К этой плеяде принадлежала и Риза Осиповна Вейсенберг, замечательный художник по костюмам. Мы не уставали поражаться тому, как малыми средствами ей удавалось достигать необходимого эффекта. Это сейчас есть большой выбор всевозможных тканей, а в те времена с этим было весьма непросто. В распоряжении Ризы Осиповны в основном были марля, дешевенький шелк, который мялся, иногда крепдешин, а из мехов — кролик… Тут особенно не разгуляешься… Но из этого Риза Осиповна умудрялась создавать невероятно красивые костюмы. И главное — они всегда были в характере спектакля, стилистику которого она чувствовала удивительным образом.
До сих нор у меня перед глазами костюмы, сшитые для «Чаниты», для «Цирка»… Когда в роли Глории я выходила в белом в черную полоску наряде с красной юбочкой, в маленькой красной шапочке, в зале начинались аплодисменты. А каким эффектным было платье для номера «Двенадцать музыкантов»! Черное бархатное, с большими золотыми кругами и с нижней разноцветной юбкой. Когда я кружилась — была настоящая радуга…
Помню и вечернее платье удивительного цвета, свекольно-красноватого, выглядевшее так, словно оно было сшито из органди. Конечно, никакое это было не органди, а просто недорогой материал так крахмалили, что он держал форму. К этому платью Риза Осиповна сделала белый палантин, смотревшийся как шикарный мех, хотя это был самый обычный кролик… Помню еще одно свое сценическое платье, изумрудно-зеленое, и к нему короткое черное пальто…
С одним из платьев, сшитых Ризой Осиповной, у меня связано забавное воспоминание. В «Графе Люксембурге» она придумала мне очень эффектное платье-«рыбку», не просто облегающее фигуру, а в обтяжку, или, как мы говорим, «в облипку». У меня должен быть выход, потом ария… Пошла. А перед сценой у нас была приступочка, о которую я и споткнулась. И не появилась эффектно, а прямо свалилась на сцену. Лежу и не могу подняться, потому что платье очень узкое. Кручусь в нем и так и сяк. Сначала в зале ахнули, потом начали смеяться. Помочь некому — на сцене я одна. Сейчас уже и не помню, как, перекатываясь, ползком добралась я до этой приступочки и кое-как встала… А платье было здесь ни при чем — его же сшили не для того, чтобы я в нем падала…
Излишне говорить, что костюм очень помогает артисту создавать образ, выходить на сцену с особым настроением. И мне повезло, что долгие годы со мной рядом была моя дорогая Риза Осиповна. Признаюсь, было ей со мной нелегко — порой я доставляла ей лишние хлопоты. И все из-за своей стеснительности, от которой страдала и сама. У меня была такая особенность — я с юности всегда носила платья без всяких вырезов, только под горлышко, и обязательно с рукавами, потому что не любила оголять руки. Я уже рассказывала, что когда родители решили впервые взять меня с собой в ресторан, то мама сшила мне но этому случаю бархатное платье. И сделала на нем совсем небольшой вырез уголочком — для «взрослости». Вот из-за этого весьма скромного выреза я ни в какую и не хотела надевать новое платье. Мама еле-еле уговорила меня…
Примерно с такой же проблемой приходилось сталкиваться и Ризе Осиповне — я долго не соглашалась выходить на сцену в костюмах, которые казались мне слишком открытыми. И если Риза Осиповна пыталась сделать на платье вырез чуть больше, пусть даже на сантиметр, для меня это было мучение. Я начинала чуть ли не плакать. Риза Осиповна, человек хотя и строгий, но добрый, терпеливо уговаривала меня: «Танечка, это же театр, так надо…»
Помню, и мама говорила мне: «Ничего, ничего, подожди… Вот станешь стареть, сама начнешь открываться…» Не дождалась этого моя мамочка… А я и по сей день верна себе, особенно не открываюсь, разве что когда это требуется по роли…
И все же Ризе Осиповне наконец-то удалось меня «раздеть». Правда, до «раздеть» было весьма далеко — просто я согласилась появиться на сцене в серебристого цвета купальничке, поверх которого была надета длинная и тоже серебристая юбка. Было это в спектакле «Только мечта», поставленном по оперетте эстонского композитора Б. Кырвера. По мизансцене моя героиня, красотка Долли, спускалась на сцену с высокой лестницы и на середине ее должна была сбросить с себя эту блестящую юбку.
На спектакль «Только мечта» впервые пришли мои родители. И вот мама, глядя на эту сцену, обращается к папе: «Жанчик, смотри, до чего же красиво! И какие ножки хорошенькие…» Потом, присмотревшись, переведя взгляд от ножек к лицу, узнала в той, кто так эффектно спускалась по лестнице и сбрасывала юбку, свою дочь. Закрыв лицо ладонями, мама воскликнула: «Ой! Это же наша Танька!.. Какой ужас!..»
Удивительно, но мои родители-театралы так и не «пристали» к Театру оперетты, хотя их дочь работала в нем и была там не на последних ролях. К моему «примадонству» они относились весьма спокойно. Никогда у нас не было разговоров ни о моей игре, ни об актерских данных. Своя ведь — чего тут обсуждать. Конечно, они бывали на всех моих премьерах, но сказать, что много ходили на наши спектакли, не могу. Правда, потом, когда мамы не стало, папа ходил к нам уже чаще. Дома ему было одиноко, и он шел в театр, в основном к И. И. Кацафе. Посидит какое-то время в зале, сходит в буфет, потом идет в кабинет к Иосифу Исааковичу. Сидят вдвоем, говорят, говорят… Темы для разговоров у них находились всегда…
Мама любила актеров и считала, что артист должен быть обязательно красивым. А таких у нас в театре было немало. Среди всех она выделяла Татьяну Санину и Алексея Феону, про которого говорила: «Какой у него благородный вид! Такие артисты были раньше…»
Что же касается Татьяны Саниной, то она была мало сказать красивой — она была настоящей красавицей. Помню, когда я впервые вышла играть в «Фиалке Монмартра», то просто онемела, увидев ее — Санина пела тогда партию Нинон. Загляделась на нее настолько, что стояла и молчала — так она была хороша. И голос у нее был замечательный. Хотя в том спектакле «Фиалки» номер «Карамболина» был поставлен не столь блестяще, как потом, через несколько лет, уже в новом здании на Пушкинской, но все равно Санина была в нем неотразима.
Она была тогда признана лучшей Сильвой, с успехом пела и другие партии как в классике, так и в советских опереттах — Олесю в «Трембите», Ганну Главари в «Веселой вдове»… В «Принцессе цирка» она выступала и с Георгом Отсом, когда он приезжал к нам в театр на гастрольные спектакли. После шумного успеха фильма «Мистер Икс» Георг Отс пользовался тогда невероятным успехом, и когда на афишах нашего театра появлялось его имя, зал, и без того никогда не пустовавший, был забит до отказа. И зрители никогда не уходили со спектакля разочарованными: Татьяна Санина и Георг Отс на сцене были парой просто великолепной — оба с красивыми голосами, а об их внешней привлекательности и говорить не приходилось. Правда, Татьяна считала, что как партнер Отс был все же холодноватым. Впрочем, тому есть вполне понятное объяснение — он ведь прибалт, а они люди не самые темпераментные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
