— Лоуренс! Послушай. Облачение…
— Не думай об этом, любимая. Это все не важно.
— Лоуренс, я знаю, где вещи!
Мужчины с недоверчивым изумлением посмотрели на нее. Не бредит ли она?
— Ты знаешь?
— Да, — улыбнулась она. — Ты ни за что бы не догадался. Они в ящике для костюмов под передней осью повозки, с которой гильдия торговцев шелками и бархатом представляла свою мистерию.
Нет, она точно бредит. Нахмурившись, Лоуренс и Арчибальд посмотрели друг на друга.
— Милая…
— Да нет же, они там! Арчибальд, иди и посмотри под повозкой вашей гильдии, той, что застряла на углу у моста. В ящике для костюмов ты найдешь большой сверток. Там все вещи.
— Хорошо, — ответил Арчибальд уже совсем другим тоном. — Мы отправимся сейчас же, нам надо успеть до того, как они все разберут. За мной!
Арчибальд и с ним еще несколько человек исчезли в предрассветных сумерках, а Лоуренс остался с ней, все еще терзаемый множеством вопросов. Оливия решила, что сейчас не время вдаваться в подробности и что она все объяснит позже.
А сейчас они ехали домой. Она сидела перед Лоуренсом на луке седла, укутанная в теплый плащ, и он крепко прижимал ее к своей груди. Она чувствовала под собой движение могучего Негра, по телу разливались тепло и сладостное ощущение безопасности. Оливия закрыла глаза. Это и есть счастье, подумала она. Сидеть вот так, в кольце его сильных рук, прижавшись к его телу… И он сказал, что любит ее. Да, это и есть счастье.
Лоуренс опустил глаза и угрюмо взглянул на жену, так сильно прижав ее к себе, что она даже поморщилась.
— Они не обидели тебя, родная? Если этот мерзавец что-нибудь тебе сделал, я убью его!
Его взгляд был таким суровым, что Оливия ни на минуту не усомнилась, что так и будет. Она предпочла не углубляться в эту тему, и весь оставшийся путь по городу в неярком предрассветном освещении наслаждалась тем, что полулежала в его руках, чувствуя прикосновение его бороды к своему лбу. Пусть это будет началом ее новой жизни.
Посланные впереди слуги уже сообщили об их прибытии. Элизабет и Карина, плача от счастья, встретили их в холле, как раз в тот момент, когда Лоуренс появился со своей драгоценной ношей. Сияя счастливой улыбкой, он пронес ее в их комнату под восторженные возгласы слуг.
Там Лоуренс осторожно положил ее на кровать и сел рядом. Теперь было уже совсем светло, и он мог разглядеть синяк на ее лбу, темные круги вокруг глаз, следы слез на щеках. Он медленно покачал головой, сжал губы, в его глазах цвета стали зажегся гнев. Он дотронулся до синяка, потом до ее щек, и едва слышно произнес с тихой яростью:
— Я убью мерзавца, который это сделал.
— Лоуренс, Лоуренс, подожди. Дай я сначала все тебе расскажу. Это не то, что ты думаешь…
— Голубка моя, как я мог допустить, чтобы это случилось с тобой! Какой же я дурак!
Она протянула к нему руки и, прижав его голову к своей груди, стала гладить гриву густых черных волос. Теперь пришел ее черед успокаивать его.
— Нет, нет, любимый. Успокойся. Не говори так. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. А все остальное не имеет значения.
И вот уже Элизабет, Карина и несколько горничных хлопочут над ее измученным телом. Ее искупали, вымыли волосы и смазали лечебным бальзамом синяки. Теперь она была в чистой белой рубашке льняного полотна, надушенной розами и лавандой, и к ней вернулось ощущение благополучия, которого так не хватало ей все это время. Хотя Элизабет и жаждала поскорее узнать все, что произошло, она понимала, что сперва следует позаботиться о телесных потребностях Оливии. Однако ей трудно было скрыть радость и облегчение, особенно когда Элизабет убедилась, что Оливию не покинуло присущее ей чувство юмора и, более того, она не требовала к себе внимания, а, наоборот, словно извинялась за причиненные хлопоты и волнения.
— Ты совсем не спала, Элиза?
— Мы не могли, родная. Мы были уверены, что как только мы ляжем, тут-то Лоуренс тебя и привезет, а этот момент нам совсем не хотелось пропускать. Да я и не смогла бы заснуть.
— Мне так жаль, Элиза! Вы из-за меня столько намучились. Если бы я тогда не убежала в мастерскую…
— Это из-за того, что мы тогда сказали?
— Нет, вы ничего плохого не сказали. Наоборот, были так добры ко мне! Причиной был всего только один взгляд.
— Мой?
— Нет, дорогая. Лоуренса.
Элизабет не хотела, чтобы Оливия ей сейчас что-то объясняла. Она думала, что со временем все узнает, а сейчас время отдыхать и утешаться. Но Оливия, поднося ко рту очередную ложку горячей овсяной каши с медом и сливками, продолжала говорить.
— Ты знаешь, Элиза, как Лоуренс умеет смотреть?
— Да, я знаю, — ответила та с понимающей улыбкой.
— Ну вот, и тот его взгляд за столом говорил: «Ага, моя дорогая, еще один шаг, и ты попалась!»
Отсмеявшись, Элизабет спросила:
— Но разве ты и так не попалась? Что ты имеешь в виду, говоря «еще один шаг»?
Оливия откинулась на мягкие подушки, не отпуская руки Элизабет, и рассказала ей, как все произошло — почему она не желала принимать участия в работе мастерской Лоуренса, хотя ей и хотелось этого больше всего на свете. Она рассказала о странных, обидных для нее обстоятельствах их помолвки, о том, как мучилась из-за сомнений в мотивах женитьбы Лоуренса. О том, как ей больше нечем было отомстить, кроме как, скрывая свою любовь и отказываясь помочь ему в мастерской. И все же он не мог не знать, не мог не видеть ее любовь. Элизабет согласилась с ней, потому что это и вправду было видно любому, несмотря на попытки Оливии скрыть от всех. Ее деланное безразличие к мастерской, конечно, тоже не обмануло Лоуренса, и поэтому он повел ее в собор, и Оливия больше не могла скрыть своего интереса к работе. И после этого он коварно вовлек Элизабет и Арчибальда в обсуждение ее идей, зная, что Оливия будет разрываться между желанием принять участие в их беседе и притворяться безразличной, что означало навсегда упустить свой шанс.
— В тот момент я и увидела, как он наблюдает за мной, как ждет моего выбора. И тогда я убежала. Мне тогда казалось, что лучше сбежать, чем сделать то, чего он от меня ожидал.
— Теперь все понятно. Я ничего этого не знала. Значит, поэтому он так торопился со свадьбой?
— Да, это был всего только еще один его недостойный маневр…
— Понятно, почему ты обижалась. Я бы тоже обиделась на твоем месте. Так значит, когда он рассказал тебе про мастерскую? Только после свадьбы?
— Он мне не рассказал… Я сама ее нашла.
В день нашей свадьбы. — Она жалобно посмотрела на удивленную Элизабет.
— И?..
— И пришла в ярость. Я решила, что это только доказывает то, что я все время подозревала… что ему просто нужна лишняя пара умелых рук… и еще, может быть… — Она не могла договорить то, о чем подумала, но в этом и не было нужды — Элизабет поняла ее без слов.
