Сложно описать то состояние, через которое я проходил.
Вроде бы это я, мои действия, но, черт возьми этих гребаных пришельцев! Я себе не принадлежал.
Опять.
И глядя на то, как по воле твари, что засела в моем сознании, в муках корчится человек, всё, что я испытывал, так это дикую панику.
Нелепые попытки настроиться на своё тело, пошевелиться или же закрыть глаза успехом не увенчались. Мысли, внутри черепной коробки, словно бешеные метались, отскакивая от стенки к стенке. Собственный разум стал тюрьмой, где я лишь сторонний наблюдатель, бьющийся в агонии.
Хотелось поверить, что вот сейчас, превозмогая чуждое сознание, я смогу перехватить контроль! Хотелось верить в чудо, ну, или же, на крайняк, в скрытую внутри себя силу! Но хрен там плавал.
Левый глаз полковника полностью налился кровью, после чего лопнул, разбрызгивая жидкость прямо мне на лицо. Не было ни вскрика, ни гримасы боли. Казалось, что передо мной лишь восковая кукла, а не живой человек.
Внутри же меня появилось чувство удовлетворения. Оно вспыхнуло столь ярко, что невольно, даже моё собственное сознание присоединилось к его смакованию.
Гулкий удар со стороны двери, заставил резко повернуть голову в ту сторону. В палату влетело несколько человек и, если первые двое рухнули, словно получили по затылку, третий лишь сморщился и, кажется, иронично усмехнулся? И вот здесь на смену удовлетворения пришло другое чувство — чувство опаски или даже страха?
Волна боли пронеслась по телу, и сила личинки приняла визуальную составляющую. Голубоватая волна понеслась к неизвестному, но разбилась о него, словно волны о волнолом. А человек уже оказался рядом и всё, что я успел заметить, так это его кулак, несущийся мне прямо в лицо. После, вместе с болью пришла темнота.
Отступление 1
— Вам бы на больничную койку, Игорь Валерьевич, — поджав губы, осуждающе покачала головой женщина.
— Успеется, — сморщился полковник, невольным движением потрогав черную повязку, что закрывала левый его глаз. — В кому ввели? Состояние отслеживаете?
— Пришлось двойную дозу препарата использовать, — тяжело вздохнула женщина. — Боюсь, как бы организм в отказ не пошел. Это действительно того стоит?
— Что, клятва Гиппократа покоя не дает? — криво усмехнулся Епифанцев, но тут же зашипел от боли. — Черт. На старости-то лет…
— И она тоже, — серьёзно ответила женщина, кивнув головой. — Молодой ведь совсем. Ему бы жить, да жить.
— Зин, давай вот без этого, — мотнул головой военный. — И без твоих нотаций тошно. Как там Рилн сказал? Именно подобные представители улья подготавливают общество к пришествию Всепоглощающей, блять, матери! И мы не в праве, слышишь, не в праве закрывать на это глаза!
Под конец Епифанцев вспылил, повысив голос. Но быстро успокоился, внутренне коря себя за срыв.
— До сих пор не верится во всё это, — тяжело вздохнула женщина. — Пришельцы, улей, мать эта, ети её мать. Что вообще с нами будет, Игорь, а? Если тех гигантских кораблей будет несколько, справимся ли?
— Как будто у нас есть выбор, — проворчал Епифанцев. — Но предупрежден, значит, вооружен. Жаль, что Рилн у нас боевик до мозга костей и особо полезной информацией не располагает. Но, хоть так. Где он, кстати?
— У Воронова оставался, — пожала плечами Зинаида Николаевна. — У меня до сих пор мурашки от этого Рилна. Как взглянет, так, будто, душу наизнанку выворачивает. Да и в целом неприятный он человек.
— Человек, — иронично бросил полковник. — Ладно, пойду я. Переговорить с ним надо.
— Игорь Валерьевич, — начала женщина, но поднятая рука военного не позволила ей закончить. — Таблетки. Три раза в день! Не пропускать ни единой!
— Понял я, понял, — проворчал Епифанцев, застегивая пуговицы на новой рубашке.
Возвращаться в палату к Воронову полковник не хотел. В причине подобного Игорь Валерьевич не хотел признаваться даже самому себе. Слишком уж пугали его эти псионические силы, пусть вида он и не подавал. Теперь же, когда на собственной шкуре пришлось почувствовать эту силу, внутри боевого офицера поселилось незнакомое до этого дня чувство страха. Неприятное тягучее и липкое. Оно, словно паук, оплетало свою жертву, сковывая движения и туманя разум. Боль? Нет, боль не была тому причиной. Глядя на ужас в глазах парнишки, что оказался лишь пассажиром внутри собственного тела, повторить его участь не хотелось вовсе.
Тем не менее, боевой офицер, это вам не хрен собачий. Страх страхом, но служба важнее.
Именно поэтому в палату к Воронову Епифанцев заходил спокойным, как удав.
— А, Игорь, — лениво бросил человек, сидящий в углу палаты и не сводящий глаз с парня. — Ты покрепче, чем я думал. И часа не прошло, как на ногах.
Епифанцев и глазом не повел на выпадку гостя.
— Получается? — кивок в сторону Воронова.
— Хрен его знает, — пожал плечами Рилн. — Препараты ваши дерьмо редкостное. Ни синапсы нормально заглушить, ни нервные окончания заткнуть. Лежит вон, орет тело, да хера ли толку. Эта погань всё еще целостная, даже оболочку не потеряла. Хотя, ты, полковник, молодец, хорошую службу сослужил. Уважаю!
Привычное человеческое движение с большим пальцем вверх, на шестипалой руке смотрелось не больно уж органично.
— Раз такой великий псионик, — сморщился полковник, — мог бы и подсобить, не доводя до всего этого.
— Мог, как же, — хохотнул Рилн. — И через десять минут, сюда либо рой нагрянет, либо с материнки жахнут так, что Темиртау ваш цветочками покажется.
— Что, совсем никаких способов укрыться нет? — с наигранной заинтересованностью спросил Епифанцев.
Понятное дело, что эти его выпадки Рилн читал на раз, но в этот раз почему-то прокатило.
— Есть, но я не из этих, — сморщился мужик. — Меня натаскивали на уничтожение, а не на скрыт. Нет, свой след я затереть могу, но пользоваться при этом даром нежелательно. Вот Гайнар, тот,
