– Безусловно. Но в это время не бывает моих знакомых и...
– Информационное агентство План-Крепен перестанет существовать. Вас это тревожит?
– Конечно, тревожит! Сейчас мне особенно важно знать, что произошло во время моего отсутствия, что случилось на улице Веласкеса, у чересчур любезной графини де Гранльё? Конечно, я хожу к мессе молиться и причащаться, но и вы, господа, не можете не признать, что агентство План-Крепен оказывало вам немалые услуги.
– Отрицать – это значит грешить черной неблагодарностью, – признал Адальбер. – Но на некоторое время из вполне объяснимого благоразумия вы могли бы передать ваши обязанности по сбору информации, например, поварихе княгини Дамиани.
– Хорошая мысль, – одобрил Альдо. – Евгения Генон показалась мне очень славной женщиной, и она с честью справится со своей задачей, имея такой наблюдательный пункт, как особняк на улице Мессин. Мы вас не просим расстаться со своим маршальским жезлом, а только ненадолго отложить его в сторону.
– Даже не просите, Альдо! Я должна пойти туда и... пойти сама!
– Если бы все секретные службы исчезали вместе с исчезновением шефа, на поверхности земли давным-давно уже не было бы ни одного шпиона, – вздохнул Альдо. – Ладно! Пока я нахожусь здесь, буду вас провожать.
Глядя на План-Крепен, можно было подумать, что она сейчас взорвется.
– Да как вам могло такое прийти в голову?! Ходить со мной на мессу для слуг? Да вы только взгляните на себя! Ко мне и близко никто не подойдет!
– Прими это как комплимент, Альдо, – улыбнулась тетушка Амели. – План-Крепен совершенно права. И то же самое относится к вам, Адальбер. А тебе, Альдо, разве не нужно спешить домой?
– Совсем не обязательно. Лиза с детьми в Цюрихе, в магазине все отлажено, как в идеальном часовом механизме, а у вас я и не думаю терять время даром! Игра закрутилась вокруг редчайших драгоценностей, которым внезапно вздумалось размножаться. А как известно, исторические драгоценности – моя профессия. Очень жаль, если я вас стесняю, тетушка, но все же я останусь вашим гостем еще на некоторое время. А пока мы снова вернемся к исходной точке: утренней мессе Мари-Анжелин.
– Даже не надейтесь, – тут же отозвалась она. – Я ни за что на свете не откажусь от мессы в шесть часов утра. Вы не можете себе представить, как я страдала, когда не могла ее посещать.
– Наверное, на этой мессе вас и научили бегать бегом неведомо за кем, – сухо заметил Адальбер. – Но как бы там ни было, если подумать, то подождать осталось всего несколько дней. Сейчас пятнадцатое марта, солнце встает в шесть часов пять минут, и значит, в шесть еще темно, но уже двадцать второго...
– Я выхожу раньше, а не в шесть, потому что не хочу пропускать большую часть службы. А светло становится только 1 апреля.
– Так и быть, идите спать и поступайте, как привыкли... Но при одном условии: не подходите к исповедальне ближе, чем на десять метров, – посоветовал Адальбер.
– А вы что собираетесь делать?
– Со всем моим уважением к вам, детка, скажу, что это мое личное дело. Пожелайте всем спокойной ночи, идите спать и пусть вам снятся хорошие сны. А поутру со спокойной душой возобновляйте работу вашего "бюро новостей".
После того как Мари-Анжелин вышла из комнаты, Адальбер подождал немного, а потом выглянул за дверь: не подслушивает ли кто-нибудь? Затем снова вернулся за стол.
– Ну так что? – поторопил его Альдо.
– Я нашел решение: я отправлю в церковь Ромуальда[22].
– На ревущем мотоцикле? Прекрасная мысль!
– Скажешь тоже! Я знаю, на него можно положиться. Он прекрасно умеет оставаться незаметным, даже если приехал на автомобиле. Надо еще позаботиться, чтобы он был вооружен. Так что понадобится какое-то время, чтобы экипировать его должным образом. А завтра караул буду нести я сам и даю слово, Мари-Анжелин меня не узнает.
На том и порешили, распрощались и разошлись, посетовав, что засиделись допоздна.
Адальбер отправился к себе.
Альдо поднялся в спальню, однако почувствовал, что уснуть не сможет. Он даже было подумал, не пойти ли ему к тетушке Амели, чтобы почитать ей вместо План-Крепен... Но не пошел, не желая спугнуть Мари-Анжелин, если она вдруг надумает прийти к маркизе. К кому бы она пошла, как не к ней, если бы вдруг решилась открыться, экая, право, упрямица!
Ночь Альдо проходила в самых разнообразных занятиях. Он кругами ходил по комнате, выкурил несколько сигарет, открыл окно, чтобы освежить воздух, и невольно вдохнул его полной грудью. К утру потеплело, и влажные запахи из парка Монсо тревожили близкой весной. Но что бы ни делал Альдо, расходившиеся нервы не желали успокаиваться. Он решил было принять ванну, но вспомнил, что стоит пустить воду, как трубы начинают страшно гудеть, а слесарь обещал прийти только через день. Можно было бы принять душ, почему-то при душе гудение было тише, но все-таки и оно среди ночи показалось бы оглушительным. Пришлось удовольствоваться любимой английской лавандой, освежив ею лицо, руки, шею... Наконец, вспомнив рецепт Лизы – еще несколько часов, и он услышит ее голос по телефону, – Альдо запахнул поплотнее халат и, постаравшись не скрипнуть дверью, вышел в коридор и отправился на кухню, собираясь согреть себе молока или съесть, не чистя кожицу – что самое важное! – яблоко. Как известно, эти два средства очень помогают в случае бессонницы, если только не найдется что-нибудь покрепче, к чему в подобных случаях советовал прибегать Адальбер, испробовав подобные средства на своем опыте.
Альдо начал спускаться по лестнице и вдруг на середине ее увидел другую фигуру в халате, освещавшую себе путь маленьким фонариком. Это могла быть только План-Крепен. Тетушка Амели была гораздо выше ростом, и потом ей никогда бы не пришла в голову мысль странствовать по собственному дому с фонариком, она сразу же зажгла бы повсюду свет.
Собственно, и у План-Крепен не было необходимости в фонарике, потому что дом она знала как свои пять пальцев... Альдо снял кожаные шлепанцы и бесшумно последовал за притворщицей, которая настаивала на потере памяти, теперь хотя бы частичной. Но его уже не заставишь поверить в эту выдумку. Может быть, у Мари-Анжелин и случались провалы, когда ее только что похитили, но он был совершенно уверен: все, что она пережила на границе со Швейцарией, она помнит отлично.
Спустившись с лестницы, Мари-Анжелин вошла в первую гостиную, потом свернула налево и направилась в библиотеку... К счастью, не закрыв за собой дверь. Альдо замер чуть в стороне от приоткрытой двери. Он не мог понять, ради чего План-Крепен понадобилось навещать библиотеку темной ночью и с такими предосторожностями, когда она могла сидеть там хоть целый день? Разве она не читает маркизе книги? А если чтица скрывает, что ходит в библиотеку, то... Это уж совсем! Это уж извините! В том-то и беда, что после похищения План-Крепен лишилась логики и вытворяет все время бог знает что!
