щит. Про себя герцог материл зверюгу, с сожалением думая, что стало бы с энеш-тошерн, если бы здесь оказалась целая эскадра таких тварей. Счастье, что других белых драконов тут не было.
Словно в подтверждение мыслей герцога крылатый ящер снова гневно зарычал и атаковал стражей, которых невольно спас несколько мгновений назад.
Мирон, чувствуя смесь непонятного стыда и жгучего гнева, позволил салатовому пламени некромантии охватить всю тушу дракона. Тварь заорала, но её рёв быстро стих, когда гнилая плоть упала на плиты площади. Запах был тот ещё, но кровавая магия пахла не лучше.
Стражники застыли, с восхищением глядя на Сатанора.
— Чего стоим?! — рявкнул тот, чувствуя приливающую к мышцам силу. Озноб отошёл на второй план. Его тело любило войну. — Вы четверо — за мной, другие в город! Живо!
Его приказу мгновенно подчинились. Он и ещё четвёрка воинов побежали ко дворцу, откуда отходило эхо боевой магии, снежной и огненной. В самом здании дворца стоял лютый холод. Растения в кадках уныло завяли, с люстр свисали сосульки. Трупы стражей попадали куда чаще трупов волков.
Впрочем, находя недавно умерших, Мирон воскрешал их, наполняя дворец эхом некромантии. Он вернул к жизни около тридцати солдат. Этого мало на фоне сотен оборотней, но достаточно, чтобы попортить кровь ещё нескольким Снежным волкам.
Мирон ворвался в тронный зал. За ним шла дюжина воинов. Тронный зал был самым большим помещением дворца, однако когда несколько колонн упали, гобелены и флаги были сорваны, трон расколот надвое, а посреди всего хаоса лежала туша очередного мёртвого дракона, в этот раз со стороны энеш-тошерн, зал уже не казался столь великим.
— Мирон! — окрикнул его голос отца. Того с головы до пять покрывала кровь, а пальцы одной руки почернели из-за обморожения.
— Где мама? — спросил герцог и потом понял, что его вопрос, произнесённой такой высокой интонацией звучал даже как-то по-детски. Впрочем, он быстро плюнул на эту мысль, его куда больше беспокоило здоровье Марии.
Сэгарель кивнул в сторону. Там лежала его мать, необычно бледная. Она одной рукой зажимала рану на животе, а другой продолжала цепляться за меч, словно сможет защититься. Видно, только иссякающие силы Сэгареля позволяли им продолжать жить.
— Сын, — она слабо улыбнулась, на её лбу блестели капельки пота. — Хорошо, что ты здесь.
— Почему не исцелил её? — спросил Мирон у отца. Тот сплюнул кровью на труп белого волка.
— У меня нет маны. Всё выжато подчистую. Но пока что через мой клинок никто не прошёл, — с безумным весельем оскалился он.
Мирон быстро направил матери регенерирующее заклинание и с удовлетворением услышал, как её дыхание стало ровнее.
А враги здесь тоже были. Но их отвлекли на себя воины, пришедшие вместе с Сатанором. Мирон внезапно обнаружил, что успел забрать с собой сумку с седла дракона. Он быстро открыл её. Там лежала Книга Зим. Перед глазами снова замерцали вспышки света.
Свет.
Тьма.
Свет.
Тьма.
Темп ускорялся, герцог выронил сумку, почти ослеплённый непонятным колдовством артефакта. Он слышал крики отца и матери, отдающих приказы, певучий голос Анабель, рычание волков, шипение магии. Но это всё было неважным. Ему было необходимо срочно воспользоваться Книгой. Как путник в пустыне перед стаканом воды. Как несчастный влюблённый, как зависимый перед наркотиками.
Он достал Книгу Зим наощупь. Пальцы мгновенно задрожали от холода и перестали его слушаться, способные — и то с большим трудом — только удерживать книгу, но не открыть или перелистнуть страницы.
Мирона затрясло. Как не вовремя появились эти волки! Как всё не вовремя!
Он вздрогнул ещё несколько раз и, стряхивая с себя отстаки маны подчистую, разнёс свою магию некромантии по всей столице Аренхельма. Ему довелось почувствовать, как воины, дети, старики и женщины, все погибшие вдруг сделали свой второй первый вдох и открыли глаза.
Сотни душ. Герцог осел на пол, уронив артефакт и пытаясь согреть руки дыханием. Зрение постепенно возвращалось, но усталось накатывала волнами. Он встретился взглядом с отцом. Сэгарель глядел на него с уважением и гордостью.
— Я воскресил всех, кому не отрубили головы, — негромко сказал Мирон. — Всех наших. Этого хватит, чтобы справиться без меня?
Откуда-то выскочил Снежный волк. Мирон ругнулся и механическим, отработанным движением подцепил из сапога нож и метнул врагу прямо между глаз. Минус ещё один волк.
— Теперь я точно могу вас оставить.
Отец собирался что-то сказать, но его ответа герцог не услышал — провалился в спасительный сон.
***
Риан стоял около двери, ведущей в камеру, в которую посадили Миану. Он превратился в энеш-тошерн, потому что иначе не мог разобрать, о чём говорили Снежные волки. Но, как и следовало ожидать, сестра Висмута продолжала гнуть свою линию, мол, она против брата. Когда же спрашивали, стала бы она поддерживать настоящую альфу и подчиняться ей, волчица увиливала.
И расчёт герцога Аржена по поводу ментальной магии волчицы оказался правильным. Адриан уже сбился со счёта, сколько раз ему приходилось ловить дальние ментальные сообщения. Вокруг него всё светилось сапфировым светом из-за ментального колдовства. Полукровке приходилось ловить странные сообщения, исходящие изнутри камеры и идущие внутрь неё, к Миане. Всего пару раз Риан смог расшифровать заклинания.
Висмут спрашивал: куда подевалась эта шваль?
Шваль отвечала: надеюсь, ты собираешь армии для похода, потому что Эндар уже готов к любой битве.
Риан развлекался, гадая, насколько натянутыми были отношения между братом и сестрой из семьи Инеевых.
Но. Почему Миана не зовёт на помощь? Почему врёт Висмуту, ведь она влипла в крупные неприятности на территории весьма влиятельного Снежного волка и в одном здании с самой Снежной Императрицей.
Адриан хмурился. Вскоре потоки ментального колдовства, которые он так старательно глушил, иссякли. С внешней стороны забыли об узнице, а Миана прекратила попытки дозваться брата. Вероятно, она уже догадалась, что кто-то её «глушит».
Риан не расслаблялся, поэтому сразу обратил внимание на странные хрипы, доносящиеся из камеры. И да, хрипы точно были мужскими. Когда до полукровки донеслось эхо боевой магии, а и без того низкая температура тюремного подземелья понизилась ещё на несколько градусов, он точно понял, что именно происходит.
— А ты, Инеевая су!.. — прорычал голос, но прервался предсмертным скулением.
— Да, я Инеевая сучка, — пропела Миана. — Зато живая в отличие от вас.
— Ты поплатишься! — рыкнул второй голос оставшегося стража.
Адриан потушил ближние светильники и притаился в тенях. Зрение оборотней весьма чувствительно, однако он видел, как в камере ярко светились артефакты, призванные дезориентировать пленницу.
Оказавшись в кромешной тьме, она ничего не увидит. Не сразу. И за эти считанные секунды Риан должен будет что-то сделать.
