Она не была похожа ни на одну из курносых рысеподобных подносчиц, чересчур простоватых на требовательный вкус Рутгера.
И на его соотечественниц она тоже не была похожа.
Да, девушка была адорнийкой — смуглокожей, темноволосой, с зовущим румянцем и подчеркнуто изысканными манерами!
Рутгер не сразу узнал в ней адорнийку из-за которой совсем недавно разгорелся весь сыр-бор с дракой. Теперь на ней было другое платье. А ее волосы очень по-домашнему текли по красивым щекам.
Картину довершали… совершенно босые и, возможно даже, озябшие ноги!
— Меня зовут Тейя Эмель и я хотела бы войти! — тихо сказала девушка и посмотрела Рутгеру прямо в глаза.
— Войти? — удивился Рутгер, уж очень экзотичным ему показалась сама идея девушки — войти в номер постороннего господина. Тем более, что ни в ее голосе, ни в ее внешности не было той нагловатой развязности, что была свойственная падшим женщинам. — Войти? А с другой стороны, почему бы и нет?
С этими словами Рутгер застегнул рубаху на груди, открыл пошире дверь и дал девушке дорогу.
“Какое счастье, что за вином я совсем не успел разобрать вещи!” — подумал Рутгер, пригласительным жестом указывая девушке на второе кресло, что как нарочно поставил у окна некий добрый гений.
Его пузатый бокал, полный густой терпкой горечью южного вина, стоял посреди стола как памятник полуночному алкоголизму.
— Присаживайтесь, прекрасная незнакомка по имени Тейя… А я пока зажгу светильники… — сказал Рутгер, направляясь к камину.
— Светильники? Я была бы очень вам признательна, если бы вы пока что воздержались от этого… — тихо сказала гостья. — Ведь я напросилась к вам специально, чтобы полюбоваться поляной, залитой лунным светом. Именно из этого окна открывается вид, от которого лепестки моей души раскрываются словно бутон лотоса!
“Говорит цветисто… Впрочем, как и многие адорнийцы!” — машинально отметил Рутгер.
— Вид? Да, вид неплохой… Я и сам им тут… любуюсь… — тотчас соврал он.
— Я бы никогда не отважилась беспокоить вас, благородный господин, среди ночи… Но мне не дает покоя одна идея… — девушка застенчиво опустила глаза.
— Какая же?
— Идея нарисовать этот пейзаж. Дважды я отступала перед сложностью замысла. Но теперь чувствую: отступать впредь я не должна! — в глазах девушки сверкнула какая-то нездешняя решимость.
— Значит… Значит вы… художница? — догадался Рутгер.
— Да… И не моя беда, что большую часть своей жизни я рисую не прекрасные пейзажи, запоминающиеся портреты и аппетитные натюрморты. Но боевых животных… А в оставшееся время пишу увечья для врагов и покрываю тела союзников исцеляющими магическими мазками… Этого требуют мои обязательства перед моим лордом…
“Так она героиня того человека, которого все мы звали адорнийским принцем! Впрочем, мог бы и раньше догадаться, тупица.”
— Но вы все же рисуете! — утешительно заметил Рутгер. — Ради своего искусства вы готовы даже жертвовать своим сном!
— Сном? О да… — усмехнулась художница. — Хотя, сказать по совести, я могу легко обходиться без сна сутками…
— Гм… Мне остается только позавидовать вам… — пряча в кулак зевок, сказал Рутгер. — Я с детства был соней. Соней и остался… Впрочем, что-то подсказывает мне, что своей глупой болтовней я мешаю вам сделать то, ради чего вы сюда пришли — полюбоваться ночным пейзажем.
— Хотя мне и неприятно называть наш с вами милый, вежливый разговор “глупой болтовней”, я все же хотела попросить несколько минут молчания, — сказала девушка с извиняющейся улыбкой.
— Конечно! Ради вас я готов даже помолчать…
Несколько минут, показавшихся Рутгеру необычайно долгими, они сидели молча, в полутемной комнате.
Художница Тейя смотрела в окно, там, за стеклом шелестели листвой величественные трехсотлетние дубы и медленно колыхались под порывами ночного ветра серебристые ковыли.
А Рутгер — тот смотрел в свой толстостенный бокал с вином. А еще — на Тейю.
Тейя была хороша. И, пожалуй, даже более привлекательна, чем вечером в общем зале таверны “Хвосты и копыта”, хотя вечером платье на ней было более богатым, а ее прическа — куда более прихотливой и сложной.
Выражение лица у Тейи было поэтически отрешенным — какое бывает у некоторых людей во сне. А вся поза девушки выражала решимость вобрать в себя красоту природы до последней опаловой искорки.
Татуировки на плече Тейи казались изысканным кружевом. А бусины, вплетенные в ее иссиня-черные волосы, смутно мерцали в холодном свете луны.
Прекрасно было и алое с бирюзовыми вставками платье, корсет которого так изысканно сдавливал и приподымал, словно бы призывая к ней всеобщее внимание, девичью грудь.
Рутгер, большой ценитель и знаток женской красоты, невольно залюбовался.
Однако девушка, казалось, не замечала разглядываний Рутгера, которые, возможно, из-за вина, а возможно из-за позднего часа, становились все менее поэтически-отвлеченными и приобретали даже свойство некоторой бесцеремонности…
Глядя на Тейю, Рутгер думал о том, как счастлив, должно быть мужчина, которого она любит. Ведь досталось же кому-то такое сокровище! Но кому? Ее лорду? Это было бы слишком просто. Может быть, какому-то герою этого лорда? А что, так частенько случается. Или может быть, героине? А что, в Адорнии, говорят, и такое встречается..
Однако смелую мысль о романтических отношениях между героиней и героиней Рутгер додумать до конца не успел.
Потому что Тейя вдруг оторвалась от созерцания пейзажа, сложила руки на коленях, и вмиг сменив сосредоточенность художницы на холодную расчетливость управляющей доходным промыслом, сказала:
— Что ж… благодарю. Это было великолепно! А теперь, мне пора!
От таких быстрых перемен девичьего настроения Рутгер буквально опешил. В конце концов, он уже как-то мысленно свыкся с тем, что девушка будет его гостьей до самого утра. А тут…
— Не может быть, чтобы вы ушли вот так сразу… — вложив в эти слова все свое обаяние, сказал Рутгер. — Может быть, выпьете хотя бы бокал вина? В конце концов, это лучшие апартаменты “Хвостов и копыт”, покои Принца Инкогнито! Неужели вам здесь плохо?
— Напротив, мне всегда нравились эти апартаменты! — как-то неожиданно приветливо откликнулась девушка. — Тем более, что после того, как Принц Инкогнито пропал, мы останавливались в них не менее дюжины раз!
“Какой же гнусный обманщик этот хозяин трактира! А впрочем, есть ли хотя бы один честный хозяин трактира? Если такой и вправду сыщется, трактир разорится за каких-нибудь пару месяцев…”
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
