Совсем другого рода заботы у жены Пушкина.
(Начало лета 1835 г. Петербург)
«Я только что узнала, дорогой Дмитрий, что Нейгарт заменил в Москве князя Хилкова. Ты в таких хороших отношениях с княгиней Черкасской, что тебе стоит только сказать ей слово, чтобы она попросила генерала обратить внимание на Сережу, и этим путем можно было бы перевести брата в один из полков, стоящих в Москве. Посмотри, нельзя ли это сделать, и постарайся вытянуть Сережу из трясины, в которой он увязнул. На бедного мальчика тяжело смотреть, он даже потерял свою обычную жизнерадостность. Дела его плохи, денег нет; что такое 250 рублей в месяц для офицера, который должен как никак содержать лошадей и прислугу. Буквально, он питается только черным хлебом и…[71] отказывает себе во всем и еще делает долги. С отчаяния он хочет даже оставить службу, а мать, которой он сообщил о своем намерении, вот что ему ответила: «Ну конечно, Сережа, если твое здоровье этого требует, так и сделай». Теперь, скажи мне, что он будет делать без службы? Молодой человек совсем погибнет, а он так много обещает и мог бы когда-нибудь стать чем-то. Ради бога, вытащи его из Новгорода. Будь он в Москве, квартира и содержание ничего не будут ему стоить, он сможет жить в нашем доме, там же питаться и содержать своих людей; тогда денег, которые дает мать ему, хватит, иначе, клянусь тебе, этот бедный мальчик погибнет совершенно.
Нынче весной он приезжал ко мне ненадолго, и что же, я совсем не узнала некогда такого веселого и беззаботного юношу. У него приступы меланхолии, как у брата Ивана, и полное разочарование в службе. Ради бога, спаси его, я не могу думать о моем несчастном брате спокойно. Эти проклятые деньги, деньги, деньги и всегда деньги, без них никогда ничего нельзя достигнуть.
Прощай, дорогой Дмитрий, я тебя нежно целую и искренне люблю. От всей души желаю, чтобы твои дела шли хорошо, благосостояние стольких людей зависит от этого. Я ничего не передаю господину Жану, который не называет меня иначе как г-жа Пушкина в своем письме к сестре Саше, и который только в конце письма вспоминает, что у него есть сестра Катя и передает ей привет, а свою сестру Ташу не удастаивает ни единым словом. Следственно он не будет удивлен, что я не осмеливаюсь напомнить ему о себе из опасения быть навязчивой. Что касается тебя, дорогой Дмитрий, ты никогда не переставал свидетельствовать мне свою дружбу; пользуюсь случаем, чтобы выразить тебе свою признательность. Крепко-крепко целую тебя».
К сожалению, у нас мало сведений о Сергее Николаевиче Гончарове. Сохранившиеся его письма к брату свидетельствуют о его материальных затруднениях и полны просьб о помощи. Это был любимый брат Натальи Николаевны. Очень тепло относился к Сергею Николаевичу и Пушкин:
«…Я рад, что Сергей Ник. будет с тобой, он очень мил и тебе не надоест» (12 сентября 1833 года).
«…У меня отгадай кто теперь остановился? Сергей Ник., который приехал было в Ц. С.[72] к брату, но с ним побранился и принужден был бежать со всем багажем. Я очень ему рад. Шашки возобновились» (3 июня 1834 года).
«…Serge еще у меня, вчера явился ко мне в офицерском мундире, и молодец» (30 июня 1834 года).
В характере младшего Гончарова, нам кажется, много общего с Натальей Николаевной – это был веселый и добрый молодой человек, и именно поэтому его любил Пушкин. Он часто и подолгу живал у Пушкиных.
«…Вот уже более двух недель, как я поселился у Таши, мне здесь очень хорошо. Комната, правда, немножко маловата, но так как я и сам невелик, то мне достаточно» (30 сентября 1832 года).
Хлопоты Натальи Николаевны в конце концов увенчались успехом: Сергей Николаевич был переведен в Москву. А у Ивана Николаевича, видимо, был нелегкий характер. То он «побранился» с Сергеем, то какое-то недоразумение возникло с сестрой Ташей. Однако добрая душа Наталья Николаевна сейчас же откликнулась, как только Иван Николаевич сделал шаг к примирению.
В 1835-1836 годах дела семьи Гончаровых еще больше ухудшилась. В свое время дед Афанасий Николаевич, не желая заниматься управлением полотняных и бумажных фабрик, еще в 1804 году сдал их в аренду калужскому купцу Усачеву. Но через 15 лет Усачев стал неаккуратно выплачивать договоренную сумму и вскоре оказался должным Гончарову свыше 100 тысяч рублей. Так начался нескончаемый судебный процесс, который еще более расстроил денежные дела Гончаровых. В письмах сестер мы постоянно встречаем упоминания об этом «проклятом усачевском деле».
Одновременно с этим у Гончаровых была тяжба и с калужским духовенством, на землях которого с разрешения Петра I в свое время были построены полотняные заводы. Молодой, неопытный в делах и, по-видимому, недостаточно инициативный Дмитрий Николаевич, получив «в наследство» полуторамиллионный долг и все эти бесконечные и дорогостоящие процессы, делает много неправильных шагов. Наталья Ивановна не преминула однажды «подпустить шпильку» своему старшему сыну: «Если бы Афанасий Абрамович[73] был так любезен и явился бы к тебе во сне, чтобы наставить тебя как надо управлять, ты, я полагаю, не был бы этим огорчен».
Письма Натальи Николаевны за эти годы рисуют нам облик жены поэта с новой, неизвестной стороны. Мы имеем в виду ее участие в издательских делах мужа и хлопотах Гончаровых, особенно по усачевскому процессу. И в том и в другом случае она проявляла поистине удивительные энергию и настойчивость. «Что касается процесса, я сделала все возможное», – пишет Наталья Николаевна брату 1 октября 1835 года. Пушкина не было в то время в Петербурге, и, вероятно, посоветовавшись с Н. К. Загряжской и тетушкой Екатериной Ивановной, Наталья Николаевна начинает энергично действовать сама. Она снимает копии с нужных документов, посылает их знаменитому петербургскому адвокату Лерху, приглашает его к себе для переговоров, обращается за советом к сенатору Бутурлину, добивается через Н. К. Загряжскую свидания с статс-секретарем Государственного совета Логиновым и даже пытается подать прошение от своего имени самому императору! В хлопотах по делу Усачева она не останавливается и перед подкупом нужного чиновника. В этом нет ничего удивительного: без взяток в те времена ничего не делалось. Но надо сказать, однако, что во всех этих гончаровских процессах Наталья Николаевна руководствовалась не столько своими интересами (она получала значительно меньше всех остальных), сколько желанием помочь семье.
Наталья Кирилловна Загряжская (1747-1837) – фрейлина Екатерины II, дочь генерал-фельдмаршала К. Г. Разумовского. Художник П. Ф. Соколов, 1821 г.
Кстати, напомним читателю, что в 1833 году Наталья Николаевна принимала участие и в попытке Пушкина продать бронзовую статую Екатерины II, которую дед «подарил» молодым вместо приданого… Она подает прошение министру императорского двора П. М. Волконскому[74].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
