Палмер напряженно сжал губы:– Да так, ни о чем.
– А я и не предполагала, что «ни о чем» может иметь такую глубину,– сказала Эдис.
– Я подумал,– сказал Палмер, пытаясь быть хотя бы отчасти правдивым,– как хорошо ты сегодня выглядишь.
Светло-карие глаза Эдис широко раскрылись. В искусственном освещении комнаты они казались почти серыми.
– Только не выдумывай, пожалуйста, дорогой,– сказала она.– Ты просто давал оценку моему «официальному», как ты называешь, виду и удивлялся, зачем мне это понадобилось.
– Нет,– ответил Палмер.
– Тогда ты, наверно, удивлялся, как это я нашла время для того, чтобы привести себя в порядок после целого дня хлопот со строителями и целого вечера, ушедшего на то, чтобы пораньше уложить спать детей.
– И это как-то не приходило мне в голову.
– Что ж, если хочешь знать, изволь: сегодня первый вечер, который мы проводим вместе дома. Впервые за всю неделю, кажется? Вот я и постаралась.
– Я очень рад,– сказал Палмер, гадая про себя, примет ли она и эту ложь.
– Ну, ладно, пей кофе.– Она немного помолчала, а потом тихо проговорила:– Сегодня утром у меня на глазах произошла ужасная вещь: один из наших рабочих упал с лесов.
– Сильно расшибся?
– Переломов нет, однако мастер отправил его домой. Я настаивала, чтобы его осмотрел врач, и мастер обещал позаботиться. Но как я могу это проверить?
– Он же застрахован.
– Да я не о том, Вудс,– возразила она.– Раньше я думала, что такие случаи бывают только на больших стройках, там, где возводятся небоскребы или мосты. Но когда это случается у тебя в доме, как-то теряешься.
– Несчастные случаи могут быть где угодно.
Эдис нетерпеливо вздохнула, и ее рука потянулась к сигаретам Палмера.– Не в том дело, дорогой,– проговорила она.– Не могу толком объяснить, в чем тут суть, но я все еще никак не приду в себя. Палмер зажег спичку и поднес ее к сигарете Эдис.– Не принимай это близко к сердцу, рано или поздно мы ко всему привыкаем. Тебе ведь не больней, чем рабочему, который сорвался сегодня с лесов, или кому-то другому, кого переехала машина, или девушке, которую изнасиловали в Сентрал-парке.
Эдис поморщилась и устремила взгляд на тлеющий огонек своей сигареты.– Знаешь, я хотела бы жить так, чтобы не видеть вокруг себя такого грубого насилия. Здесь, в Нью-Йорке, с ним сталкиваешься повсюду.
– Ты думаешь, в других городах иначе?
Эдис махнула своей длинной узкой рукой, как бы отвергая его мысль.– Я говорю не только о себе, меня тревожит, как это повлияет на детей.
– Ну, они-то недурно приспособились ко всем переменам,– сказал Палмер с легкой усмешкой. Затем решил продолжить свою мысль:– А вот ты все никак не привыкнешь…
К его удивлению, она утвердительно кивнула в ответ:– Да, пока еще не привыкла. Со временем все, наверно, пройдет, но признаюсь, меня это ничуть не радует. Мне ведь не одиннадцать лет, как Джерри, а сорок. В этом возрасте нелегко привыкать к неожиданным переменам.
– К счастью, тебе не дашь больше ну, скажем, тридцати… трех, не так ли?
– Что-то не похоже, судя по тому, как ты разглядывал меня сегодня утром.
– Когда тебе приходит охота по-своему истолковывать чужие мысли, я…
– Как бы то ни было,– прервала его Эдис,– очень плохо то, что мы никого не знаем в Нью-Йорке, а перспектива заводить новые знакомства меня не привлекает.
– Однако мы встречаемся со множеством всяких людей, я бы сказал, что их даже слишком много.
– Это не более чем официальные визиты,– ответила Эдис.– Нас приглашают, потому что… ну по разным причинам. Чаще всего через какихнибудь общих знакомых. Сейчас мы не приглашаем к себе только из-за того, что еще не готов наш дом. Но как только он будет закончен, начнутся ответные приглашения, эта перспектива меня просто удручает.
– Здешние люди, в сущности, не так уж отличаются от наших друзей в Чикаго.
Эдис вздохнула: – Друзья – это все же друзья, а людям, которых встречаешь впервые, далеко до друзей. Во всяком случае, я понимаю это так. Может быть, в Нью-Йорке случайные встречи и называют дружбой, я не знаю.
– А я и не подозревал, что тебе здесь так…
– Это пройдет,– вставая, прервала его Эдис.– Если ты допил кофе, давай обсудим сейчас наши планы.
Палмер посмотрел на свою полную до краев чашку и поднялся из-за стола, сказав:– Я возьму кофе с собой. Скажи мне лучше, почему ты так предубеждена против Нью-Йорка.
Эдис молча направилась в соседнюю небольшую комнату, которую администрации отеля угодно было величать библиотекой. Смахнув пыль с двух кресел, Эдис подвинула их к столу, убрала со стола ящик с книгами и развернула чертеж.
– Неужели мы снова будем обсуждать вопрос о несущих стенах и о том, что я должен буду делать в моем новом кабинете? – спросил Палмер.– Если так, то я…
– Этот вопрос я решила еще сегодня, в два часа дня все уже сделано,– резко оборвала его Эдис.– Завтра твой кабинет будут штукатурить.
– Хорошо. Какая же у нас повестка дня на сегодняшний вечер?
Эдис медленно опустилась на одно из кресел и некоторое время молча пристально разглядывала чертеж. Уголки рта у нее слегка опустились, будто она увидела что-то очень грустное.
– Вудс,– проговорила она,– присядь-ка.
Он сел и поставил чашку с блюдцем прямо на чертеж.
– Я не комический персонаж,– медленно проговорила Эдис,– и я не хочу, чтобы со мной обращались таким образом.
– А почему ты?..
– Я знаю, что такое быть посмешищем,– продолжала она, перебив Палмера.– Еще подростком мне пришлось испытать это, я была длинноногой верзилой, выше всех моих сверстников. Но с первого же года, когда я стала появляться в обществе, никто больше не находил меня смешной. И я решительно возражаю против такого со мной обращения.
– Я вовсе не считаю тебя смешной,– заверил ее Палмер.
– А твое язвительное замечание по поводу повестки дня? Не думай, что я не поняла. Я прекрасно вижу, что тебе не нравится, как я все организую. Но ведь если я не стану это делать, то тебе придется заниматься всем этим самому, а я не сомневаюсь, что это тоже тебе не понравится. Независимо от того, что я для тебя делаю или не делаю, все тебе не по душе. Не очень-то веселое положение, правда?
– Да, невеселое, при одном лишь условии: если я действительно ставил бы тебя в такое положение. Но дело в том, что ничего подобного нет.
– Такой невозмутимо спокойный вид, и вдруг такой необычайный комплекс внутренних противоречий, любопытно, не правда ли?
– Я охотно продолжу этот разговор, если ты соблаговолишь пояснить мне, что имеешь в виду,– холодно ответил Палмер.
Эдис отодвинула в сторону чашку с кофе и некоторое время разглядывала чертеж перекрытий дома.
– Намерен ли ты оставить скульптурную группу Ханны Керд у себя в кабинете? – спросила она.– Если нет, я помещу ее в тот угол.– Эдис обернулась к Палмеру и добавила:– Я спрашиваю совсем не для того, чтобы снова начать спор. Просто я бы тогда сделала выемку в потолке. Ведь на той неделе уже начнут прокладывать электрическую проводку.
– Я хотел бы оставить эту скульптуру у себя в кабинете.
Эдис снова наклонилась над чертежами.
– Вдоль этой стены можно бы повесить картины современных художников, кроме натюрмортов. Согласен?
Палмер прищурил глаза, внимательно разглядывая чертеж.
– А это что такое, холл? – спросил он.
– Часть холла,– ответила Эдис.– А тут стена, отделяющая вестибюль.
Не возражаешь?
– Нет.
– Картина Констэбла – мамин подарок – будет висеть здесь,– продолжала она,– а Энгр на той стене. Вокруг этих картин образуется свободное пространство, так что ничто им не будет мешать. Мне бы не хотелось помещать полотна Эрнста рядом с другими художникамимодернистами. Что, если мы повесим его вот сюда?
– Отлично.
– Натюрморты будут висеть в столовой. Хорошо?
– Хорошо.
– Гравюры предназначаются для других комнат. А Фраскони и Пирса можно, например, разместить в комнатах для гостей.
– Кроме гравюры «Рыбная ловля», которую я хотел бы взять к себе в кабинет,– заметил Палмер.
Эдис снова обернулась к нему:– В чем я опять провинилась? Чем-то тебя задела? До этого у меня было совершенно определенное впечатление, что все это тебе безумно наскучило.
Палмер встал.– Эдис, я не знаю, что кроется за всем этим,– проговорил он,-моту только сказать, что с меня хватит.
Невидящим взглядом она уставилась в темный угол комнаты. Наблюдая за ней, Палмер подумал, что Эдис в отличие от него, наверно, сейчас не перебирает в уме только что сказанное, анализируя какие-то отдельные моменты. Вместо этого она будто прислушивается к тому, о чем ни один из них ничего не сказал, будто хочет уловить звучание обертонов, недоступных обычному слуху.
Она задумчиво покачала головой: – Да, ты прав, Вудс.– И, посмотрев на него снизу вверх, добавила:– Вудс, я тоже не знаю, что кроется за всем этим. Посиди со мной и помоги мне еще немного, хорошо? Я больше не буду. Палмер снова сел и стал пить кофе. Висящая над их головами одинокая электрическая лампочка бросала на стол и на пол круглое пятно света. В чашке с кофе заплясала маленькая желтая искра, а светлая копна волос Эдис совсем затемнила ей лицо.
