от геля для экстремальных стрижек.
На груди висит кельтский знак Цернуноса, на запястьях африканские амулеты-обереги, а пальцы унизаны разнообразными кольцами, аккумулирующими энергию и призванными обеспечивать своему владельцу здоровье и защиту от всяческих неприятностей. Намётанным глазом я отметил даже алюминиевую копию Кольца Всевластия из популярной саги Толкиена. Хоть бы на шее носил, Фродо недоделанный, но нет так нет…
— Что ты искал от меня, о Посланник? — первым начал «чародей», скрестив руки на груди.
— Договорчик истёк, — спокойно ответил я, в отсутствие стула вальяжно прислонившись спиной к стене.
Его лицо мгновенно побагровело…
— Как смеешь ты говорить со мной в столь неподобающе вольном тоне?!
— Я же демон, а следовательно, редкостное хамло. К тому же близко не уважающее чернокнижников. Но суть не в этом. Твой срок вышел, Климент.
— Клио-о-омент!!!
— Не ори, мне без разницы.
— Низкая тварь, — он нацелил в меня самое большое кольцо и сжал пальцы в кулак, — я испепелю тебя!
— Ещё раз.
— Испепелю! — Он вновь напрягся всем телом.
Я зевнул. Мы подождали минуту-другую. Ничего не происходило.
— Со мной заключил договор сам Асмодей, — наконец сдался хозяин дома, — и только он вправе требовать от меня расчёта. Изыди, глупый Посланник, не тебе позволено дерзать забрать мою душу!
— Чё-то корявенькая фраза получилась, не находишь? — поморщился я. — Завещание составил, нет? А зря. Ну и ладно. Поехали…
— Не смей! — Он вскинул руки над головой и пробормотал что-то неразборчивое на иврите. — Тебе не пересечь сего моего круга!
Я отвалился от стены, сделал шаг вперёд и демонстративно пнул ближайшую свечу. Она откатилась в центр пентаграммы, пачкая пол воском и едва не подпалив подол балахона шибко умного чародея. Тот невольно отпрыгнул, затоптал её и уставился на меня уже с немалой толикой беспокойства.
— Собирайся, — всё ещё вежливо напомнил я.
— Ты не посмеешь… — Он вдруг сунул руку за пазуху и вытянул маленький серебряный крестик. — Сие нательное распятие освящено в водах самого Иордана!
— Угу, а брал на распродаже в Хайфе за три шекеля? Знаю такие, наша братва торгует, по лицензии. С собой брать не советую, всё равно в Пекле бесы отберут, они любят блестящие сувенирчики…
— Ах так, ах вот, значит, как… — обиженно надулся он. — Ну что ж, тогда я напрямую обращусь к твоему Владыке, к сиятельному Князю Тьмы Асмодею!
В принципе я мог бы его и не слушать, просто взять за шиворот и унести с собой. Уж кто-кто, а Князь Тьмы на человеческие вызовы вовсе не отвечает, он у нас занятой, вот ему прямо-таки дел больше нет, как на каждый вызов идиота с книжкой а-ля «Папюс. Чёрная магия» откликаться. Буквально взял и полетел на чёрной кобыле с мигалкой, только позови, ага! С чернокнижной братией заключают договора бесы-дефлораторы. Кличка презрительная, но зато довольно точно обрисовывает, что эти парни потом будут делать с колдунами в пещерах Ада…
В общем, я заслушался. Прерывать клиента всё равно не хотелось, во-первых, это невежливо, во-вторых, он честно старался меня развлечь, чего ж мешать представлению? Это была моя первая ошибка. Потому что тип в балахоне метнулся в соседнюю комнату и вернулся со спящим младенцем в корзинке. Я тихо обомлел…
— Великий Асмодей, Владыка Тьмы и враг Света, прими от меня эту жертву и даруй…
— Ты чё, охренел, козёл драный?! — взревел я, мигом принимая свой истинный облик.
— Я приношу кровь невинного дитя в жертву твоему хозяину, глупый демон.
— Башку снесу, урод! — взорвался я неизвестно с чего. Младенец, толстый и розовощёкий, только сонно причмокнул, абсолютно не реагируя на мой рёв. Накачали снотворным, не иначе…
— Ты поклялся не причинять мне вреда! — пискнул Климент Витальевич, и в его руке блеснул обычный складной швейцарский нож.
— Ах ты ж скотина-а… — Я замахнулся, и острая боль так ударила меня под сердце, что ноги подогнулись.
Рухнув на колени, я с ужасом понял, что отнять предлагаемую жертву у самого Асмодея не могу никаким боком, он меня в пыль разотрёт и не заметит. Демон моего уровня для Владыки — ничтожней грязи под ногтями. Все мои так называемые «клятвы» этому недоноску я мог бы нарушить одной левой ногой, и это только бы приветствовалось, но он объявил, что приносит в жертву младенца… И вот уже тут никто бы не позволил мне отнять детскую кровь у самого Князя!..
Это понятно, это без вариантов. Но я не Маяковский и, в отличие от него, не «люблю смотреть, как умирают дети»… В последнее время что-то на эту тему во мне сломалось. Возможно, из-за беременности Азриэллы, возможно… а, плевать!
— Стой, дурак…
— Это ты мне?! — не понял чернокнижник, занося нож над нежной шейкой малыша.
— Тебе, тебе… Ты всё делаешь не так. — Я с трудом заставил себя встать на ноги и, приняв человеческий облик, шагнул к нему в круг пентаграммы. — Не бойся, не трону. Ты прав, Климент… прости, Клиомент, я не могу причинить тебе вреда. Но жертву Асмодею не приносят просто так. Я помогу.
Он презрительно фыркнул, но задержал удар.
— Мел есть? — Я взял у него розовый школьный мелок и начертил на полу два магических знака, свёл их в общий символ, прошептал заклинание, и узор зажёгся невысоким синим пламенем. Теперь всё как надо. Без балды. — Постарайся, чтобы кровь попала именно сюда. Бей с размаху, но не коли, а режь, понял?
— Не тебе учить меня, жалкий демон!
— Да, господин, — опустив голову, прошептал я. — Позволь мне подержать тебе ребёнка.
— Не урони.
— Как можно?
В мои руки легло почти невесомое тельце сонного малыша. Понятия не имею, мальчика или девочки, кто их в этих свёртках различит. Личико такое благостное, спокойное, безмятежное. Нуда, ему-то что, он себе спит и знать не знает, что его хотят зарезать…
