Несомненно, присутствие сестер Гончаровых осложняло семейную жизнь Пушкиных. Девушки стремились чаще бывать в обществе, и Наталья Николаевна вынуждена была их сопровождать. Неслучайно сестры называют ее «нашей покровительницей», и когда она, беременная, не может выезжать, не знают, «как со всем этим быть».
За 1834 год до нас дошло всего два письма Натальи Николаевны. Да и вряд ли их было много, так как она почти полгода отсутствовала в Петербурге: весну и лето прожила в Полотняном Заводе у Дмитрия Николаевича, гостила у матери и дважды останавливалась в Москве.
Тон писем Натальи Николаевны в стиле той эпохи. Это живая речь, свободная и непринужденная, как бы разговор с близким человеком, все достоинства и недостатки которого ей очень хорошо известны. По этим письмам в известной степени можно судить и об адресате. Нам кажется, что Дмитрий Николаевич был человеком добрым, но слабохарактерным, временами вспыльчивым и упрямым и, что называется, «звезд с неба не хватал». Его отношения с сестрами были дружескими и родственными, однако они постоянно над ним подшучивают. Это говорит о близости их отношений. Мы должны также учитывать, что в 1834 году старшему Гончарову исполнилось всего 26 лет, и для них он не только «глава» гончаровского дома, но и Митинька, с которым они провели вместе в Никитском доме и детство, и юность.
«12 ноября 1834 г. Петербург.
Ты меня спрашиваешь, дорогой Дмитрий, как идут твои дела. Я не знаю, право, что тебе сказать; мы ограничились с графиней Пален двумя визитами и с тех пор встречаемся только иногда в свете, но большой близости между нами еще не установилось. Мы не в деревне, чтобы это так легко делалось; тесная дружба редко возникает в большом городе, где каждый вращается в своем кругу общества, а главное имеет слишком много развлечений и глупых светских обязанностей, чтобы хватало времени на требовательность дружбы.
Но здесь ходят разные слухи, очень благоприятные для твоих намерений: недавно кто-то приехал из Москвы и заявил Катрин Долгорукой, что твоя свадьба с графиней дело решенное, и в доказательство рассказал, что Надина, всегда такая застенчивая с мужчинами, провела целый вечер любезничая с тобой. Вот еще кое-что о Надине, что может тебе при случае пригодиться. Нина, которая пишет нам об этом, получила эти сведения от одной особы, жившей в их доме; вот ее собственные слова: «Говорят, что эта девушка с очень странным характером, которая играет в гарелки со слугами, и которая не постеснялась бы выйти замуж за лакея, если бы только он ей понравился». Вот, воспользуйся этим и постарайся сделаться счастливейшим из смертных, которому она отдаст свою руку и сердце. Желаю тебе этого от всей души, ты никогда не мог бы сделать лучшей партии[64]; elle a toute pour elle, как сказал бы Сокорев[65]. Мой муж и тетушка пришли к выводу, что ты добьешься удачи в этом деле благодаря своей настойчивости, а твое, извини меня, упрямство в этом случае не недостаток, можно пожалуй считать его достоинством. Здесь ведь речь идет не о прогулке верхом, когда эта отрицательная черта твоего характера выводила нас всех трех из себя. Не даром у тебя такой низкий лоб; мы недавно читали одну статью в «Иностранном обозрении», в которой указывается на этот недостаток строения головы как на признак того свойства, которое я одобряю для начатого тобою дела, и которое вызывало мой гнев в течение всего моего пребывания у тебя.
Но довольно говорить о любовных делах и женитьбе, поговорим теперь о деле. Я посылала к Носову за 500 р.; он мне сказал, что не получал никакого распоряжения на этот счет от вашей милости; поэтому, соблаговолите написать ему об этом несколько слов, если вы этого еще не сделали. Затем, с твоего разрешения я заказала ливрею для слуги моих сестер, что стоило 270 р. сюртук и 16 шляпа, и таким образом всего ты мне должен 286 р. Если не затруднив себя ты можешь мне их уплатить через Носова, я буду тебе премного обязана, потому что я их не заплатила портному: я ему сказала, что этот долг меня не касается, пусть он его отнесет на счет того, кто имел намерение его оплатить. Не подумай, что я заставляю тебя платить за обе ливреи, за них следует 540, а я тебя прошу уплатить половину – 270.
Твои часы мне наконец передали; я поручила Ване ими заняться; часовщик взялся их починить. Что касается обмена на часы Сашиньки, то уж целая вечность прошла как они проданы. Скажи мне, пожалуйста, что происходит с этим несчастным сундуком с нашими вещами, который никак не дойдет до нас до сих пор; ты нам пишешь, что он должен был уйти за неделю до твоего письма, а вот уже прошло больше недели, как я получила письмо; с верными ли людьми ты его отправил? У меня там ценные вещи, в том числе и мой серебряный убор, который мне было бы очень жаль потерять. Начал ли ты заново переделывать коляску, можем ли мы надеяться ее иметь для катанья на масленице, за эту коляску мы тебе свечу поставим из благодарности; не вздумай у нас ее отнять для своего свадебного экипажа. Я вас прошу, сударь, сделать так, чтобы Матильда[66] была у меня этим летом, я тоже упрямая, и не скоро ее уступлю; дай бог, чтобы вы понравились графине так же, как Матильда нравится мне.
Куму моему Сергею Гавриловичу мой поклон, а Августу, дураку, пошлому, несносному, мерзкому на место поцелуя откуси нос. Катинька же всем кланяется, окроме Августа. Сашинька напишет Августу письмецо уведомить о скорой кончине, только вы не смейтесь и ничего ему о том вперед не говорите. Он придет к тебе сообщить эту новость по секрету, потому что Саша нарочно запретит ему показывать письмо, чтобы тебя не волновать. Он его получит с той же почтой, что и ты получишь мое, поэтому непременно постарайся, чтобы он тебе показал свое письмо, это разгонит немного твою скуку, ты по крайней мере посмеешься. Старая привычка Августа дурачить. Пожалуйста скажи Августу когда ты получишь это письмо: «Как странно, все сестры мне пишут, а от Сашиньки ни слова, не случилось ли с ней чего-нибудь?» Тебе же она просит передать, что она предполагает написать тебе с первой почтой, и что она больна только для Августа.
Прощай, дорогой Дмитрий, будь здоров, не забывай нас и женись как можно скорее. Хватит ли у тебя терпения прочесть мое письмо, оно ужас какое длинное, длинное».
(Конец декабря 1834 г. Петербург)
«Твое письмо Мятлеву было послано в тот же день с запиской моего мужа, и вот его ответ Пушкину, который я вкладываю в это письмо. Уже давным-давно мы ему об этом говорили все трое, ответ был благоприятный, он даже обещал тебе написать по этому поводу, но сделал ли это – не знаю. Если он задержался с ответом до сих пор, бомбардируй его письмами, чтобы он был вынужден это сделать, если не из любезности, то по крайней мере чтобы отделаться от тебя. Я знаю, что Хлюстин с своей стороны старается заполучить эту мельницу. Впрочем, завтра я увижу Мятлева и настойчиво поговорю с ним об этом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
