Так уж получилось, что самый жаркий бой разгорелся как раз в таборе. Убийственно точная и частая поначалу стрельба, выкосившая несколько тысяч атакующих, отбить нападение на подступах к укреплению не помогла. Вскоре все занимавшие позиции в передней линии потеряли противника из виду. Ошибкой было разрешать пушкарям трехфунтовок вести огонь. Врагов они убили не так уж много, зато дыма наделали в самый неподходящий момент достаточно, чтоб начисто исключить стрельбу по целям.
Бежавшие не строем, а толпой поляки потери не замечали, не обращали на них внимания. Добровольцы (среди которых было немало русинов (литвинов), то есть потомков русичей), не обращая внимания на ожесточенный огонь, гуляющую вокруг смерть, крики и стоны раненых товарищей, смогли добежать до телег и выкопанного перед ними неглубокого рва. Немцы, шедшие за ними, от казацкой пальбы пострадали не так уж сильно.
Для конницы ров представил бы очень серьезную проблему, но не для пехоты. Впрочем, поначалу ров чуть было не стал непреодолимым препятствием. В запыхавшихся, вымотанных бегом поляков полетели гранаты, их щедро окатили картечью из дробовиков. Только теперь они обнаружили, осознали, что вокруг гуляет смерть, и остановились. Во рву расстреливаемые и, по сути, беспомощные. Будь в атакующих рядах лишь такие вояки, атака на этом бы и закончилась. Единственное, чего они смогли добиться, – уменьшили глубину и без того мелкого рва, завалив его своими телами.
Но тут подоспели пикинеры (потом уцелевшие признаются, что такого огня им встречать не приходилось). Они, до последнего момента прикрываемые плохой видимостью, смогли в нескольких местах сбить казаков с линии возов. Наемники ворвались в табор и оттеснили защитников вглубь, не сообразившие вовремя отойти назад погибли. Вслед за ними туда протиснулись и другие атакующие. Именно в этот момент казаки потеряли добрую половину своих снайперов, как раз и расположившихся за возами для стрельбы. Они даже не заряжали ружья, при каждом стояло несколько заряжающих. Среди погибших оказалось много лучших казацких пушкарей из приставленных к трехфунтовкам. Снайперы и пушкари были опытными казаками и бежать, бросая менее опытных товарищей, для них означало покрыться несмываемым позором.
Далее все так быстро перемешались, что сражение пошло кучка против кучки или вообще один на один. Или несколько на одного, это уж как кому повезло. Битва быстро перешла в состояние всеобщего озверения, мало кто просил пощады, а дарили ее уж совсем единицы. Табор для такого количества людей оказался тесноват, его почти заполнили отчаянно сражающиеся в тесноте бойцы. Нередко отбиваясь от врага, казак потом обнаруживал, что спиной он опирался на спину немца или поляка. Последним из атакующих пришлось даже ждать, когда можно будет втиснуться в эту всеобщую резню, где ежеминутно погибали сотни человек.
Выживаемость в этой жуткой мясорубке зависела от везения и опыта. Поэтому сечевики и донцы, ходившие не в один поход, и лучшие части молдавской армии сумели уцелеть. Частично, конечно. А вот из гетманцев и молодых казаков погибло большинство. У поляков ударной силой стали наемники из Германии. Далеко не все из них были немцами, но опыт сражений тридцатилетней войны поначалу очень помогал им. Они были сбродом с моральной точки зрения, но убивать умели и смерти не боялись. Зато новобранцы из Польши, челядь, примкнувшая к атакующим, умирали в первую очередь.
Именно в этой каше погибли и два посланца от Хмельницкого к Татаринову. Очень занятый проблемами левого фланга, Хмель не сразу смог оценить положение в таборе, через который посылал гонцов. А послать всадника полем боя он уже не мог, конница левого фланга была сильно потеснена врагом. Легко проходимый лес за табором его внимания не привлек, что и осложнило положение.
Резня шла часа полтора, прежде чем Кривоносу, много раз лично вступавшему в схватки и оставшемуся при этом невредимым, удалось организовать несколько отрядов и частично вышибить, частично уничтожить врагов, полностью восстановив контроль над собственным укреплением. К сожалению, стоявшие изначально в резерве гетманцы не оправдали надежд – дрались старательно, но не очень умело. Попытка с их помощью сразу выбить противников не удалась. Прежде всего из-за квалифицированных действий в схватке наемников. Да и штык, тем более в не очень умелых руках, не самое удачное оружие для драки в свалке. Вероятно, как раз смешение противоборствующих сторон, незаметность огромности жертв для участников битвы и привели к более чем ополовиниванию защитников. Попытка применения в свалке дробовиков вызвала многочисленные ранения и потери среди своих. Многие так и не успели понять, что здесь идет сражение на уничтожение. Сказался и высокий процент новобранцев у казаков. Лучшие из сечевиков и донцов попали в ночную смену и в таборной резне не участвовали.
Отчаянно бившаяся польская пехота показала чудеса героизма, но все же потерпела поражение. Вымотанные бессонной ночью и побоищем, она сражалась отчаянно и чуть было не одержала победу. Но «чуть было» не считается. Поняв, что положение изменилось и их начинают сильно теснить, а то и окружать, поляки попытались уцепиться за линию возов. Совершенно озверевшие казаки не дали им такой возможности. Да и именно в тот момент атаковавшие заметили, как мало их осталось, не более трети от пошедших в бой. Возможно, это наблюдение и стало для них роковым, в одном, другом, третьем месте вспыхнула паника, и польская пехота побежала. Под сабли конницы Татаринова, к тому времени осознавшего серьезность проблем на другом фланге и начавшего перемещение как раз через поле между укреплениями. В результате до своего лагеря добежали единицы – толпа, а не строй пехотинцев, при нападении конницы беспомощна и обречена. Нескольким тысячам удалось отпрянуть и сдаться Кривоносу. На союзную пехоту в тот момент навалилась усталость, что привело к неожиданному милосердию. Сдающихся в плен перестали убивать.
Владислав, кстати, заметил редкостную удачность атаки табора и собирался бросить туда подкрепление из немногих оставшихся в лагере наемников и нескольких тысяч вооруженных хлопов. Этому помешал «чудотворец» Срачкороб своей безумной атакой. Неожиданное появление сечевиков на валу, их лихой захват немалой длины участка этого защитного сооружения, откровенная паника, охватившая обоих гетманов… и королю пришлось думать не о продолжении атаки, а о защите. Впрочем, реально опасных бойцов-пехотинцев у поляков оставалось в резерве мало, а из желающих пограбить, но не умеющих толком обращаться с оружием хлопов вояки еще те. Максимум, что они могли бы сделать, – замедлить отвоевание казаками табора до прихода на помощь ночной смены.
Между тем на правом польском и соответственно левом коалиционном фланге события развивались очень тревожно для союзников. Конница у поляков реально превосходила даже лучших в коалиции черкесов, к сожалению Хмельницкого, оказавшихся на другом фланге. Остальные уступали гусарам и даже панцирникам. А преимущество в численности здесь оказалось совершенно недостаточным. Пятьдесят пять тысяч против шестидесяти восьми.
К счастью Хмеля, поляки пошли в атаку широкой лентой, желая одновременно уничтожить не только противостоящую конницу противника, но и два артиллерийских узла. Восьмифунтовые пушки поставили батареями – одну на самом краю, у оврага, вторую неподалеку от табора. Таким образом, можно было вести и лобовой и фланкирующий огонь по наступающей кавалерии.
Примитивные, из корзин с землей и вкопанных наспех бревнышек, заграждения для орудий не выглядели серьезным препятствием, как и выставленные на некоторое расстояние рогатки. Главной защитой стала поверхность луга между рогатками и пушками. Там вырыли множество полуаршинных ямок, губительных для скачущих лошадей, и густо засеяли все «чесноком». Окопы полного профиля для казачьих полков могли показаться совсем бессмысленными, ведь всадникам их легко было перемахнуть. Но если стоявшим впереди ногаям пришлось совсем нелегко от страшного удара доспешной конницы, то до пушек первая волна атаки не добралась, полегла под ядрами, картечью и пулями вольготно, безопасно себя чувствовавших в окопах стрелков.
Пушкарей это не спасло. Вторая волна атаки добралась до заграждений, легко смела рогатки и сгинула практически полностью на полосе препятствий. Влетевшие на эту территорию кони ломали ноги или наступали на «чеснок» – и падали. Тех всадников, кому повезло уцелеть, добивали стрелки, так что везение оказывалось кратковременным.
Однако если перед пушками полосы препятствий были широкими, то сбоку их сделали узкими. Вынужденно, там ведь собственная конница должна была размещаться или атаковать. Именно через эту слабость позиции части кавалеристов третьей волны удалось добраться до околотаборного артузла, вырубив, вытоптав часть пушкарей. Тех, кто не успел драпануть в лесок сзади. После чего кавалеристы сами почти полностью были перебиты казаками из окопов. Околоовражный артузел аналогично погиб при четвертом его штурме. Части канониров удалось спрыгнуть в овражек, остальные пали под ударами сабель и копыт. Этот успех дался полякам недешево, только убитыми они при этом потеряли больше пяти тысяч человек. В результате мощь атак их на коалиционную конницу не могла не снизиться.
