Арабенда кивнул головой на улицу.
Пройда увидел движение поезда какого-то индусского князька.
Восточная толпа рыночных масс, двигавшаяся мимо палатки и лавок, пестревшая, галдевшая, торговавшаяся, колыхавшаяся при пропуске тонг, повозок и прохождении священных коров и священных жрецов, расступилась, давая дорогу пятерке слонов с носилками и челядью какого-то раджи.
Возле палатки шлифовальщика, загородив ее от улицы, остановилось несколько индусов и женщина. Затем они немного передвинулись, а их место заняла группа европейских туристов, возле которых сейчас же собралось несколько приставших к ним попрошайничающих браманов. Оттесняя группы толпящихся возле палаток, прошел в сопровождении двух слуг под зонтиком богомолец к храму. Напротив у палатки остановились носилки с отправляющимися на визит парсистскими дамами.
Только что прошел эскорт слонов, раздались хриплые звуки сирены прокладывающего себе дорогу автомобиля.
Движущиеся пешеходы еще раз расступились, прижались к палаткам, и машина проехала мимо палатки Пройды. В автомобиле сидело двое англичан и один туземец.
Пройда уже знал, что эти сановные англичане и индус негласно представляют в Бенаресе на происходящем административном съезде контрреволюционных сил штаб северных войск Индии.
Он многозначительно кивнул головой и поднял глаза на спокойно следивших за ним взглядами индусов.
— Видите, — произнес Арабенда, — они съехались для определения своего поведения при разгоне национального собрания и они сговорятся устроить кровопускание не в одном городе. Национальное собрание будет поддержано если оно не будет заниматься разговорами в Дели, а начнет организовывать революцию в Бомбее.
![]()
ВЫПУСК № 7
Силы собираются
(Продолжение)
![]()
— Правильно, Арабенда! Вы стали думать действительно по большевистски. А знаете вы, что готовится в Бомбее?
Оба индуса подняли глаза.
— Фашисты в ближайшие дни для предупреждения восстания рабочих расставляют в храмах и на крышах домов по всему Бомбею пулеметы. Мы перехватили по этому поводу их переписку.
— Вам известно, где именно они будут расставлять их? Ваши маленькие большевики смотрят за этим?
— Да, позиция каждого пулемета у нас будет известна, как будто все это мы делали сами.
— Ну, что же, пускай национальное собрание, ничего этого не зная, соберется там, откроет заседание, а тогда мы явимся и преподнесем им доказательства провокаторских намерений правительства, отберем пулеметы и будем вооружать рабочих и добровольцев.
— Правильно опять, Арабенда! Вы не только большевик, вы вдобавок и стратегии большевистской научились… Что вы еще думаете предпринять?
— Ашутош получает депутатский мандат в Майенвили, я в национальном собрании через отца получу должность. Если хотите можно и вас под каким-нибудь видом устроить при собрании…
— Меня? Например?.. — удивился Пройда.
— В виде чьего-нибудь личного секретаря или эксперта какой-нибудь комиссии…
Пройда подумал.
— Нет, — решил он, — это не стоит, а вот в виде управляющего каким-нибудь хозяйством или агента какой-нибудь надежной фирмы — это мне не мешало бы, для того, чтобы я не был прикреплен к одному месту и мог разъезжать.
— Это мы устроим. Во всяком случае вам необходимо сразу же переселиться в Бомбей, как только национальное собрание остановится на нем. Я сейчас иду к отцу, с которым я не хотел видеться, пока не поговорю с вами. Он узнал, что я здесь, и беспокоится. Я думаю, что он окажет большую помощь нам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— К отцу? Смотрите, за ним следят. Если бы вы отложили его посещение до завтра или хоть до вечера, я бы сказал, какая именно там слежка.
— Ничего, брат Пройда, попробуем сделать так, чтобы нас не видали.
— Хорошо, Арабенда… Я пошлю сейчас же туда кого-нибудь…
Гости Пройды поднялись и, выйдя с района базарных улиц, пересекли площадь, прилегающую к торговой части города, после чего очутились в узком дефиле между полукрепостными домами бенаресских богачей и владетельных феодальных земиндаров.
Они осторожно оглянулись, не последовал ли кто-нибудь за ними с площади; прощупали взглядом сгорбившегося старика мусульманина с посохом, в ярком халате прошедшего через улицу, конюха индуса, погнавшего, гуськом одну за другой лениво бредших лошадей, служанок на двух балконах, вытряхивавших ковровые ткани и перекрикивавшихся между собою, группу детей, на животах лежавших под стеной и занимавшихся какой-то игрой и одновременно почти, заметив подозрительно слонявшегося и начавшего при их появлении голосить продавца комнатных певчих птиц с большой клеткой в руке, переглянулись.
— Джасус! — угрюмо буркнул Арабенда.
— Да! Следят, — тихо сказал Ашутош.
— Обойдем вокруг и еще раз убедимся, будет ли дежурить эта рожа…
Молодые люди прошли мимо дома Раджаб Гоша, не зайдя в него, обошли вокруг квартал и снова вышли за угол той стороны площади, откуда один раз уже являлись.
Через минуту они увидели снова продавца птиц, сидевшего под одной из стен уличных домов. Но прежде чем они приняли какое бы то ни было решение о том, что им предпринимать дальше, как их догнал подросток, в котором революционеры немедленно узнали уже встречавшегося с ними Вагонетку.
Молодой коммунист, не останавливаясь возле друзей Пройды, замедлил слегка шаги, когда приблизился к ним и предупредил:
— Пройда велел мне помочь вам. Я позову птицелова, что бы он шел продавать птиц. Когда он уйдет, идите…
И Вагонетка бегом направился к шпиону.
— Эй, дядя! Дядя! Нач-герл, сестра, хочет купить у тебя буль-буль соловья… Пойдем скорее!
— Где? Какая нач-герл? — не особенно радуясь тому, что нашелся покупатель, поднял голову продавец.
— Здесь за углом покупает позументы одна сестра нач-герл. Идем скорее она хочет подарить мне птичку буль-буль…
Шпион последовал за парнем к лавке за углом, где покупала позументы Дадабай.
Молодые люди, выглядывавшие из-за другого угла, обменялись долгим, полуудивленным взглядом по поводу маневра помощника Пройды и спокойно улыбнулись.
— Даровитое и беспокойное племя — большевики! — сказал Ашутош.
— Чудеса творят большевики, воспитывая так свою молодежь! О, как мы отстали перед ними! Надо действовать, чтобы и мы стали свободным великим народом.
Молодые люди вошли в дом, и слуга Раджаба кхансаман[28], увидев их на лестнице, обрадованно всплеснул руками.
Арабенда предупреждающе поднес к губам палец.
— Тише, Додор! Пусть поменьше народа знает, что мы пришли. Дома отец?
— Багадур Раджаб Гош занимается и размышляет у себя…
— Доложи, что я прошу простить меня и пусть скажет, может ли он сейчас принять меня. Я могу обождать, чтобы не беспокоить его…
— Отец ждет вас, Арабенда Бабу! Он немедленно же допустит вас, — ответил слуга, поворачиваясь уходить.
— Доложи, — проводил его Арабенда.
Додор скрылся за одной дверью и, выйдя оттуда, пригласил жестом руки входить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Посиди, брат Ашутош!
Ашутош кивнул головой и, подойдя к окну, стал следить за улицей.
Арабенда вошел к почтенному мужчине в белых одеждах, сидевшему впереди покоев, и на мгновение задержался у порога.
Отец ожидающим взглядом позвал молодого человека ближе.
Арабенда подошел и по обычаю приветствовал отца. Он прикоснулся рукой к ноге отца и приложился затем этой же рукой к своему лбу. Раджаб взял за руку сына и призвал его сесть рядом с собой.
— Я ждал тебя, Арабенда…
Молодой человек почтительно склонил голову.
— Я тоже хотел спросить тебя о тех делах бессмертного человечества и о нашем долге по отношению к нему, о которых думаешь и ты… Я знаю, что ты был далеко от родины, в советской стране…
