— Это совершенно неприемлемо, товарищ Тимошенко. — в голосе Сталина прорезались неприятные резкие нотки.
— Так точно, товарищ Сталин. Ведется работа по исправлению выявленных недостатков. Думаю, примерно за две-три недели сможем подтянуть войска до более-менее нормального уровня. Не хватает командных кадров. Прошу разрешения привлечь в войска специалистов, которые были задержаны по делу «Весна». Есть большая группа краскомов, которым так и не было предъявлено обвинений, но и в войска они не вернулись.
— Товарищ Тимошенко, составьте вместе с товарищем Шапошниковым документ на эту тему, мы его срочным порядком рассмотрим. Хочу только сказать, что многие осужденные по этому делу реабилитированы, часть из них хорошо показали себя в боях в Китае. Так что зрелое зерно в вашем предложении, несомненно, есть.
Сталин встал, прошел к окну, вытащил папиросу и закурил. За несколько затяжек он продумал какую-то мысль и, оставив папиросу тлеть, обратился к товарищу Молотову:
— А каковы будут политические последствия нашего конфликта с Польшей?
— Нападение польской эскадры на наш морской караван сам по себе «Казус белли»[2], но не однозначный. Есть решение Лиги наций об эмбарго на поставку воюющим сторонам конфликта оружия и боеприпасов. Думаю, у нас резко ухудшаться отношения с Британией, об вступлении в Лигу наций придется забыть, британцы играют там первые роли, так что тут у нас будет полный афронт. Думаю, станут значительно хуже отношения с Францией и Италией. С Италией ясно почему — Муссолини как союзник империи не потерпит нашего прямого вмешательства в конфликт, а французы — слишком много вложили в польский режим, поляки должны французам так много по кредитам, что даже социалистическое правительство не сможет игнорировать интересы своих капиталистов. Да и САСШ будет не в восторге — они только начинали вкладываться в Варшаву, а теперь это потеряет смысл.
— Следовательно, нам надо быть готовым к тому, что состояние отношений з Западом резко ухудшиться? В этой связи возникает вопрос: что для нас лучше: не поддерживать Веймарскую республику, дожидаясь ее падения, либо втянуться в большой конфликт с неясными перспективами. Хочу сказать, что, если бы правительство Германии состояло из коммунистов, у нас не было бы другого выхода, как оказать ему всемерную помощь. Но этот коалиционный калейдоскоп, он не вызывает у нас большого доверия. С другой стороны, усиление Польши, которая, в таком случае получит несколько крупных промышленных центров Германии — это появление у нас под боком очень сильного врага, который мечтает покончить с советской властью. Есть такое мнение, что паровозы надо давить, пока они еще чайники. Очень может быть, что с Польшей аналогичная ситуация: пока еще есть возможность ее необходимо остановить. Но ценой этого будет опять изоляция СССР и возможный срыв индустриализации.
[1] В РИ наркомат Военно-морского флота СССР был создан в 1937 году.
[2]Повод для войны
Глава двадцатая
Из двух зол и выбирать нечего
Глава двадцатая
Из двух зол и выбирать нечего
Берлин
22 мая 1934 года
— Уверен, что это человек Зиновьева?
— Да, это тебе привет из далекого прошлого. — Ворон, советский агент, который был в моей группе и отвечал за силовое обеспечение операций и мою охрану, усмехнулся. — Сам знаешь, Коминтерн — это особая контора. Там троцкисты окопались. Далеко не всех почистили.
Я сидел в небольшом кафе и слушал человека, который знал, наверное, о чём говорил. Ворон — далеко непростой товарищ. Он достаточно молод, ему совсем недавно перевалило за четверть века, родился он в Варшаве в семье профессионального военного. Сейчас его отец, Фёдор Абрамов, был генерал-майором, воевал в Добровольческой армии, закончил Гражданскую у Врангеля. Покинул страну вместе с отступающими из Крыма войсками, переехал в Турцию, а вот его жена с одиннадцатилетним сыном осталась в большевистской России. Николай Фёдорович Абрамов (он же Ворон) не мог рассчитывать на многое: из-за происхождения очень многие пути оказались для него закрыты. Пришлось пробиваться исключительно на своих талантах. А они у парня были, как и упорство. В двадцать девятом был призван в армию, очутился на черноморском флоте, закончил водолазную школу, служил в ЭПРОНе при ОГПУ (экспедиция подводных работ особого назначения). В ходе одной из операций по разборке под водой корпуса затонувшего крейсера получил контузию от взрывной волны, потерял возможность работать под водой. Но уже в тридцать первом был привлечен для работы ИНО отделом ОГПУ. Прошёл легализацию — сбежал матрос с торгового корабля СССР, обычное дело. Работал в последние два года в Болгарии, создал там боевую ячейку, при этом не был связан с Коминтерном, что позволило Артузову использовать эту группу для прикрытия моей тушки.
Ну а беседовали мы с Абрамовым по весьма неприятному случаю: почти удавшемся покушению на вашего покорного слугу. Как это случилось? Я возвращался из очередной поездки в Росток, повезло, Лины со мной не было ее отозвал Коминтерн в Москву. Это должно было меня насторожить… но не насторожило. Это сейчас я понимаю, что ее тупо вывели из-под удара, значит, коминтерновские товарищи пока еще беспокоятся о своих кадрах, хотя, насколько я понимал, Одена относилась к сторонникам Сталина в структурах международного интернационала. Тем не менее, принести ее в жертву, чтобы запутать следы не решились. Почему? Я пока что понять не мог. Если бы подобная задача стояла передо мной, то пожертвовать пешкой было бы разумно. Разве что это все-таки какие-то разборки внутри самого Коминтерна, групповые терки. В пригороде Берлина меня поджидала ловушка. Сначала черный мерседес попытался протаранить мою машину, но искусство моего водителя спасло нас — машина даже не перевернулась, а вот «мерс» нападающих снесло с улицы, машина уткнулась в стену дома и загорелась. Но тут же несколько человек открыли огонь по моему авто, причем из автоматического оружия, точнее, использовали они пистолет-пулемет Томпсона, любимое оружие американских гангстеров. Буквально нашпиговав свинцом машину со всеми, кто там находился. Меня спасло только то, что от удара я почти упал на сидение, а еще с той стороны, откуда вели огонь по машине, меня прикрыл своим телом охранник, немец, навязанный мне товарищем Тельманом. Спасибо тебе, товарищ Эрнст, да еще и тебе, камрад Герман Вульф. Закрыл меня телом, дал несколько минут жизни. Эти несколько минут меня и выручили. Конечно, если бы у меня их не было… Подойти и добить всех в машине было для нападающих проще простого. Но вот тут вступила в игру группа Ворона. Они разобрались с нападавшими, а одного из них, того. кто контролировал нападение из машины неподалеку смогли даже взять. Они чуть не опоздали именно из-за того, что потеряли пару секунд на вычисление этого самого «контролера». Двое суток они разговаривали с ним на одной ферме неподалеку от Потсдама, снятой еще в декабре месяце в качестве оперативной базы для отряда.
И вот теперь по результатам допроса мы тихо-мирно беседовали в кафе с какими-то глупыми обезьянами на дверях. Кафе носило претенциозное название «Африка» и в нём делали крепчайший в городе кофий. Впрочем, крепость была единственным достоинством этого напитка. Но пока перед нами были пивные кружки — время приближалось к вечеру и пиво в такой ситуации выглядело куда органичнее кофея. Сделав пару глотков божественного светлого (надо признать, что пиво в Германии почти всегда на высоте) я сосредоточился на информации от Ворона.
— Скажи, то, что этот бывший товарищ работал телохранителем председателя ЦИК ЗСФСР Касьяна — это ложный след? Все-таки Тер-Каспарян не был напрямую в структуре Коминтерна, только короткий срок, когда возглавлял партийную организацию Армении. Потом он больше на других постах. ЦИК Закавказья. Позже — Армении, а затем Председатель Верховного суда ЗСФСР. Ну, слишком явно в сторону от подозреваемых.
