конечно, потерял память. Но когда просматривал семейные альбомы и увидел нашу с тобой свадебную фотографию, в голове будто свет зажегся. Я сразу почувствовал и вспомнил тебя и еще много чего.
— Лизонька, ты смысл моей жизни. Как же мне теперь жить, любовь моя? Ведь я до сих пор, как мальчишка, влюблен в тебя.
Я всю жизнь боялся потерять тебя и поэтому лез из кожи вон: в школе, чтобы ты обратила внимание на меня, а когда поженились — чтобы гордилась мной.
Я и только я виноват, что не уберег тебя и нашу семью. Я должен был настоять тогда и оставить эту адову рукопись в отеле или где-либо еще. Ведь я сразу почувствовал bloody energy /кровавую энергию/ этой книги.
Обхватив голову руками, Нил, не стесняясь, рыдал.
— Зачем и во имя чего я должен жить, если тебя не будет рядом! — взревел он. Я, наверное, схожу с ума: ты есть и тебя нет! И я не хочу это принимать!
— Нил, родной, послушай меня, — раздался голос Лизы. Ни в чем не вини себя, любимый. Какой смысл обвинять себя, когда прошлое не вернуть? Но именно сейчас, в настоящем, у тебя есть шанс исправить мою ошибку.
— Нил, сейчас Ванечка и Маша — самое главное для тебя в этой жизни. А жить тебе надо, чтобы уничтожить манускрипт, чтобы никто больше не пострадал от зла, чтобы наши правнуки, а они скоро будут, росли и были счастливы.
Наш внук недавно женился. Машенька для него — это счастливый бонус за годы детства без родителей. И Ванька наш — награда Маше за сиротство и все, что она пережила. Они пара, как и мы с тобой, как Римас и Вера Штейны…
Лиза замолчала. Нил тоже молчал. Иван сидел под дверью. Увидев поднимающуюся по лестнице Машу с его халатом, он резко вскочил, пережив двойной шок: поздно среагировал на появившуюся Машу и лежавшего неподалеку волка, которого она мимоходом потрепала по голове. И Полкан благосклонно принял такую вольность, вильнув опущенным хвостом с поднятым кончиком.
— Маша, когда-нибудь я не выдержу и выпорю тебя за самодеятельность, — шепотом произнес он и, обхватив ее, крепко прижал к себе.
— Я принесла тебе халат, Ванечка, ведь ты можешь замерзнуть и простудиться.
— Ну как на такое чудо можно сердиться? — подумал Иван, нежно целуя ее в ушко. Он подхватил Машу на руки и, приказав Полкану больше не выть, понес ее вниз. Проходя мимо кухни, он остановился и предложил Маше выпить чаю.
— Ваня, я правильно поняла, что в кабинете сейчас разговаривали твои дед и бабушка?
— Да, Машенька. И я рад, что Бабли появилась сегодня и взяла на себя такую непростую задачу как объяснить деду, что ее больше нет.
— Я даже не представляю как… как это можно объяснить любимому человеку. Мне очень жалко твоих деда и бабушку. Они прекрасные люди, любящие и искренние. Я очень надеюсь, что Нил Аркадьевич сможет принять случившееся.
* * *
— Нилушка, как же хочется обнять тебя, любимый и единственный мужчина в моей жизни, — говорила Елизавета Горская, а Нил не мог сдержать слез.
Послушай, что я тебе сейчас скажу: ты гений в науке и тебе надо восстановить документы и вернуться в университет. Надо найти рукопись и уничтожить ее. Неделину доверять нельзя. Поделись мыслями с Римасом. Вот ему можешь доверять как самому себе.
Еще я хочу, чтобы ты знал, у Вани открылся дар Змееносца. Он видит и прошлое, и настоящее, и будущее, хоть и не хочет в это верить.
— И еще, Нил, не злись за то, что скажу сейчас. Ты… еще можешь встретить женщину…
— Лиза! — возмущенно воскликнул он, не дослушав ее. — Как ты могла заговорить о том, чего нет и не может быть только по той простой причине, что мы, Горские, всегда были, есть и будем однолюбами. В моем сердце есть место только для тебя. И так было, есть и будет пока я жив! Заменители тебя и аналоги мне не нужны!
— Лизонька, я растерян сейчас и не представляю себе, как можно смириться с тем, что я больше никогда не смогу быть с тобой, обнимать, целовать тебя. Лучше бы сгнил я на той заимке! — воскликнул он в отчаянии.
— Нил, мне очень больно видеть и слышать твои слова. И я тебя понимаю. Но и ты пойми: это жизнь. Рано или поздно это произошло бы с каждым из нас. Ты всегда был сильным и всегда умел найти выход из ситуации и правильное решение. Просто… просто мы с тобой не успели восстановиться после гибели Тима и Никушки. И даже не пытались жить дальше: ты забросил науку, я тоже. Мы даже на Ваньку перестали обращать внимание.
Хорошо, что он подружился с Сашей Штейном, а его отец увидел в Ване талант и поддержал морально и материально. Даже отправил на стажировку в Оксфорд на полгода. Мальчишки открыли свою фирму, вложились в нее и имеют солидный доход. Но речь не об этом.
Ты должен вспомнить, куда ты спрятал манускрипт. И Ваня, и Мика Штейн (ты его видел сегодня) обладают даром ясновидения, и они видят, что находится манускрипт в темноте. Проверь свой компьютер. Ты помнишь, что Тим и Ника тоже писали какую-то программу. И поговори с Иваном. Он нашел в твоем подвальном кабинете компьютер и в нем программу «Прозорливец». Но не успел ее посмотреть. Но ты должен знать: наш внук — гениальный программист. Он разберется с любой программой.
И еще одно, пожалуй, самое важное. Я тогда не стала говорить тебе, когда ты пытался уничтожить рукопись, а затем увез ее куда-то ночью: так просто уничтожить манускрипт не удастся. Это я смогла прочитать на последней странице. Самое главное — ни в коем случае нельзя открывать эту книгу!!!
— Нил, любимый, прости меня за то, что притащила это зло. Помоги его уничтожить!
Мне уже пора. Мы же там работаем. Для того, чтобы Иван с Римасом и Стасом нашли тебя, нашей команде пришлось сделать миллионы передвижений линий жизни множества людей, чтобы никто из них случайно не пострадал.
Родной мой, я очень сильно люблю тебя. Мне пора, но я постараюсь появиться после полуночи. И у нас будет полуночное романтическое свидание, — хихикнула она.
— Я буду ждать тебя, моя единственная и прекрасная Лиззи! Ты только не исчезай. Люблю тебя!
— Нил, а может ты спустишься вниз? И у меня еще несколько минут осталось. Пообщаемся с Ваней и Машей. Или не будем им
