Собеседник пожал плечами.
— Ну ты мудрец, — заключила гринчанка. — А знаешь, некоторых извращенцев, наоборот, возбуждает, когда женщина сопротивляется…
Славян рассмеялся:
— Да, мне тоже понравилось… и попка у тебя ничего… Может быть, продолжим? Катерина опять помрачнела. Если бы у человека когти выдвигались, как у кошки, то она, наверное, сейчас бы ими блеснула во все и красе. Славик даже поперхнулся дымом:
— Успокойся, подруга. Все в порядке. Со мной ты в относительной безопасности.
— Почему в относительной? Ты что, голубой?
На этот раз лицо агрессивно вытянулось уже у капитана:
— Я не знаю, как у вас там, в Лиге, а у нас здесь такие выпады считаются оскорблением. Если бы ты была мужиком, вероятно, я бы перерезал тебе горло!
— Извини.
— А относительной потому, что на сто процентов в этой жизни ни за что нельзя ручаться. Но в целом мне все эти ваши губочки, личики, сосочки, попочки — по фигу.
— Почему?
— Все это бутафория. Каждая женщина стремится из мужика высосать как можно больше материальных благ. А затем он ей вообще не нужен. Что такое женщина? — спросил офицер.
— Что?
— Самоходный станок для извлечения сексуальных удовольствий.
— И только?
— Не более. Но ни одно удовольствие в жизни не стоит того, чтобы терять из-за него голову. Слышала девиз древних: «Пришел, увидел, победил»?
— Ну и что?
— Перевожу на язык современности: «Взял, использовал, выбросил». Вот это и есть настоящая правда жизни, без всяких приукрашиваний, рассусоливаний, без обмана…
— А как же любовь, чувства, привязанность?
— Все вы одинаковые. Повторяю, мужик для вас, по большому счету, только кормушка. Недаром народная мудрость гласит: «Влагалище — не кошелек, но жить помогает».
Теперь возмутилась Катерина:
— Я не знаю, как у вас на Галере, а у нас в Лиге такие выходки считаются оскорблением… И вообще, свинство — разговаривать с дамой в таком тоне…
— Извини.
—Женоненавистник…
— Почему же? Я очень даже их люблю.
— Как станок?
— Конечно. Но я же никого не насилую. Кошелек показал — и достаточно. Не буду вспоминать еще одну народную мудрость, а то опять обидишься. Ты же — существо нежное, заморское…
— Да уж, освободи меня от своих мудростей. Собеседники на некоторое время замолкли. Славян самодовольно пускал под потолок колечки дыма и, казалось, не обращал никакого внимания на колкие взгляды своей гостьи.
— У нас принято гостя накормить. А У вас? — нарушила молчание Катерина.
— Сейчас что-нибудь сообразим, .подруга, — отозвался владелец жилища и приветливо подмигнул гринчанке как ни в чем не бывало.
Глядя на спутника, девушка тоже позабыла, как они только что обменивались «любезностями». Ужин отнюдь не выглядел как национальное блюдо кочевников. Славян разогрел на очаге в центре жилища мясные консервы — в дальнем от входа крыле вигвама громоздился целый продовольственный склад. За едой гостеприимный хозяин неторопливо и доброжелательно рассказал кое-что о жизни племени, в котором они оказались, и о том, как он сюда попал.
На ночлег полный сил мужчина и полная грации девушка улеглись в разных концах чума, пожелав друг другу спокойной ночи. Славян радушно разделил широкую лежанку на две части. Сон к усталым путешественникам пришел если не сразу, то скоро.
Славян проснулся от того, что Катерина гремела посудой и консервными банками возле очага. Даже самый закоренелый холостяк взирает на работающую по дому женщину с внутренним умилением. Судя по яркому свету, день уже стоял в самом разгаре. Вероятно, офицер проспал довольно долго. Он исподтишка наслаждался зрелищем приготовления пищи новоявленной хозяйкой, пока гринчанка не заметила, что он проснулся.
— Доброе утро, — бодро поприветствовал свою гостью Славян.
— Не знаю, доброе или нет, — неуверенно отозвалась девушка.
— А в чем дело?
— Может, здесь так принято, но, похоже, во всем лагере, кроме нас с тобой, никого не осталось.
— Ты шутишь?
Катька серьезно глянула на собеседника, показывая, что ей не до шуток.
— Впрочем, там, у костра, сидит какой-то дряхлый старец. А остальное племя куда-то перекочевало, будто его вчера и не было.
Славян вскочил из-под одеяла и, позабыв про утренний туалет, юркнул на улицу. Катерина последовала за ним.
Действительно, становище представляло из себя унылую картину. Все люди исчезли, побросав наполовину свои кибитки и чумы, чего раньше никогда не случалось. Вероятно, очень спешили. На траве то тут, то там валялись детские тряпичные куклы, различный скарб, тяжелые шкуры, служащие индейцам и строительным материалом для чумов, и лежанками, и одеялами.
Насколько знал Славян, племя ни с кем не враждовало. Да и на несколько километров вокруг выставлены разведдозоры. Так что навряд ли кочевники испугались неожиданного нападения. Но тогда чего? Офицер подбежал к седовласому полуживому, полуслепому старику, сидящему невдалеке от костра. Тот, как волк, о чем-то печально скулил — тянул грустную песню на похоронный манер. Славян осторожно похлопал деда по плечу. Затянутые белесой поволокой глаза приоткрылись. Старец на минуту прекратил гундеть. За эту минуту они быстро о чем-то переговорили на непонятном наречии. После чего самозабвенный певец опять заполнил окружающее пространство заунывной мелодией. Но, бог ты мой, от такой «музыки» на душе точно кошки заскребли, а все мыши и суслики, находящиеся в радиусе километра, наверное, решили выкопать себе новые норы, подальше отсюда. Расстроенный Славян вернулся к Катерине.
— Что он говорит?
— Говорит, через несколько часов здесь будут Ве-ЖиБолы.
—Э-э…
— Великие Живые Болота.
— А-а… понятно.
— Все племя сбежало.
—А он?
— Он немощный и почти слепой. Сказал, что будет отдавать поклон великим птицам Хабары — древним прародителям и вождям племени — на своей земле.
— То есть он собрался здесь помереть?
— Занятно.
— Может быть, он И прав. Чего суетиться, когда все кончено?
Катька напряглась:
— Что кончено?
— Я имею в виду, для него кончено. Просто он чувствует свое состояние… Силы на исходе. К тому же старик уверен, что свободные птицы Хабары сами идут зад ним.
— Почему?
— Потому что у них хоронят, знаешь, как?
—Как?
— Заворачивают мертвеца в ритуальное покрывало-горину, — отвозят к Болотам и бросают в живую слизь.
— Ну и что?
— А то, что горина у него на плечах. Видишь?
— А я думала, это обыкновенный плед.
—Нет.
— А что он там бормочет?
— Просит ВеЖиБолы прийти за ним скорей. Он хочет поговорить с предками.
— При чем тут предки?
— Кочевники считают, что Болота хранят в себе святой дух Хабары. Да ладно. Бог с ним. Мы-то с тобой не собираемся пока еще говорить с предками?
Катька нервно передернула плечами.
— Ну так вот, — подтвердил Славян. — Значит, надо отсюда поскорее сматываться. Хорошо, хоть нашу повозку оставили.
— А ты веришь, что ВеЖиБолы — разумное существо или, скажем, колония разумных существ? — поинтересовалась гринчанка.
— Не просто верю, а уверен.
— А я думала, все это предрассудки аборигенов.
— Знаешь, я в свое время много путешествовал по галактике и понял, что так называемые предрассудки аборигенов практически везде построены на реальных фактах. Надо только правильно понимать иносказательный язык каждой коренной народности.
— Чтобы верно истолковать смысл предрассудков?
—Да.
— И у тебя получалось?
— Как тебе сказать… Если не хочешь вляпаться в какую-нибудь неприятность на незнакомой планете, то первое правило: «Следуй местным обычаям, прислушивайся к предрассудкам — и все будет в порядке».
— Понятно, — улыбнулась Катя. — А почему кочевники нас не предупредили, когда сами убегали?
— Я друг племени, но не член. Однажды я отказался перекочевывать с племенем на новое становище. Поэтому меня больше не предупреждают. Если человек один раз не подчинился вождю, значит, у него своя жизнь.
— Но тебя и не гонят?
— Нет. Как видишь, они довольно демократичны. Правда, это касается лишь людей со стороны. Своему бы они так просто не простили неповиновения вождю.
— А почему ВеЖиБолы движутся сюда?
— Старик в своей песне просит у Хабары прощения… Он поет, что Болота веками мирно уживались с окружающей средой. Но вот пришел человек и напитал таинственные слизистые создания невероятной злобой…
— Ты веришь, что это действительно так? — переспросила Катерина.
— Я же тебе говорил, что надо всегда прислушиваться к предрассудкам аборигенов. Да и что ты имеешь возразить против того, что человек поистине — самое страшное существо во вселенной?
Катьку от этих слов передернуло. Но она предпочла не возражать.
— Договорим в дороге, — предложил Славян. — Хватаем ящик консервов, канистру воды, теплую одежду, и вперед! Через десять минут они уже тряслись в повозке, на ходу пережевывая завтрак.
