Фрицы кричали: «Молчать!» – угрожали расправой. Как-то вызвали даже взвод автоматчиков. А им уже было все равно. Они смотрели мимо. Воля вольная дышала в стылом воздухе.
…Бежал бродяга с Сахалина…
Слова «бежал», «побег» гитлеровцам понятны и действуют на них, как на быка красное. Почему они не открыли по девушкам огонь? Нет, жалости они не знают.
Прояснилось позже. В сапоге умершего пленного санитары нашли обрывок газеты «Правда». Они передавали из рук в руки изодранный, наполовину протертый листок, по многу раз перечитывали. В сообщении Совинформбюро говорилось, что еще в декабре сорок первого были разгромлены под Москвой отборные фашистские дивизии. Наступление советских войск продолжается. А им-то охранники по лагерным репродукторам нагло твердили, что Москва Гитлером взята и Ленинград тоже.
А тут еще в один из весенних дней – как струя живой воды – над лагерем низко и стремительно пронеслись три самолета с красными звездами на крыльях.
Надо было видеть лица фрицев! Опомнившись, они стали запоздало палить вверх из автоматов.
Пленные не отрывали глаз от переставшего быть чужим неба…
XVII
Она снова в полете. И еще не может этому поверить. Она снова командир, пусть пока не дирижабля, а субстратостата. Над нею две тысячи двести кубов водорода, они несут ее легко и неслышно.
Непростым было для Люды возвращение к воздухоплаванию. Больше года на госпитальных койках. Потом, стиснув зубы, по одному шагу училась ходить. И когда наперекор унылым прогнозам врачей смогла отбросить опостылевшие костыли (сколько она на них топала по длинным коридорам!), еще год осаждала неумолимые медицинские комиссии, добиваясь разрешения летать. Выбирала время, когда рану немножко затягивало, и шла к ним. Пять комиссий отказало. Шестая не устояла. В заключении было сказано: «Разрешается летать без физических нагрузок».
С этим и пошла в Центральную аэрологическую обсерваторию.
Надо представить себе, какими глазами посмотрел на нее директор ЦАО Георгий Голышев, когда она протянула ему этот маловдохновляющий документ.
– Какие могут быть полеты «без физических нагрузок»?! – буркнул он недоуменно.
Но потом – золотая душа, он же свой брат – воздухоплаватель – мог ли не понять ее! – махнул рукой:
– Иди оформляйся на должность командира аэростата. Инвалидность в анкете можешь не указывать.
Это было необыкновенно – после истомившего бездействия начать наконец существовать не зря!
Поднимая субстратостат на нужную исследователям (сотрудникам ЦАО и различных институтов Академии наук) высоту, она предоставляла им возможность проводить метеорологические и аэрологические наблюдения.
…Три тысячи метров. Земная жара, от которой хотелось сбросить меховой комбинезон, осталась внизу. У них свежо и приятно. Огни Москвы и зарево от них уплыли в сторону. На черном небе скопище ярких немигающих звезд.
Люда глянула на светящуюся шкалу вариометра. Подъем проходил без рывков. Подсветив нагрудным фонариком, записала в бортжурнал скорость полета.
Четыре… пять тысяч метров. Надели кислородные маски. Их обнял холод. Андрей Казарев, научный сотрудник Академии наук и коротковолновик Центрального радиоклуба Белоусов застегнули комбинезоны. А Люде не хочется. Полет у них сегодня особенный, и они с нетерпением ждут…
Барограф показывает высоту семь тысяч метров. Подъем замедляется. Люда сбрасывает немного балласта, и они опять идут вверх. Мороз прохватывает, теперь и у Люды комбинезон застегнут на все застежки. Такелаж покрывается инеем, седеет.
И вот они увидели, как в вышине замелькали тонкие огненные прочерки. Ради них и поднялись сюда. Огоньки вспыхивают то с одной стороны неба, то с другой… Люда мечется взглядом между ними. Их все больше, они уже по всему небу – яркие, четкие, мчатся, обгоняя друг друга, гаснут, вспыхивают новые. Люде хочется задержать их полет, такой короткий…
– Началось! – кричит Андрей и щелкает фотоаппаратом. А Белоусов вызывает морзянкой коротковолновиков. Ему поручено наблюдение за эфиром во время «звездного дождя».
Им довелось в чистоте разреженного воздуха увидеть редкое явление – встречу нашей планеты с потоком мельчайших метеоритных частиц. Ворвавшись в земную атмосферу, они сгорают в ней, опадая бессчетным «звездным дождем».
– Есть Ленинград… Москва… Свердловск… – радуется Белоусов. И Люде, тоже радисту, понятно его состояние. Он оборачивается к ним.
– Всем привет из Ливерпуля… Отозвалась Филадельфия!..
Их шарик тихо плыл под завораживающими вспышками огненных лезвий.
Андрей громко смеется и кричит Люде:
– Это вам, товарищ командир, подарок за стойкость!
…Один за другим шли полеты. Все – с научными целями. Нередко в них исследования земной атмосферы сочетались с подъемом на рекордную высоту и с рекордной длительностью полета.
«Группа женщин-аэронавтов, – сообщали об одном из таких полетов газеты, – во главе с известной рекордсменкой Людмилой Ивановой на субстратостате «СССР ВР-62» находилась в свободном полете свыше 47 часов, покрыв за это время расстояние по прямой более 1000 километров. Этими показателями были значительно превышены существовавшие международные рекорды».
День Победы! Его приближение чувствовалось остро. Накануне Люда спать не ложилась вовсе. Среди ночи несколько раз в невыключенном репродукторе слышалось: «…Будет передано экстренное сообщение». И опять тишина…
В пять утра – позывные. Стук сердца, казалось, заглушит их. Показавшаяся невероятно долгой пауза.
И… голос Левитана, который всегда ждали с возрастающим волнением. Фашистская Германия капитулировала. Победа! Говорилось еще много радостных слов, но Люда слышала только эти.
Она не отходила от репродуктора. А потом стучала в соседские двери: «Война кончилась!» И слышала в ответ: «Ой, дождались!» Стучала не только она. Повсюду слышалось:
– Конец войне! Победа!
Никому не пришло в голову сердиться за то, что их разбудили в такую рань, а многие, как и Люда, в ту ночь не спали.
Вечером, когда вернулся из полета Саша (его не так давно отозвали в дивизион ВДВ), они двинули в Москву. Сжатые тесной толпой, бродили по Красной площади, под грохот салюта и треск взлетающих в небо разноцветных огней. Всплескивали песни. Их подхватывали знакомые и незнакомые. Чужих не было…
Не успели оглянуться, как были подхвачены десятком сильных – не вырваться! – рук и под ликующее «ура!» брошены вверх.
– Братцы, не забудьте поймать! – отчаянно вопил Сашка и, едва оказавшись на ногах, сам уже подбрасывал кого-то.
Качали всех, на ком была военная шинель.
Неожиданно вспыхнули и скрестились в небе лучи прожекторов. Они высветили там распахнутое, с бегущими по нему, играющими на свету волнами складок огромное алое полотнище. Все, запрокинув головы, смотрели туда. А они двое – и выше, где, почти неразличимый в черном небе, скрытый от всех глаз, плыл аэростат. Их аэростат нес над Москвой знамя страны.
Идут с запада эшелоны. Возвращаются солдаты. Возвращаются и в Долгопрудный. Когда на улице появляется кто-то новый, в военном, все прилипают к окнам. К кому-то в дом приходит радость…
Сергей Попов, Виктор Почекин, Георгий Коновальчик, Саид Джилкишев участвовали в освобождении Прибалтийских республик, а в конце войны были переброшены под Берлин.
…Газета «Правда», 9 октября 1944 г.
«1-й Прибалтийский фронт. …Командир отряда Георгий Коновальчик, проверив людей, подает команду:
– В воздух!
Аэростат набирает высоту. В маленькой гондоле идет сложная боевая работа. Корректировка с воздуха здесь безошибочна, и наши артиллеристы обрушивают огонь своих орудий на ожившие батареи противника. …Гитлеровцы открывали по аэростату огонь бризантными снарядами, а затем стали бить и по опушке леса. Воздушные корректировщики работы не прекратили, и советские батареи по-прежнему наносили немцам поражение за поражением».
14-й и 10-й Отдельные воздухоплавательные отряды артнаблюдения участвовали во взятии фашистской столицы.
Фронтовая газета 1-го Украинского фронта «За честь Родины». Внизу – знакомая всем фронтовикам надпись: «Прочти и передай товарищу». Наверху – крупно: «До столицы гитлеровской Германии остались считанные километры».
«18 немецких артбатарей обнаружили и засекли наблюдатели воздухоплавательного отряда трижды орденоносца капитана Самойленко. Ими же были обнаружены скопления врага и три танковые колонны. …Результаты наблюдений с аэростата были переданы нашей артиллерии, открывшей по врагу меткий огонь. Отважные наблюдатели вели корректировку огня».
Фото: «В гондоле старшие лейтенанты Кораблев и Кисляков».
Приятно было читать все это.
«Верка, родная моя Верка! Что же нет тебя?! Я жду весточки каждый день. Ворвется кто-нибудь из наших и выпалит:
