предупредил я импровизированный персонал бара.
Вовремя — блонда уже направила в мою сторону дробовик.
— Уф, босс, напугал, — нервно сказала Швабра.
— Слы, чел, всё норм, чел. Я на стрёме, чел! — успокоил меня панк.
— В городе тоже тишина, — подтвердил я, — как вымерло всё.
— Так, может, уже и вымерло, — зловеще заявила уборщица, — нам почём знать?
— Нет, — покачала головой блонда, — всё начнётся в полночь. Придёт День Очищения.
— Значит, у нас есть время передохнуть. Какие будут предложения?
— Предлагаю втащить пивца! — быстро сориентировался Говночел. — Чтобы не насухую, значит, помирать, если чо.
— Отказать, — постановил я. — Алкоголь плохо на тебе сказывается.
— Во ты рили обломщик, чел! Тогда я пас, сами придумайте.
— Босс, — сказала Швабра, — помнишь, ты просил сводить тебя на озеро?
— Да, как-то не сложилось, жаль.
— А пошли сейчас?
— Все вместе?
— Рили круто, — согласился панк.
— Нет, мы лучше тут останемся, — перебила блонда, коснувшись его руки.
— Тогда рили некруто, — тут же передумал Говночел. — Мы с блонди покараулим тут, будь спок. Встанем на страже имущества, чел.
— И никакого пива, — предупредил я.
— Я прослежу, Роберт, — заверила блондинка. — Идите вдвоём.
— Решила оставить их наедине, — призналась Швабра, пока мы шли по улице.
— У них всё настолько далеко зашло? — удивился я.
— Знаешь, босс, не могу сказать, что одобряю её выбор, но, чёрт побери, вряд ли мы проживём ещё сутки. Едва ли она успеет пожалеть о сделанной глупости, так что пусть развлекается. Да и я хочу искупаться напоследок.
— Как-то ты слишком мрачно настроена.
— Я по жизни унылое говно, босс. Но завтра День Очищения, отродья и чужаки должны сдохнуть. И пофиг, что меня зачистят как отродье, хотя я чужачка. Результат-то один и тот же. И остальных тоже, даже если они считают себя неприкосновенными, как твой толстый приятель с Завода. Разве что ты, может быть, уцелеешь. Ты не такой, как другие, хотя я и не знаю, чем именно.
— Не холодно будет купаться?
— Да пофиг, — пожала она плечами. — Простыть я тоже, скорее всего, не успею.
Мы свернули с центральных улиц, прошли несколько кварталов заброшенных дощатых халуп, нырнули в какой-то овраг, который я днём не видел, и вылезли из него под сенью высоких деревьев.
— Тут недалеко уже, — сказала Швабра. — Люблю это место. Только его и люблю. Прихожу, когда стемнеет, чтобы воображать, что оно только моё. Пока везло, никого не встречала.
— И ты привела сюда меня?
— Прикинь, да. Ты первый. Цени, босс, — грустно усмехнулась она.
— Ценю, — ответил я совершенно серьёзно.
Озеро открылось внезапно — небольшое, окружённое деревьями, освещённое поднявшейся над лесом большой луной.
— Красиво, — сказал я.
— Да, очень. Тихо так. Словно и нет этого говённого городишки с его говёнными людишками. Кажется, что тут ничего не менялось веками. Города не было, а озеро было. Я искупаюсь всё же.
Она разулась, стянула брюки, сняла рубашку и осталась в одних трусах. Зашла в воду по колено, остановилась, глядя на лунную дорожку в воде.
— Вода тёплая, босс. Если хочешь, искупайся тоже.
— Забыл свой водолазный костюм дома.
— Водолазный… Ах, да, — засмеялась Швабра. — Вспомнила. Знаешь, я многое теперь вспоминаю, как будто не про себя, а словно сон или прочитала где-то. Не бойся, меня не стошнит. Меня уже давно не тошнит. Я помню, что тошнило, но не помню, почему.
— Уверена?
— Да, я даже на тебя попялюсь немного. Сделай вид, что не замечаешь.
— Договорились.
Я тоже разделся до трусов и зашёл в воду. Она и вправду тёплая, как будто и не осень. Встал рядом с девушкой.
— Тут глубоко?
— Да, очень. Ещё шаг, и обрыв в бездну. Пойдёшь?
— Да, с обрыва в бездну — вполне в моём духе. Всегда так делаю.
— Я так и думала, — Швабра пошла вперёд и исчезла под водой почти без всплеска.
Вынырнула двумя метрами дальше и неторопливо поплыла вперёд. Я последовал её примеру.
Девушка плавала долго, ныряя и выныривая, смешно фыркая от попавшей в нос воды, убирая с лица намокшие волосы и ныряя снова. Я вылез первым и сел на берегу, у самой кромки воды. Тут растёт трава с широкими длинными листьями, как зелёно-бурые плотные ленты. Я подёргал, покрутил в руках — да, из таких плести корзинки сложно.
— Эй, мы так не договаривались, — сказала, выходя из воды, Швабра, — это я собиралась на тебя пялиться, а не ты на меня.
— Отвернуться?
— Нет. Не надо. Как хочешь. Я правда не очень страшная?
— Ты красивая, — сказал я.
Сейчас, в полосе лунного света, она выглядит прекрасно. Худая, с маленькой грудью, длинными стройными ногами, тонкой талией, идеальной осанкой и глазами, похожими на озёра тёмной воды.
— Врёшь, — ответила Швабра, но улыбнулась, и эта улыбка удивительно преобразила её лицо. Оно как будто засветилось изнутри.
— Красивая, — уверенно подтвердил я.
Девушка, не одеваясь, села рядом, коснулась голым плечом моего.
— Здесь хорошо, — сказала она. — Я рада, что привела тебя. Сомневалась, но теперь вижу, что правильно. Ты подходишь этому месту.
— Я подхожу любому месту, где оказываюсь.
— Да, наверное. Месту, людям, обстоятельствам. Я заметила. Кто ты, Роберт? Только не отвечай «бармен» и «твой босс». Я не об этом.
— А что ты хочешь услышать?
— Правду, наверное. Здесь и сейчас можно, поверь.
— «Я — части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.
Свет этот — порожденье тьмы ночной
И отнял место у неё самой», — процитировал я.
— Ха, я знаю, откуда это! Но обычно цитируют другие строки:
«Часть силы той, что без числа
