Я видела, как Эдриан осторожно перевернул несчастного на спину. Темные волосы разметались по ковру, открыв бледное бесчувственное лицо Моргана. Губы плотно сжаты, скулы заострились, под глазами залегли глубокие тени. Пожалуй, даже на погребальный костер краше кладут.
— Морган…
Даже Ульрика замолчала, на время забыв о перечислении своих бед, а Фрей прекратил нашептывать какие-то нежности Мышке, которая, рыча, пыталась перегрызть его веревки.
Моя рука провела по щеке мага, убирая волосы назад. В этот момент его ресницы чуть дрогнули, и Эдриан с явным облегчением вздохнул, вторя моему мысленному радостному восклицанию.
— Тамика, — с трудом разлепив спекшиеся, покрытые кровавыми корочками губы, прошептал Морган. Не открывая глаз, перехватил мою ладонь и прильнул к ней в долгом поцелуе.
— Ну уж нет, приятель, все эти нежности оставь на потом, когда меня не будет в этом теле! — возмутился Эдриан, поспешно отдернув руку. Затем встал и с нескрываемой брезгливостью вытер ее о штанину, пробурчав: — Вот поэтому я и не желаю возрождения в женском теле! Этот проклятый Виллоби настоящий безумец, если думал, что я соглашусь на подобное!
— Эдриан? — Морган тут же распахнул глаза и воззрился на меня, тогда как на его щеках начал тлеть румянец смущения.
— Ну конечно же, я, — ворчливо отозвался тот. — Благо, что у Мики хватило ума пробраться в кабинет этого сопляка некроманта и призвать меня обратно в свое тело при помощи активации привратника. А уже я спас всех вас. И можете не благодарить.
— Даже не собирались, — фыркнула Ульрика.
— Прошу прощения, что напоминаю, — кашлянув, проговорил Фрей. — Но не мог бы кто-нибудь развязать и меня? А то я чувствую себя крайне неуверенно и незащищенно. Тем более что в комнате находятся и прочие… существа.
И он изогнул бровь в сторону угла, где по-прежнему молчаливо высился Эдвард.
Морган попытался было встать, но тут же опасно покачнулся и был вынужден опуститься обратно. Его лицо приобрело отчетливый зеленоватый оттенок.
— Я помогу, — проговорил Эдриан, снисходительно хлопнув его по плечу. — Сиди уж.
— А я к тому же хочу напомнить, что сам Виллоби сбежал, — ворчливо заявила Ульрика. — Драпанул через окно, как перепуганный заяц. И возможно, с секунды на секунду ворвется обратно во главе армии оживших мертвецов.
— Вот как? — удивленно переспросил Эдриан. — А кто же тогда там?
И рукой указал на угол за спиной Эдварда.
— Уберите его от меня, — в то же мгновение раздался чуть слышный женский голос. — Прошу вас во имя всех богов — уберите! Я уже задыхаюсь от этого запаха. Будьте милосердны! И я расскажу вам все тайны моего мужа.
— Знакомое обещание, — проворчал Морган, с гримасой страдания растирая виски. — Очень знакомое. Один раз вы уже обманули нас. Почему мы должны поверить вам во второй?
Миколика молчала, видимо, не найдя, что сказать в свое оправдание. А Эдриан тем временем закончил возиться с путами Фрея, встал и кровожадно заявил:
— А давайте отдадим ее Эдварду! Сьер Гаррисон говорил, будто этот несчастный глухонемой крестьянин при жизни был влюблен в свою госпожу. Полагаю, после смерти он сохранил тень своих чувств. Вон как не отходит от паучихи. Ну так даруем бедняге немного радости перед окончательным переходом в мир теней. Пусть голубки проведут пару недель в объятиях друг друга, разделив одну могилу на двоих.
В этот момент я порадовалась, что власть над телом принадлежала не мне. Иначе, боюсь, мне не удалось бы удержать рвотного позыва. Уж больно тошнотворным выглядело предложение Эдриана.
Судя по еще более позеленевшему лицу Моргана, так думала не одна я. А бедняга Фрей так вообще простонал что-то невнятное и спрятал лицо в ладонях, после чего я уловила слова молитвы, обращенной им к Атирису.
— Давайте! — только Ульрика восторженно приняла предложение Эдриана. — Отличная идея. Но почему ты говоришь о парочке недель? Думаю, несчастный Эдвард заслужил пару месяцев, а то и лет. Пусть паучиха с лихвой оплатит то зло, которое ее муж причинил бедняге!
— Нет! — истерично закричала Миколика, видимо, поверив в наши кровожадные замыслы. — Прошу вас, нет, только не это! Я… Я сделаю все, что угодно. Расскажу, где скрывается мой муж. У него есть убежище недалеко от дома. Без меня вы его не найдете, поскольку оно защищено магией от поисковых заклинаний. Прошу вас, поверьте мне!
— Чтобы ты опять заманила нас в ловушку? — скептически поинтересовался Эдриан.
— Я клянусь тенью, что не предам вас! — Миколика теперь рыдала в полный голос, перемежая горькие всхлипывания и слова убеждения. Эдвард переступил с ноги на ногу, чуть придвинувшись к ней, и арахния издала столь пронзительный крик отвращения и ужаса, что кровь заледенела в моих жилах. Затем затараторила, силясь убедить нас отказаться от жуткого намерения отдать ее ожившему мертвецу и обращаясь, по всей видимости, ко мне: — И еще. Я знаю, что ты не принимаешь свою тень. Я чувствую, как страдает она, желая слиться с тобой в единое целое. Ты не хочешь становиться арахнией. Что же, это твой выбор. И я могу помочь тебе в этом.
— Помочь? — с сарказмом переспросил Эдриан, не давая мне вставить и словечко. — Каким это образом, интересно?
— Я заберу твою тень, — просто ответила Миколика. — Арахнии недаром считаются любимицами Альтиса. Никто кроме нас не разбирается лучше в подобного рода делах. Я знаю ритуал. Ты не умрешь и не сойдешь с ума от боли. Ты просто станешь обычным человеком. А твоя тень… Я сохраню ее для себя. Рано или поздно, но я захочу ребенка. Девочку с багрово-красными волосами и синими глазами. Чтобы смотреть на нее и видеть себя. Она станет моим продолжением. Ты наверняка в курсе, как тяжело даются арахниям вопросы размножения. Но лишняя тень поможет мне не забыть, кем я являюсь на самом деле, поможет мне с честью пережить это испытание.
Миколика выпалила это на одном дыхании. В комнате после ее горячечного предложения воцарилась тишина. Даже Эдриан настолько оторопел, что слегка ослабил контроль за моим телом. И я поспешила воспользоваться этим, лично задав тот вопрос, который терзал меня.
— Зачем тебе ребенок? — спросила я. — Разве арахнии способны любить своих детей?
— О, я чувствую обиду в твоих словах. — Миколика понимающе хмыкнула. — По всей видимости, ты не простила свою мать, когда та выгнала тебя, повелев держаться подальше. Но она дала тебе жизнь, и ты даже представить себе не можешь, как тяжело ей пришлось во время беременности. Более того, она отослала тебя прочь, понимая, что иначе одной из вас придется умереть. Тамика, то, что сделала для тебя твоя мать — высшее проявление любви и самоотверженности, на которое только способна арахния.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
