— Что вы хочешь! Я хочу покуплять дом, я буду покуплять дом, мне уже подыскал Норувим целый… целый башня… Кремлин!.. Но — эти хуеваты в Иерусалиме… они хотят законности!
Иногда он переходил на свой особенный русский язык как раз тогда, когда в этом не было никакой необходимости. Словно ему легче было бороться с этими наречиями и приставками, чем с нами, напиравшими на него с такой убедительной правотой…
Получив устное добро от начальства — пока суд да дело, да придет «добро» из тяжелозадого Иерусалима — просто снять приличный особняк, мы бросились с последовательным упорством прочесывать пустые дома в поисках подходящего здания на съем, для полноценной культурной деятельности Синдиката…
В первую же неделю через маклерские конторы мы подыскали по крайней мере пять отличньгх особняков на съем. И все — в пределах Садового кольца, и все — недалеко от метро.
И все они отпадали один за другим, потому что в положенное время, в положенное место являлась наша хунта, Шая с Эдмоном, обнюхивали стены, лезли на крыши, входили в подъезды соседних зданий, спускались в подвалы, взбирались на чердаки и, отряхивая руки, брюки и пиджаки, волосы и ресницы от пыли и штукатурки, сурово качали головами. Нет. Если во-о-он в том подъезде напротив установить пулемет, то на подступе к этому зданию, которое вы, ребята, так легкомысленно хотите снять, можно перебить очень много народу…
Мы ругались, бежали к Петюне, тот склонял голову набок, свешивал узловатый нос, погремливал связкой ключей на поясе, рассматривал нарисованные Яшей планы зданий, сурово отчитывая нас и в конце, расцветая в улыбке, выдавал очередной анекдот — хоть стой, хоть ложись…
— Бдняги, — говорил Петюня, — вам негде играть в свои бирюльки? Так послушайте анекдот:
Анекдот от Петюни
Интервьюер — поп-звезде:
— Расскажите немного о своем детстве:
Поп-звезда:
— Я родился в такой бедной, такой нищей семье… что если б я не был мальчиком, мне нечем было бы играть…
…Так продолжалось несколько недель, пока мы не поняли, что духовные отцы нашего ордена вовсе не собираются вылезать из хорошо укрепленного детского садика.
Забор, колючая проволока, сигнализация — они отлично себя чувствовали среди этого лагерного антуража.
Яша, руководитель главнейшего департамента Синдиката, как никто другой шкурой чувствовал весь трагизм ситуации… Ведь, в отличие от меня, он отчитывался численностью восходящих… И давно уже горел синим пламенем во всех отчетах и графиках, столь ценимых в Центре…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В один из этих дней Изя Коваль заглянул к Яше; сначала, как водится, завел длинный обольстительный разговор по поводу нового мобильника («глянь, сынок, у меня новая штучка: программа „Урчащая кошечка“, мобильник-вибромассажер. Ты активируешь — через WAP-функцию и прикладываешь трубку к проблемным участкам тела… — А какие участки у тебя проблемные, старик?» — ну и прочие скабрезности…), и в заключение вскользь сообщил:
— Кстати, тут кое-кто внес замечательное предложение: провести ударное мероприятие по самон… си… фикации.
Изя, да и все остальные мои коллеги никогда не могли с первого раза выговорить этого многосуставчатого слова — самоидентификация.
Попытайтесь и вы, а я на вас полюбуюсь…
— Кто предлагает? — спросил Яша.
— Элитный клуб «Голубая мантия».
Яша вспомнил беснующуюся синими и желтыми огнями рекламу этого заведения на Тверской — «Оторвись по полной!».
— Ты с ума сошел? — спросил он. — Это же казино и притон со стриптизом.
Изя воскликнул с воодушевлением:
— А почему — нет? Я говорил с их менеджером, Серегой. Он сейчас сюда приедет… Просил всякую еврейскую и израильскую атрибутику — флажки, то се, всякую муйню. Украсить зал.
— Ну? — спросил с сомнением Яша. — А в зале? Голые девочки?
— Сынок! А тебе не все равно? А чем девочки плохи? Это ж молодежь, бля, наш контингент. Запишем как совместное мероприятие: ты — по Восхождению, я — по Загрузке ментальности.
Яша прикинул, повертел и так и сяк — получалось выгодно: за помещение платить не надо, наполним тусовку нашим содержанием, ведь наверняка среди публики есть и наш контингент имеющих мандат на восхождение. Можно вписать это в отчет как гигантское мероприятие по работе с молодежью, кстати… И пусть Панчер бесится, что это не его идея…
И он согласился.
Вскоре приехал Серега, и загрузка ментальностью началась. Втроем они спустились в подвал. Изя бродил по развалам печатной и наглядной продукции, рылся в тюках и мешках, время от времени бросая через плечо:
— Брошюра «Свет завета» нужна?
— Нужна, нужна! — говорил Серега радостно. — Это все в масть.
— Плакат «Припади к истокам еврейской мысли»?
— Давай, давай! — кричал Серега. — Припаду!
В дело шло все — флажки Израиля, старые еврейские календари, наклейки с фирменным знаком Синдиката. Когда-то, на заре Большого Восхождения, этот знак для нас набросал на ресторанной салфетке известный российский художник, с которым, видимо, выпивали наши тогдашние вожди. Нельзя сказать, что этот знак был как-то по-особенному продуман. Наоборот, его простота огорошивала: конечно же, звезда Давида, несколько модифицированная и завуалированная двумя ладонями, не то заслоняющими ее, не то водружающими на некую умозрительную вершину… Словом, наш символ не отличался ничем особенным от знака какой-нибудь захудалой масонской ложи, дела которой приходили в медленный упадок…
— Смотри, — говорил Изя менеджеру, — тут в чем смысл: отслаиваешь пленку и клей наш значок на что хочешь, хоть на заборы, хоть на двери, хоть на лбы.
— Вот спасибо, — приговаривал благодарный Серега — Это ж надо — сколько добра…
— А что там у нас в программе вечера, — пытался уточнить обязательный Яша, всегда стоящий на страже интересов Синдиката.
— Да что, — беззаботно отвечал Серега, — что обычно: эстрада, песни, фокусы, танцы… «Казино-ревью» называется…
Напоследок с преувеличенной готовностью он записал продиктованные Яшей телефоны Эсфирь Диамант и руководителя капеллы «Московские псалмопевцы».
Наконец, тяжело груженный ментальностью, Серега уехал на «мерсе» последней модели, на прощание выдав все свои позывные и велев назавтра, в двенадцать ночи, приходить к клубу «Голубая мантия».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
палка rossia, файл sindikat
«…когда не хватает рабочего дня — принять в Синдикате всех, кто просит о встрече, — я приглашаю симпатичных мне людей к себе, в Спасоналивковский. И наливаю — чаю, кофе и чего покрепче, если человека прижало…
Вчера приходил Миша Гребняк, руководитель ансамбля «Московские псалмопевцы». Голоса у них прекрасные, несколько человек поют в Большом, и по сути дела они сегодня единственные, кто профессионально изучает и исполняет древнюю еврейскую литургию. Разумеется, все это делается за три копейки. Миша долго сидел, рассказывал о страшном рабстве этих замечательных музыкантов. Они кочуют «от крыши к крыше», и каждый хочет только нажиться На них. В прошлом году их взял на содержание менеджер Яник Коцкий, возил на гастроли в Польшу. Передвигались на старом, разваливающимся на каждом повороте автобусе, нанятом Яником опять-таки за три копейки. Еда была: батоны и банки шпрот. Так они и колесили по Польше с концертами. Принимали их прекрасно, они неплохо (впрочем, неизвестно точно — сколько) заработали; деньги брал себе Яник, билетами торговала его баба.
В последний день ребята пошли прогуляться по Варшаве, купить сувениры, подарки домашним. Разумеется, потратили все, выданные Яником, гроши. Когда вернулись к автобусу, выяснилось, что Коцкий со своей блядью забрали все деньги и улетели в Москву самолетом.
Усмехаясь и позвякивая ложечкой в чашке с чаем, Миша рассказывал, как они добирались домой через Польшу, — без денег. У них оставались еще консервы, они меняли их на солярку, две банки за ведро… В двух городах, уже почти на границе, пели на улице, собрав немного денег. А то бы не добрались.
— А в этом году нас взяли под себя Фира Ватник, ну и Клещатик. Вы ведь знаете Эсфирь Диамант?
— Ой, да, — сказала я. — Говорят, она содержит несколько ансамблей?
— Это один ансамбль. «Русская затея».
— Русская? — усомнилась я. — Затея?!
— Ну да, — понимающе улыбнулся Миша. — Ансамбль многопрофильного назначения. Затеи там, в зависимости от аудитории. Костюмы ведь и переодеть можно. Так что Фира всю Москву держит в ежовых шароварах. Куда ни глянешь — всюду она со своим — «Скажи мне душевное слово…»
Да, я уже видела на каком-то концерте этот ансамбль Фиры. Танцоры высыпали на сцену из-за обеих кулис, высоко задирая колени в украинских шароварах, гикая и придерживая ермолки на головах. Этот танец, если не ошибаюсь, был объявлен, как «Еврейская плясовая»…
