Слоны неуклюже и тяжело шагали вперед, быстро развивая скорость. Подле слонов шли пешие воины. По мере приближения слоны становились все больше, крупнее и ужаснее на вид. Субудай приготовил меч, легонько размахивая им над ухом коня. Рассекая воздух, меч тихонько посвистывал на ветру. Заметив приближение с севера монгольских туменов, Субудай догадался, что это Чингис, но полководцу показалось странным, что хан оставил Отрар за спиной.
– Сначала бейте слонов! – велел Субудай своим лучникам.
Они были готовы, и Субудай почувствовал, как сильно забилось сердце в груди и висках. Солнце клонилось к горизонту. День выдался славный, и хотелось еще пожить.
Самука разделил принятые под командование пять тысяч воинов на две части, поставив их с обоих концов города, напротив ворот. Командование второй половины войска принял Хо Са. Самука оценил хладнокровие, которому тангут научился за годы жизни среди племен. Командиры заняли позиции, и Самука теперь был спокоен. Чтобы укрыться от стрел неприятеля, воины соорудили заграждение, подперев его камнями.
Самука вздохнул. Чингис оставил ему только одно преимущество, и оно будет использовано насколько возможно. Самука теребил пальцами шелковое знамя, наслаждаясь мягким на ощупь материалом. Видя любопытные смуглые лица в бойницах высоких башен Отрара, Самука не сомневался, что ждать осталось недолго.
Чингис едва ли успел отъехать на несколько миль к югу от города, когда за его стенами прогремело громкое эхо голосов отрарских военачальников. Кивнув, Самука еще раз проверил готовность своих командиров. Они были так же серьезны, как и их генерал. Никто не надеялся выжить в предстоящей схватке с врагом.
Железные ворота в восточной стене медленно открывались. Одновременно тысячи лучников появились на стенах. Самука равнодушно поднял глаза, оценивая число врагов. За предыдущие дни монголы очистили подступы к городским воротам от обломков сгоревших домов. В то время идея казалась здравой, но теперь обитатели города встретят на своем пути меньше препятствий. Самука дал приказ, и бойцы приготовили луки. Для удобства и быстроты стрельбы лучники складывали стрелы у ног. Внезапно одно из наспех сколоченных деревянных заграждений повалилось на землю. Послышались грохот и брань командира, пославшего бойцов поднять загородку и надежнее укрепить ее камнями. Самука нервно улыбнулся. Чингис поставил его сюда, и сдвинуть его с места будет непросто.
Самука не знал, станет ли неприятель прорываться из города только здесь или предпримет попытку прорваться еще и через другие ворота, которые прикрывал Хо Са. Отсюда не было видно. Но это уже не имело значения. Сидя в седле на достаточном расстоянии от стен, Самука следил за раскрывавшимися воротами. За ними ждали освещенные солнцем отряды хорошо вооруженных всадников на великолепных арабских конях. Самука щурил глаза, чтобы лучше их рассмотреть. Лошадей следовало уничтожить. Для любителей конины это было непросто. Но пешее войско не догонит Чингиса.
– Пристрелить коней! – прокричал Самука.
Его слова подхватили голоса командиров, хотя в таком малочисленном войске, вероятно, лишь немногие не слышали приказ. Монгольские лошади вряд ли могли понадобиться тем, кто не мог оставить позицию. Однако сидеть в седле было как-то привычнее, да и Самука не желал стоять на земле, когда враги начнут приближаться.
Из города донесся рев голосов, и противник начал вырываться наружу. Ворота сдавили войско врагов, одновременно пропуская только пять всадников в ряд. Выжидая момент, Самука поднял левую руку. Сотня луков тотчас появилась в пустых глазницах на баррикадах. Самука понимал, что лучники должны стрелять по очереди через одного, чтобы не растратить запас стрел раньше времени. Но хотелось, чтобы первый залп привел врагов в ужас.
Самука заметил, что гарнизон хорошо спланировал наступление. Выскакивая из ворот, всадники строились широкой колонной, быстро увеличивая свое число в кратчайшее время. Самука невозмутимо ждал, когда они пересекут метку, оставленную в ста шагах от него.
– По лошадям! – прокричал Самука снова и опустил РУку.
Звон тетивы заставил сердце биться сильнее. Сотня длинных стрел взвизгнула в воздухе и в считаные мгновения поразила наступающих всадников. Передняя шеренга рухнула, точно опрокинутое ведро с водой, кони и люди распластались на пыльной земле. Самука вновь поднял руку и почти сразу опустил ее, зная, что другая сотня луков уже готова. Ничто не могло устоять перед непрерывной стрельбой. Хотя доспехи и щиты защищали хорезмийцев, они падали вместе с лошадьми. Затем новый удар стрел добивал тех, кто находил силы подняться после падения.
Внезапно воздух над головой наполнился жужжанием стрел. Лучники на стенах открыли стрельбу. Самука инстинктивно пригнулся, хотя заграждения защищали его. Лучники, что стреляли со стен, попадали только в щиты монголов. Воины имели достаточно опыта и ловко подставляли щит под стрелу, выдерживая удар.
Всадники еще покидали город. Самука командовал один залп за другим, пока перед Отраром не выросли горы мертвых тел людей и коней. Кое-кого из воинов Самуки тоже сразило стрелой, но таких было мало.
Потом наступило затишье. Выставив собственные деревянные заграждения, горожане принялись разбирать трупы. Это заняло время, и монголы были рады внезапной передышке, ожидая продолжения кровавой резни. Подсчитав остатки стрел, Самука пришел в отчаяние. Даже если бы каждый выстрел унес жизнь одного врага, в конце концов все равно дошло бы до рукопашной схватки.
Бойня возобновилась. Самука был уверен, что удержит гарнизон, по крайней мере, до темноты, если всадники продолжат бросаться под стрелы. Полный надежд на удачу, Самука все же заметил странное оживление на городских стенах. Он быстро поднял глаза. Возможно, горожане просто меняли лучников или доставили им еще стрел. Но, увидев, что происходит, Самука скривился. С городских стен спускались веревки, и воины быстро скользили по ним вниз, обжигая ладони.
Самука произнес несколько крепких слов, хотя и предвидел такую возможность. Его люди ни на минуту не прекращали расстреливать рвущихся из города всадников. А между тем сотни хорезмийцев строились в шеренги под городской стеной, недосягаемые для монгольских стрел. Самука подозвал гонца и отправил его на другой конец города, где стоял Хо Са. Если его воины еще не были задействованы, гонец имел распоряжение взять несколько сотен и ликвидировать новую угрозу. Веревки одна за другой свешивались со стен. Все больше и больше хорезмийцев спускалось вниз, пополняя и без того уже плотные ряды пеших воинов на земле. Противник становился увереннее и смелее. Наконец враги бросились в атаку, и хорезмийские щиты и мечи заблестели в лучах вечернего солнца. Самука видел приближение противника. Сердце опустилось. Самука снова взмахнул рукой, снова взвизгнула тетива, и стрелы засвистели в сторону всадников, упрямо гнавших коней к собственной смерти. Самука не мог провести маневр, пока не кончатся стрелы.
Если бы отрарские военачальники решили обойти его с тыла, Самуке пришлось бы преградить врагам путь и отбросить назад. Он пока еще не мог позволить им уйти на помощь армии шаха. Самука не упускал их из виду. Однако разгневанный наместник явно поручил солдатам устранить монголов. Наступая, враги перешли на бег, и Самука отдал приказ стрелять по ним. Когда противник приблизился, подвижной отряд из пятисот лучников встретил их залпом. Стрелы достигли цели, но врагов было много. Все больше и больше их спускалось по веревкам со стен. И вот первые шеренги хорезмийцев вступили в схватку с монголами. От злости и отчаяния Самука крепко сжал зубы.
Его люди сражались отважно и яростно, когда четыреста монгольских всадников объехали город и налетели на всем скаку на пеших защитников Отрара. Осыпав врагов градом стрел, монголы обнажили клинки и врезались в ряды противника, жестоко разя врагов направо и налево. Поначалу стремительная атака принесла монголам успех, но на каждого всадника приходилось по три или даже четыре хорезмийца. На глазах у Самуки монголов убивали одного за другим, и вскоре наступление захлебнулось. Осаждаемые со всех сторон, они бились до последнего вздоха, но мусульмане урезали их число до нескольких десятков. Воины яростно защищались, но наконец пали и они. Почти десять тысяч хорезмийцев снова сомкнули ряды, и Самука громко взревел. Осталось последнее средство, хотя и его было недостаточно.
А за железными воротами уже стояли новые шеренги всадников. Они ликовали и поднимали щиты, зная, что победа идет к ним в руки.
В конце концов Самука вынул из-под седла шелковый стяг и поднял над головой. Самука взглянул на холм за спиной. По лицу пробежала тень. Затем последовал треск. Катапульты вступили в дело.
Огромные и тяжелые глиняные ядра ворвались в городские ворота Отрара. Вынув стрелу, наконечник которой был обмотан промасленной тканью, Самука протянул ее воину, чтобы поджечь наконечник от огня факела. Как только в ворота влетели еще два ядра, Самука хорошенько прицелился и пустил стрелу.
