– Это было злое дело. Теперь ты будешь ходить под Её проклятием до конца своих дней, которые утекут на землю, словно негодная нить из растрепанного мотка.
Индраджит не был до такой степени тронут их преданностью, чтобы задуматься над непочтительными словами. Он приказал своим людям отвести женщин в лес и там вырезать им языки, чтобы они больше не могли разговаривать с теми, кто выше их по статусу, только странствовали и попрошайничали. Однако он был очарован женщиной, дерзко с ним говорившей; её звали Серпентина. Как и любой другой Король на его месте, Индраджит захотел показать упрямой девке, каково её место в этом мире.
А ещё в его душе возникло страстное влечение к ней. В конце концов, она была очень красива в своих белых полупрозрачных одеяниях; её чёрные глаза казались такими глубокими, будто в них вовсе не было зрачков. Чёрные кудри монашки струились ниже пояса и странно блестели в лучах летнего солнца – как гладкая кожа саламандры. На её собственной коже не было ни пятнышка, а все черты по меньшей мере были безупречны. Она не отвела обезоруживающего взгляда, даже когда Король велел связать ей руки и ноги. Он перекинул её тело через своё изукрашенное медными заклёпками седло и привёз во Дворец, чтобы сделать своей Королевой.
Разумеется, женщина стала одной женой из тысячи, а невольниц у Раджи насчитывалось и того больше. Но, взяв её в жены, он надеялся одновременно насытить свою страсть и привлечь благосклонность её божества, поэтому её ценили намного выше, чем любую из несчастных кобылиц, согнанных с разных краёв принадлежавшей ему земли. Король не мог поместить монашку в надушенный гарем, так как не желал, чтобы она разожгла в бедных тварях бунтарский дух. Посему Серпентину держали в отдельной комнате, куда можно было попасть только из спальни Раджи. Перед тем как войти в сводчатое помещение, она повернулась к Индраджиту и заговорила с ним во второй раз:
– Я соглашусь стать твоей женой по своей воле и принесу клятву не затевать с тобой битву в твоих стенах. Я рожу тебе семь сыновей и семь дочерей, и все они прославятся воинской доблестью и красотой по огромному миру. Я отведу от тебя гнев змеиного божества и защищу твой дом. Но ты должен мне кое-что пообещать.
Индраджит пылал страстью к этой женщине, её странным волосам и гибкому телу. Он без промедлений пообещал бы ей то, что позволит заполучить её без боя.
– На третий день после каждого новолуния мне должно быть позволено делать то, что я желаю, и ты должен поклясться на теле Вепря, чья плоть подарила тебе преданных воинов, что не попытаешься меня увидеть или приблизиться ко мне в эти дни. Не бойся, я не покину Замок, чтобы сбежать от тебя. Таково моё условие, и оно останется неизменным.
Раджа согласился багрово-бархатным голосом. Серпентина больше ничего не говорила.
Годы летели как чёрные дрозды в ночи. Женщина со странными волосами действительно родила Радже семь сыновей и семь дочерей, черноглазых и кудрявых, в точности как их мать. Они совсем не напоминали отца, будто взяли кровь лишь от Серпентины, которая почти не старела и не дурнела. Даже когда дети стали взрослыми, один сильнее и ярче другого, – как она и обещала, все девушки были великими воительницами, а мальчики отличались красотой, – она рядом с ними выглядела солнцем среди свечей.
Король, как полагается, держал своё слово и занялся подчинением континента, делами государственной важности. Но по мере того как дети становились всё меньше на него похожи, росли подозрения, что Серпентина проводит новолуния, предаваясь прелюбодеянию и иным грехам. Ведь она была язычницей, совершенной дикаркой. Ей не следовало доверять. Индраджит багровел, поддаваясь своим опасениям, заболел ими и в конце концов утратил власть над собой – решил на ближайшее новолуние проследить за дикаркой-женой и застигнуть её на месте преступления.
Так всё и случилось. Это было нетрудно, поскольку её комната соединялась с его покоями. Раджа прокрался по коридору так тихо, как умеют лишь тренированные убийцы, и заглянул в щель между досками двери.
Его взгляду открылось то, что могло бы явиться демону во сне. В болезненном свете умирающей луны копошился клубок из четырнадцати змей в странных шкурах, которые мерцали в ночи пурпурным, синим и зелёным. Их тела извивались вдоль каменных стен, они говорили друг с другом на шипящем языке без названия. Они были переливчатые, словно радужные крылья стрекозы, и толстые, как тело человека. Мёртвый свет ночного неба будто питал их, они исполняли ужасный танец среди теней.
В самом центре находилась змея настолько огромная, что остальные рядом с ней выглядели наживкой для детской удочки. В обхвате она была как дворцовая колонна, и её шкура переливалась всеми цветами, как бурливый поток на закате, испуская белое сияние. Её глаза мерцали, чёрные на чёрном, зрачков в них не было. Когда змеиная королева увидела Индраджита, притаившегося за дверью и подглядывающего, её огромное тело затряслось, а крик был подобен скрежету лезвия по гранитным камням.
– Предатель! – закричала она и, расплывшись, будто он глядел на неё сквозь волны жара, превратилась в Серпентину с её летящей гривой, а маленькие змеи обратились в семь сыновей и семь дочерей. Все они кинули на него одинаковые обвиняющие взгляды, в каждом пылала ненависть, словно синее пламя.
– Ты поклялся, – закричала она, распахнув дверь с такой силой, что та разлетелась, ударившись о стену. – Ты поклялся, что это время принадлежит мне! И теперь потерял всё, несчастный Индраджит. Ты пришел в мой храм и уничтожил его, как обжора уничтожает жареного быка. Ты связал меня и приволок в это место с тёмными комнатами. Всё, о чём я просила, – один день без твоего кабаньего вонючего дыхания на моей шее. Я подарила тебе этих детей…
– Демонов! – в ужасе закричал Раджа.
– Детей! Моих детей, моих прекрасных малышей. Они совершенны! Ты не потрудился узнать, в чём суть нашего ордена, прежде чем его уничтожить. Я не поклоняюсь змеиному божеству – я и есть змеиное божество! И пребывала в небесах, когда земля ещё была лишь воздухом. Один раз в месяц я возвращаюсь к своему старому облику, чтобы искупаться в зыбком далёком свете, который могу увидеть; они отправляются со мной, потому что ты постоянно меня трогаешь, забираешь меня у меня самой, и их становится нечем кормить. Я дала тебе потомство из полубогов, Индраджит, они могли бы заполнить тысячу книг своими подвигами. Теперь же они погублены, а ты проклят!
И действительно, дети будто таяли, слёзы струились по их щекам, а тела становились всё прозрачнее, пока не исчезли, словно их сдул беспощадный ветер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
