– спроси разрешения меня погладить».
Я бросила салфетку ему в морду, и он стал гонять её под сиденьями. «Вот я тебе! Злодейка! Негодяйка! Вредина!»
Я улыбнулась и вернулась к своим зарисовкам. Мы назначили очередной сеанс одержимости на следующий вечер после Дня благодарения – Грегори Стевски, призрак номер четырнадцать, – и я намеревалась провести оставшееся время в своё удовольствие, хоть на сцене и завывал оркестр. Честное слово, требуется недюжинный талант, чтобы превратить праздничную музыку в подобие похоронного марша.
Примерно через полчаса Маэстро хлопнул в ладоши:
– Стоп! Что вы делаете?
Я на животе подползла к перилам, глядя через балясины на Ричарда Эшли.
– Вы что, хотите всё потерять? Хотите, чтобы зал закрыли? – Голос Маэстро дрожал. Это напомнило мне плач, доносившийся из-за закрытой двери его комнаты.
Ричард поднял руку, и я оживилась. Игорь забрался мне на спину. «А, это твой тайный возлюбленный?»
– Тихо. – Я дёрнула плечом. – Это Ричард Эшли.
– Маэстро, – начал Ричард, – так ничего не выйдет.
– Скажите что-нибудь, чего мы не знаем, мистер Эшли.
– Нет, я имею в виду, дело не в нас. И не в вас. Просто здесь зверский холод.
Остальные музыканты закивали. Все они выдыхали облачка пара, а некоторые дрожали.
Я тоже видела своё дыхание.
Я села. Игорь с ворчанием сполз с меня. Генри тоже заинтересовался происходящим на сцене. Об этом-то я и не подумала: в последнее время в филармонии завелось столько привидений, что температура резко упала. Я-то привыкла, а вот музыканты не желали мириться с холодом.
Я махнула призракам и прошептала:
– Уходите отсюда! Спрячьтесь где-нибудь, пока не закончится репетиция!
Некоторые из них стали удаляться, другие растерялись.
– Да хоть арктический. Вы всё равно будете играть, – говорил тем временем Маэстро.
– Но всё же что-то здесь не так, – поддержала Ричарда гобоистка Эрин Хэтч. – Разве вы сами не чувствуете?
Маэстро изумился до предела:
– Извините, что я должен чувствовать?
Вдруг мои ожоги на руках пронзила боль. Я с трудом подавила крик, и хорошо сделала, потому что иначе не услышала бы донёсшийся из-под потолка треск.
Я посмотрела вверх.
Пять теней таранили потолок, бросаясь на слой штукатурки.
Пять теней пытались добраться до меня, но не напрямую.
Потолок над самой моей головой обрушился.
Я успела сграбастать Игоря и перекатиться подальше в ложу. Открыв глаза, я увидела слева куски отбитой штукатурки и облако пыли.
Тени наверху прыснули в стороны, но одна помедлила, склонив голову набок, как птица. Она открыла рот и издала низкий рокочущий вой, который резанул мне по ушам.
– Оливия! – крикнули снизу, я не поняла кто.
Тень порскнула по потолку. Я ухватилась за перила и поднялась.
Игорь так и сидел у меня на груди, вцепившись в джемпер. «Я не испугался. Я только притворяюсь, чтобы сцена выглядела драматичнее».
Я проследила, как тени улизнули в темноту. Пять. Я никогда ещё не видела их столько в одном месте. И эта последняя… я могла поклясться, что она наблюдала за мной, пыталась меня оценить.
Это не к добру.
Привидения, которые находились к теням ближе всего, в ужасе рассеялись, кроме троих. Эти трое вылетели из стены и устремились ко мне.
– Оливия! – воскликнул Джакс, утыкаясь мне в грудь прямо сквозь Игоря, который зашипел, но остался на месте. – Ты цела? Извини, мы не должны были бросать тебя!
Тилли, потрясая кулаками, носилась под потолком.
– Где они, а? Я двину им прямо в их мерзкие безносые рожи!
Мистер Уортингтон осел рядом тёмной лужей, глядя на меня. Он попытался улыбнуться, и его рот закапал на пол.
– Вы вернулись, – сказала я, пытаясь обнять Джакса, хотя мои руки проходили сквозь него. Новые привидения, тени, обвалившийся потолок – всё это больше не имело значения. Мои друзья вернулись.
– Пришлось, – ответил Джакс. – Мы видели потолок, тени. Тебя не задело?
– Всё в порядке, – заверила я его, хотя голос у меня дрожал. – Мистер Уортингтон, заберите сверху Тилли, а то она наделает глупостей.
– Оливия! Ты не ушиблась? – Несколько оркестрантов, а также Генри и Маэстро ввалились в ложу с лестницы.
Генри бросился мне на шею и чуть не сбил меня с ног.
– Оливия! Какой ужас! Я видел снизу, как это случилось. Это было как в замедленной съёмке, я не мог двигаться. Ты цела?
Я заметила, как он обвёл взглядом призраков, висящих над перилами. Тилли, улыбаясь во весь рот, помахала ему.
– Думаю, да. – Я обняла его одной рукой.
В этот миг мне понадобился якорь, который удержал бы меня на месте, – кто-то точно знавший, почему обрушился потолок, и понимавший, как здорово, что привидения вернулись. Мне пришлось сдерживать улыбку. Люди, на которых только что упал потолок, не улыбаются, как дурачки.
Ричард Эшли отодвинул Генри, чтобы ощупать мне лицо и голову.
– Оливия, ты не пострадала? Какой сегодня день?
Игорь заурчал. «Я понимаю, почему ты его любишь. Он так вкусно пахнет».
– Канун Дня благодарения, – ответила я. – А тебя зовут Ричард, и ты хорошо играешь на трубе. Наверное.
Ричард взъерошил мне волосы.
– Суровый критик.
Позади него несколько музыкантов собрались у перил, указывая на потолок.
– Вы видели? – спросила Лизль Вильгельм, арфистка. – Похоже на тень, но двигается, как живая.
Я переглянулась с Генри и одними губами произнесла: «Тени». Он мрачно кивнул. Призраки переместились ближе к нам, и мистер Уортингтон обнял меня одной рукой.
Тромбонист Ник Чан покачал головой:
– Нам, наверное, показалось.
– Мне ничего не кажется, – возразила Лизль.
Рива Кулл, пианистка, тихо проговорила:
– Я тоже это видела.
Итак, Лизль, Ник и Рива. Они видели тени, а значит, пережили подлинную утрату. Интересно, сколько ещё оркестрантов заметили их, но ничего не сказали? Может, они не любят разговаривать о собственных несчастьях, а может, просто ещё не знают о своих потерях.
– Вы ведь это не серьёзно? – спросила Эмери Росс, ассистентка концертмейстера. – Потолок обвалился потому, что здание в аварийном состоянии, а не из-за каких-то там теней.
– Послушайте, – обратился к музыкантам Ричард, – мы все перепугались. Давайте сделаем перерыв, подышим воздухом. Маэстро?
Все повернулись к дирижёру. Он осмотрел куски штукатурки. Лицо его было скрыто в сумерках, и я подумала: может, он и сам видел тени?
– Мы не должны никому об этом говорить, – сказал он наконец. – Ни друзьям, ни родным, и ни в коем случае мистеру Рю. Иначе приедет инспекция и здание закроют.
– Может быть, действительно пора это сделать, Маэстро, – осторожно произнесла Рива. – А если кто-нибудь пострадает?
Я ощутила на себе взгляды музыкантов. Понятно, о чём они думали, у меня в голове крутилось то же самое: неужели Маэстро
