Перед намечавшимся штурмом в ночь на 20 августа мы собрались в зале Совета Национальностей, где разгорелась дискуссия, нужно ли безоружным депутатам оставаться в здании Белого дома или им выйти к собравшимся на улицу. Я полагал, что пользы от безоружных людей во время боевых действий не будет — только лишние жертвы, а вот присутствие депутатов на баррикадах может обеспечить духовный подъем защитникам Белого дома.
Здесь же, на этом шумном собрании, Руцкой и другие военные предупреждали, чтобы мы, штатские, при перемещении по Белому дому не делали никаких резких движений, не совали неожиданно руки в карманы, потому что охране дана команда — стрелять без предупреждения.
На заседании штаба у Константина Ивановича Кобе-ца было намечено построить пять внешних заградительных сооружений, дабы не пропустить к Белому дому военную технику: на Калининском проспекте, на мосту через Москву-реку, на Кутузовском проспекте и у станций метро «Улица 1905 года» и «Баррикадная». Туда отправились народные депутаты и члены президиума, были созданы бригады Василия Федорченко, Ефима Басина, Георгия Жукова, было много депутатов Моссовета.
Нам хотелось, чтобы каждую бригаду обязательно сопровождала машина ГАИ: тогда можно было бы в случае необходимости остановить движение, а какой-то транспорт развернуть и поставить в нужное место. Ведь одна только форма сотрудника ГАИ производит на всех должное впечатление. Но, к сожалению, нагрузка на эту службу была столь велика, что нам выделили всего одну машину, которая и моталась по всем вышеназванным городским точкам до тех пор, пока поставленная задача не была выполнена. В дело шли и бетонные плиты, и какие-то брусы, и большие грузовики, и даже поливочные машины. Заградительные сооружения были возведены грамотно, и военная техника мятежников не могла бы подступиться напрямую к Дому Советов. Она вынуждена будет искать лазейки, а значит, мы выиграем спасительное дополнительное время. Вокруг баррикад собирался народ, создавая что-то вроде ополчения, готового отражать атаки. Но что у них было против грозной боевой техники? Только мегафон — зыбкая надежда образумить солдат и офицеров. Одна такая попытка едва не закончилась трагически. У Басина в машине был радиотелефон, и вдруг он звонит мне:
— Слушай, Сергей, идет колонна танков, штук двадцать, по Садовому кольцу. В контакт они с нами не вступают, когда одна машина остановилась, другая ее толкает сзади и, чтобы не задерживалась, стреляют вверх трассирующими…
Это уже было в ночь с 20-го на 21 августа, когда происходила замена воинских частей. Было такое ощущение, что от нас убирали войска, вставшие на нашу сторону или не предпринимавшие никаких активных действий, и вводили другие. Нам отовсюду звонили и предупреждали, что новые колонны ведут себя с признаками агрессивности.
Во время второго звонка Басин сказал, что у прибывших на смену танкистов ненормальные глаза и что эти экипажи не хотят ничего слушать.
— Вот они близко, я попробую сейчас поговорить с командиром. Слышишь, Сергей, это они стреляют трассирующими поверх головы. Вы что, ребята, совсем ошалели, что ли?
Нам многие звонили и предупреждали, что в Москву идет воинская часть, одурманенная наркотиками. Различная информация начала состыковываться, и тут на сердце у меня стало действительно неспокойно. Бронетранспортеры пошли как-то в обход по набережной, я понимал, что мы близки к кровопролитию и, если что-то тотчас не предпринять, может произойти самое страшное. Я знал, что в эти минуты каждый действует самостоятельно, так как на согласование нет времени.
Примерно в половине второго ночи я попросил соединить меня с Назарбаевым — не знаю, почему именно с Назарбаевым, но мне он виделся наиболее влиятельным политиком. Дежурный в Верховном Совете Казахстана не обнаружился, но, видимо, телефонистка почувствовала серьезность происходящего в Москве, и через какое-то время у меня раздался ответный звонок:
— Вы искали Назарбаева? Сейчас соединю вас с его домом.
Оказалось, Назарбаева подняли с постели. Я стал объяснять ему ситуацию, рассказал, что стреляют уже совсем рядом с Домом Советов и он должен срочно вмешаться. Назарбаев долго уточнял у меня подробности, интересовался, как там Борис Николаевич. Я ответил, что Борис Николаевич спустился в подвал, и еще раз настоятельно попросил Нурсултана Абишевича предпринять любые возможные шаги для избежания кровопролития в Москве…
Кажется, он связался с Янаевым, потому что, когда мы пришли на собрание депутатов, Бурбулис сообщил: звонил Назарбаев, которому Янаев дал клятвенное обещание, что крови не будет.
В конце 1991 года в Алма-Ате проходила встреча всех глав СНГ, я там присутствовал в составе российской делегации и на приеме, попросив слово, предложил тост за Назарбаева и других руководителей республик, поддержавших Ельцина и демократию в августовские дни. Я, конечно, не преминул вспомнить и тот эпизод ночного звонка в Казахстан. Нурсултан Абишевич взмахнул руками и пошел меня обнимать. Оказывается, он все никак не мог вспомнить, кто ему звонил тогда, хотя очень гордился своим вмешательством в августовские события.
…Но кровь уже была. Трагедия на Садовом кольце стала очевидным фактом и в то же время — достоянием истории. Может быть, и, наверное, именно это остановило трагическое развитие событий и то безумие, которое шло в эту ночь. Безумцы пришли в себя и остановились. Это позволило Борису Николаевичу связаться с президентом США Джорджем Бушем, переговорить с Назарбаевым и, видимо, с Янаевым. В комплексе, я думаю, все это и дало возможность предпринять ряд других решительных шагов по пресечению дальнейшего развития кровавых событий.
События в Доме Советов и вокруг него подхлестнули очень многих людей встать рядом с защитниками демократии. Очень ободрило всех появление в Доме Советов Мстислава Леопольдовича Ростроповича, который и в последующем в самые трудные минуты был с Ельциным, с новой Россией. Он был с нами и в тяжелые дни октября 1993 года, безошибочно и четко отделяя защитников демократии от сил реакции. Когда Ростропович появился около Дома Советов в августе 91-го, во время «Ч», было немножко смешно наблюдать, как знаменитый музыкант напористо прорывался в здание. Я даже не успел сообразить, что нужно вмещаться, — у него был такой до смешного задиристый вид и такие решительные движения, а на лице читалось такое желание пробиться к Ельцину, что всех это буквально заворожило. Сотрудники охраны Дома Советов, похоже, его не узнавали, хватали за руки, но подбегали знавшие его, объясняли, кто это, и охранники отступали. И так, от кордона к кордону, он упрямо и энергично продвигался к дверям Дома Советов, пока не скрылся за ними. Потом я узнал, что Мстислав Леопольдович специально примчался из Франции, чтобы быть с нами, быть с Ельциным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
