Убежденность следователя в виновности подозреваемого становится «самореализующимся пророчеством». Оно побуждает следователя вести себя агрессивнее, в результате невиновный субъект начинает, по мнению следователя, вести себя все более подозрительно. В одном эксперименте социальный психолог Сол Кассин с коллегами объединяли в пары субъектов, как виновных в краже, так и невиновных, со следователями, которым (независимо от реальной виновности) сообщалось, что данный субъект виновен и невиновен. Таким образом, было четыре возможных комбинации подозреваемых и следователей: вы невиновны, и он думает, что вы невиновны; вы невиновны, но он думает, что вы виновны; вы виновны, но он думает, что вы невиновны; и вы виновны, и он думает, что вы виновны. «Смертельным» сочетанием, в котором следователь оказывал самое сильное давление, были пары, в которых следователь был убежден, что субъект виновен, а тот на самом деле был невиновным. В этих обстоятельствах, чем больше субъект отрицал свою виновность, тем следователь становился увереннее, что он врет, и давил на подозреваемого все сильнее и сильнее.
Кассин часто читает лекции для детективов и офицеров полиции, чтобы показать им, как их приемы допроса могут дать неверный результат. Они, как он рассказывает, кивают и соглашаются с ним, что ложных признаний нужно всячески избегать, но потом немедленно добавляют, что они, лично, никогда не заставляли кого-то делать ложные признания своей вины. «А откуда вы об этом знаете?» — спросил Кассин одного полицейского. «Потому что я никогда не допрашивал невиновных людей», — сказал он. Кассин обнаружил, что эта уверенность в собственной непогрешимости начинается на самом высшем уровне. «Я был на международной конференции по полицейским допросам в Квебеке и участвовал в дискуссионной группе вместе с Джо Бакли — президентом Школы Рейда, — рассказал он нам. — После его презентации кто-то из аудитории спросил его, не беспокоит ли его то, что его методы допроса могут заставить признаться в преступлении некоторых невиновных людей. Пусть меня пристрелят, если он не сказал это дословно — я был так поражен его неприкрытым высокомерием, когда я записал эти слова, а также тем, в какой обстановке это было сказано: „Нет, потому что мы не допрашиваем невиновных людей“» [184].
На следующей стадии подготовки детективов учат тому, чтобы они умели уверенно читать невербальные сигналы в поведении подозреваемого: зрительный контакт, язык тела, поза, жестикуляция и эмоциональность их отрицаний вины. Если субъект не смотрит вам в глаза, объясняет руководство, это признак лжи. Если человек сидит на стуле, ссутулившись, или сидит неподвижно — это признак лжи. Однако методика Рейда советует следователям «избегать с подозреваемым зрительного контакта». Они не дают возможности подозреваемому установить с ними зрительный контакт, несмотря на то, что считают готовность смотреть следователю в глаза признаком невиновности?
Методика Рейда, таким образом, это закрытый цикл: как мне узнать, что подозреваемый виновен? Заметив, что он нервничает и потеет (или, напротив, что у него хороший самоконтроль) и что он не смотрит мне в глаза (но я не дал бы ему это делать, даже если он этого хочет). Итак, мы с моими партнерами допрашиваем его 12 часов, используя методику Рейда, и он сознается. Таким образом, поскольку невиновные люди никогда не сознаются, его признание подтверждает мое убеждение в том, что если он слишком нервничает и потеет (или слишком спокоен), или смотрит мне в глаза (или не смотрит) — все это признаки его виновности. По логике подобной системы, единственную ошибку, которую может допустить детектив — это не суметь добиться признания.
Руководство написано авторитарным стилем — таким, будто это глас Господа, открывающий несомненные истины, но в реальности оно не учит читателей ключевым принципам научного мышления: важности изучения и исключения других возможных объяснений поведения человека, перед тем как принимается решение, какое из этих объяснений наиболее вероятно. Сол Кассин, например, участвовал в расследовании дела военной прокуратурой, в котором следователи безжалостно и сурово допрашивали обвиняемого, против которого не было прямых улик. (Кассин считал, что обвиняемый был невиновен, и его, действительно, оправдали). Когда одного из следователей спросили, почему он так агрессивно давил на подзащитного, он ответил: «Мы догадались, что он нам не рассказывает всю правду. Некоторые особенности его языка тела показывали, что он пытается сохранять спокойствие, но вы бы заметили, что он нервничал, и всякий раз, когда мы задавали ему вопрос, он отводил взгляд и не смотрел нам в глаза, иногда он суетился, а однажды даже заплакал».
«То, что он описал, — говорит Кассин, — это типичное поведение человека в стрессовой ситуации». Тем, кто изучает методику Рейда, обычно не объясняют, что нервозность, суетливые движения, избегание зрительного контакта и желание человека съежиться — могут быть вовсе не признаками его виновности. Это может быть признаком нервозности, подростковой неуверенности в себе, культурных норм, вызова властям или тревоги по поводу того, что человека могут в чем-то незаслуженно обвинить.
Те, кто продвигает методику Рейда, утверждают, что их метод обучает следователей верно определять, говорит ли подозреваемый правду или лжет в 80–85 % случаев. Для этого утверждения просто нет никаких научных доказательств. Как мы уже отмечали, когда в четвертой главе обсуждались психотерапевты, обучение не повышает точность — оно повышает уверенность людей в своей правоте. В одном из многочисленных исследований ложной уверенности людей в своей правоте Кассин и его коллега Кристина Фонг обучали группу студентов методике Рейда. Студенты смотрели обучающие видеоматериалы Рейда, читали его руководство, а потом проверялось, действительно ли они овладели этой методикой. Потом их просили смотреть видеозаписи допросов людей опытными офицерами полиции. Некоторые из подозреваемых в видеозаписях были виновны в преступлении, но отрицали это, а другие — отрицали свою виновность и, действительно, были невиновны. Обучение ни на йоту не увеличило точность заключений студентов. Вероятность правильного вывода не превышала вероятность случайного угадывания, но зато студенты стали гораздо увереннее в своих способностях. Все же, это были студенты университета, а не профессионалы.
Итак, Кассин и Фонг попросили 44 детективов во Флориде, США и в Онтарио, Канада, посмотреть те же видеозаписи. У этих профессионалов было в среднем 14 лет опыта работы, а две трети из них прошли специальное обучение, в том числе, методике Рейда. Как и студенты, они не превысили вероятности случайного угадывания, но зато были убеждены, что сделали точное заключение практически в 100 % случаев. Их опыт и подготовка не улучшили качество результатов. Они просто повысили их уверенность в том, что они правы [185].
Тем не менее, почему же невиновные подозреваемые не продолжают просто отрицать свою вину? Почему они не злятся на следователя, как согласно методике Рейда, должны вести себя невиновные люди? Предположим, вы невиновный человек, которого пригласили в полицию для беседы, возможно, «чтобы помочь полиции в расследовании Вы и не догадываетесь о том, что вы — главный подозреваемый. Вы верите полиции и хотите ей помочь. Однако детектив говорит вам вдруг, что ваши отпечатки пальцев обнаружены на оружии убийства. Потом вы не проходите тест на детекторе лжи. Вам говорят, что вашу кровь нашли на теле жертвы или что кровь жертвы была обнаружена на вашей одежде. Эти утверждения вызовут у вас сильный когнитивный диссонанс:
Комплекс знаний 1: Я не был там. Я не совершал преступление. Я не помню об этом.
Комплекс знаний 2: Надежные и вызывающие доверие люди, обладающие властью, говорят мне, что мои отпечатки пальцев найдены на оружии, что кровь жертвы нашли на моей рубашке, а свидетель видел меня в том месте, где, как я уверен, я не был.
Как вы разрешите этот диссонанс? Если вы достаточно сильны, достаточно богаты или у вас достаточно опыта общения с полицией, чтобы знать, что вас подставляют, вы скажете три волшебных слова: „Мне нужен адвокат“. Но многие люди верят, что им не нужен адвокат, если они невиновны [186]. Полагая, как они верят, что полиции не разрешено им лгать, они изумлены тем, что против них есть все эти улики, чего они не могут объяснить. И, черт побери, какие веские доказательства — отпечатки пальцев! В методике Рейда утверждается, что „инстинкт самосохранения невиновного человека во время допроса“ перевесит все, что делает следователь, ведущий допрос, но для уязвимых, не уверенных в себе людей потребность понять, что происходит, оказывается важнее, чем инстинкт самосохранения.
