Часовой был опытным солдатом, и этот опыт говорил ему, что любую возникающую проблему всегда спокойнее переложить на плечи вышестоящего начальства. Поэтому он сдался и повел оборванца к начальнику стражи.
Герцог Трангрейский пришел в ярость от того, что его приглашали идти к какому-то незнакомцу, но начальник стражи выказал такую неожиданную убежденность в важности этого нищего старика, что герцог спустился-таки в зал аудиенций.
— Ты этого просил? — грозно спросил он у незнакомца.
Старый оборванец повернулся к герцогу, сделал шаг к нему — так чтобы гвардеец-часовой и начальник стражи оказались у него за спиной — и снял фальшивую бороду. С минуту герцог молча смотрел на него, потом повернулся к начальнику стражи.
— Оставьте нас, — приказал он.
Начальник хорошо знал своего господина, чтобы спорить или задавать вопросы. Он вытолкал своего гвардейца за дверь и вышел следом, оставив этих двоих наедине.
— Значит, слухи о твоем пленении лживы! — воскликнул герцог.
— Как видишь, милорд герцог. — Эрл Инсол поклонился. — Но я не скоро забуду того унижения, которому этот щенок в короне подверг меня, вынудив бежать. Могу я надеяться на твое гостеприимство?
— Я с радостью окажу тебе его! Идем, мы проследим, дабы ты оделся сообразно своему положению! — Тайным ходом герцог провел гостя в свои покои, где дал ему халат, и кликнул сервов, дабы те принесли горячей воды. Когда эрл искупался, герцог прислал ему платье со своего плеча. Через час умытый, побритый и снова переодетый в богатую одежду эрл разделил с хозяином замка его трапезу.
Однако не успели они приступить к ней, как вошел слуга.
— Ваша светлость, вы просили незамедлительно сообщить вам о прибытии гонца.
— Надеюсь, с добрыми вестями, — буркнул герцог. — Проводите его сюда.
Слуга поклонился и вышел. Герцог повернулся к Инсолу.
— Четверо из моих отважных друзей герцогов прислали мне отказ: мол, королевские владения не граничат с их собственными, так что они не видят смысла выступать против него… но, конечно, они желают мне успеха и всячески поддерживают… морально.
— Жалкие трусы, — презрительно скривил губы Инсол. — Если бы не ты, король передавил бы их одного за другим.
— Конечно, и еще они надеются, что драка с ним обескровит меня, — отвечал Трангрей. — А дождавшись этого, они навалятся на меня толпой, дабы отобрать то, что осталось! Поэтому я не буду биться с королем в одиночку. Но если я не найду себе хоть несколько союзников среди лордов, готовых сражаться рядом со мной, я не смогу биться вообще!
Слуга ввел в покои гонца, все еще покрытого дорожной пылью.
— Милорд герцог, — низко поклонился тот.
— Не тяни, выкладывай! — буркнул герцог. — К кому тебя посылали и каков его ответ?
— К герцогу Гринлахскому, милорд. — Гонец достал из сумки перевязанный лентой свиток. — Он пришел в ярость, услышав то, что велела передать ваша светлость, и просил на словах поведать, что со всей возможной поспешностью выступает с десятью рыцарями и тысячей пеших солдат!
— Вот оно, начало! — просиял Трангрей. — Славное начало! Ступай, утоли голод и жажду. — Гонец поклонился и вышел, а герцог сломал печать на письме Гринлаха. — Смотри, милорд эрл: вот оно, начало конца нашего юного короля!
К концу недели вернулись все посланные гонцы. Еще четверо герцогов прислали обещания своей поддержки словом и делом. Собственно, они заверили Трангрея в том, что войска их уже будут в пути, когда он получит эти письма, и испрашивали его о намерениях и планах войны.
— Они выбрали тебя вождем, милорд герцог, — промолвил эрл Инсол, глядя вслед разъезжающимся с приказаниями гонцам.
— Еще бы! — Глаза Трангрея сияли от гордости. — Идем же, милорд! Нам надо готовить и собственное войско к выступлению, ибо я повелел своим друзьям герцогам начать наступление с твоих владений. Там мы и встретимся, дабы поставить на место зарвавшегося тирана. Так вперед же, на замок Инсол!
— Благодарю тебя, милорд. — Эрл поклонился. — Похоже, я вернусь домой раньше, чем думал.
Труппа переезжала из города в город, и в каждом из них, маленьком или большом, Гару и Дирку удавалось завязать разговор с сервами, и купцами, и молодыми ноблями — все о каких-то «ячейках», и о тяжкой доле крестьян, и о произволе, чинимом их господами. Начиная со второго города это все сильнее лишало Колла покоя: стоило бы любому из господских людей услышать их, и всю компанию мигом заковали бы в цепи, если не хуже.
Странное дело, но до этого пока не доходило. Если верить Дирку, они уезжали из очередного города прежде, чем их крамольные речи начинали волновать власти. Однако каждый раз, въезжая в новый город, Колл сидел как на иголках, а вздыхал свободно только тогда, когда их телеги выезжали из городских ворот, — и так до следующего города, где страх охватывал его с новой силой.
Он никак не мог взять в толк, почему мастер Андров не выгонял рыцарей из своей труппы. Впрочем, надо признать, одной мысли о том, чтобы вышвырнуть Гара откуда-либо, хватило бы, чтобы кровь застыла в жилах того, кому это поручили. Однако Колл-то знал: великан столь учтив, что уйдет без лишних уговоров, стоит его попросить — так почему же мастер Андров не просил его об этом? Может, потому, что «Гаргантюа» давал самые лучшие сборы, а дворы, в которых они выступали, бывали набиты в дни этих представлений сильнее обычного? Ну, конечно, от него самого, Дирка и Гара тоже была польза: они помогали грузить и разгружать телеги, устраивать сцену и разбирать ее; они даже выходили на сцену с деревянными копьями и мечами, изображая солдат или гонцов. Коллу даже досталось несколько реплик вроде: «Миледи, ваш супруг идет» или «Помогите, помогите!» Но не мог же Андров не знать, чем занимаются Дирк с Гаром, какие опасные речи ведут! Или он не видел в этом ничего страшного?
Разумеется, видел, ибо чем дольше они оставались с труппой, тем тише он становился. Однако уйти так и не предлагал. Возможно, потому, что знатные юнцы прекращали приставать к актрисам, стоило Гару остановиться рядом? Или потому, что Дирк обладал особой способностью успокаивать шумных зрителей, недовольных происходящим на сцене?
Но уж наверняка он терпел их не из-за того, что сам Колл почти постоянно находился рядом с Кьярой, и тем более не из-за того, что Дицея шипела и дулась всякий раз, как кто-нибудь из актрис подходил поболтать к Дирку или Гару, — это при том, что сама она беззастенчиво флиртовала со всеми мужчинами труппы без исключения. Кое-кто из горожан пытался приударить и за ней, но Колл был начеку, и копье в его руке было отнюдь не бутафорским. Оставаясь с ним наедине, она бранилась по этому поводу, так что в следующий раз, когда толпа местных недорослей обступила ее с двусмысленными шуточками, это продолжалось до тех пор, пока к ним не подошел Гар. Разумеется, Дицея не упустила шанса расписать Гару, как она благодарна ему за спасение. Сам Гар невозмутимо кивнул в ответ на ее благодарность, убедился в том, что с ней все в порядке, и вернулся на сцену, оставив ее шипеть громче обыкновенного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
