— Папа, — проговорил над его ухом голос Надьки, — по-моему, тебя крутят…
— Почему так думаешь, душа моя?.. — спросил он, не оборачиваясь.
— Ты заглотал наживку, тебя прикормили. Теперь будут крутить до полного опускания…
Он резко развернулся и уставился в ее веснушчатую физиономию беспризорника.
Испытывая непреодолимое желание прибить на месте ненаглядное дитя, он прошипел: — Что?! Здесь?! Здесь, в этой клоаке?! Паразитки! Паразитки проклятые, нас вышлют из-за ваших фокусов!.. — но она уже вильнула хвостом, как рыбка в аквариуме, уже высвистела из другого конца зала Янку и обе, как в синхронном плавании, проникая сквозь толщу толпы, выскользнули из зала… В ярости проследив их заплыв, Яша обернулся и вдруг увидел за столом напротив раскрасневшуюся, с огромным декольте в бордовом концертном платье, Фиру Ватник. Она напряженно вглядывалась в игру через плечо бледного Джеки Чаплина, Главного бухгалтера Синдиката.
— Джеки! — воскликнул Яша, забыв обо всем. Впоследствии он не раз пытался припомнить, — почему более всего в тот вечер его поразило присутствие в зале не Фиры Ватник, не собственных паршивок, а этого славного парня с дружественной улыбкой…
Джеки Чаплин вздрогнул и уставился на Яшу.
— Что ты тут делаешь?! — крикнул ему Яша на иврите через стол, через головы людей. Тот смешался, заулыбался и в гуле голосов неразборчиво пробормотал что-то, выбираясь из толпы…
Яша бросился почему-то за ним, словно это именно Джеки вытащил у него из кармана триста долларов за вечер… Но когда продрался сквозь толпу, то увидел только промельк серого пиджака в пролете лестницы, среди золоченых перил.
— Я-а-аков, Я-а-аков… — Яша дернулся, обернулся. За ним стоял благодушный Клещатик, улыбался пергаментными ямочками. — Что-то вы… — сказал Ной Рувимыч… — не отдыхаете… А ведь тут неплохое местечко… Хотя есть и получше…
— А вы здесь что — завсегдатай? — спросил Яша, как ему показалось, грубо.
Он вернулся в первый зал, где Изя, навалившись грудью на стол, меланхолично следил за происходящим на сцене.
— Ну что? — спросил Изя тяжело дышащего Яшу. — По-моему все неплохо, а? Слыхал, как тут Фира с Клещатиком пели дуэтом? Ну, это карти-и-инка, сынок… Садись, стриптиз объявили…
Яша рухнул на стул, пребывая отчего-то в жутком расстройстве. Решительно все в этом заведении ему уже не нравилось.
Под модный шлягер «Ты целуй меня везде» на сцену потянулась цепочка узкобедрых девочек. Они двигались голыми спинами к зрителям, покачивая лоскутками юбчонок. Достигнув середины сцены, все пятеро круговым движением бедер освободились от лоскутков, и перед зрителями предстал ряд довольно округлых ягодиц, изукрашенных чем-то голубым…
— О, Господи! — закричал Яша в отчаянии, — Изя, смотри, что у них на задницах!!!
…Да, надо признать, что Серега, главный менеджер этого почтенного заведения, проследил, чтобы наглядные пособия Синдиката были использованы вполне: на сцене, на виляющих попках девочек красовался знак этой славной организации. И кстати, выглядел вполне уместно: две руки поддерживали вихляющие ягодицы, как бы не давая им расползтись в стороны.
Вагончик жизни покатился под уклончик.Никто, ребята, не поставит нам заслончик.Не надо пива и вина, мы самогончик пьем до дна…
— Это разве стриптиз! — заметил Изя заплетающимся языком. — Вот я в Лондоне видел, так там, знаешь, сынок, выходят девочки с бутылками кока-колы, выпивают их в процессе об-на-же-ния… затем начинается такое цирковое, я скажу тебе, действие!.. А эти здесь что!.. самоучки самобытные. За Западом пытаются угнаться… И ни черта у них не…
В этот миг все пятеро девочек разом подпрыгнули, крутанулись и… и Яша почувствовал, что теряет сознание. Ну, девочки там, ну со знаком Синдиката под юбками, это ж полбеды! — беда, что девочки-то оказались вовсе не девочками! Пятеро омерзительных козлов под куплеты выделывали на сцене такое, что черти бы плюнули!
— Изя, Изя!!! — завопил Яша. — Все кончено, мы погибли!!!
— Я ни хера не хочу… — меланхолично сказал поддатый Изя. — Ни хе-ра. Вот такая моя ментальность.
И громко стал подпевать:
Гуляй, моя детка,ты будешь жить счастливо,А я уже, наверно, никогда!
Ошарашенный, оскорбленный, взбешенный, Яша оглянулся окрест и увидел, и понял, наконец, то, что выпирало перед ним, идиотом, весь вечер. Он понял — в какую компанию попал, в каком таком элитарном клубе проходит это поистине великое мероприятие по национальной само-де… ди… ин… тен… Короче, он увидел, что вокруг все, ну, повально все…
— Пидера кругом!!! — заорал он.
И разом перевернул стол вместе со всем, что на нем стояло. Изя тоже рухнул, не имея на что опереться грудью. Наклоняясь за бутылками, Яша принялся метать их на сцену, стараясь попасть в того, коренного, что посередке, и выделывается ядренее других.
И сразу засвистело, заверещали совсем не женские голоса, на него навалились сзади, но он лягнул, увернулся и пошел молотить уже без разбору, с ненавистью такого накала, что не чувствовал ударов и не видел — кого лупит. Драться он любил, умел и искал — всегда. К тому же в юности отдал дань модному в те годы карате… Может, поэтому его не сразу удалось скрутить серьезным ребятам в охране. Затем драка вывалилась в фойе к пингвинам, ради свободы которых Яша попытался разбить стулом стекло темницы… И зря: время потерял, темп, отвлекся от круговой защиты… Помнил только, что когда тащили его вниз по роскошной, с золочеными перилами, лестнице…
…распахивайте дверцы: идут крутые перцы!
…менеджер Серега, который, сука, еще увидит небо в алмазах, бежал рядом и повторял: я ж сказал — казино-ревью, я их по-честному предупреждал…
Очнулся он в наручниках, в милицейской машине, рядом с Изей, тоже — порядком изукрашенным… Вспомнил пингвинов и — заплакал…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из «Базы данных обращений в Синдикат».
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение №2.254:
Деловой женский голос:
— А вы все законы Израиля знаете? А вот, скажите, можно мне за мужчиной поехать в качестве второй жены? Нет, я имею в виду — единовременно второй… Ну, что непонятного?.. Разве у вас там не многоженство? Не-ет? А мне говорили, восточное государство… (гудки )
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
глава шестнадцатая. В поисках потерянных колен
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл moskva
«…главная тягота и радость моей нынешней жизни — обилие новых и старых лиц, обрушившихся на меня настоящей селевой лавиной. Среди новых — Аркаша Вязнин, помощник атташе по культуре американского посольства.
Это человек, к которому необходимо предисловие.
Неприкаянный, странный, старый холостяк, он производит впечатление двоякое. Одновременно: очень откровенен, очень себе на уме.
На всех дипломатических приемах и встречах, на всех концертах, торжественных вечерах, конгрессах и банкетах Аркашу видно издалека: это высокий, лысый, румяный и улыбающийся человек в очках. Слегка заикается.
В прошлом — акробат. Может сделать сальто прямо на улице, с места. У меня где-то есть фотография: он идет по Питеру на руках, рубашка вывалилась из брюк и занавесила лицо, в центре обзора — голый впалый живот и волочащийся по земле галстук, на который он наступил рукою.
Мы познакомились на одной из культурных посиделок у Моти Гармидера, в уютном помещении щадистов в Безбожном переулке.
Разговорились. Аркаша, оказалось, читал меня давным-давно, в школе, еще в популярном советском журнале, когда и сама я была ученицей десятого класса… Наша общая юность подмигнула нам и увела чувака и чувиху на свежий воздух… Мы распрощались с Мотиными подопечными, вышли на улицу и долго шли, буквально с первых же минут разговора обнаружив с десяток общих знакомых и друзей в разных странах. Потом зашли в какую-то кондитерскую, заказали кофе, и Аркаша стал рассказывать, как, уехав в семидесятых годах из Ленинграда в Америку и вернувшись в Россию в конце 90-х в дипломатическом чине, он испытал странное и острое счастье: стал разыскивать людей, с которыми когда-то была связана его жизнь и с которыми он давно расстался. И находил, и связывал какие-то разорванные узелки…
С того дня мы не то что подружились, но постоянно держим друг друга в поле видимости. Иногда он звонит и приглашает на какое-нибудь действо. И я иду, не только потому, что мне интересно это действо, но чтобы хоть немного отвлечься от чиновных дрязг и бреда, от толкотни и дури Синдиката.
Вот, сегодня оказалась в «Гнезде Глухаря», на концерте известного барда, который явился со своим гитаристом Сережей.
Высокий, нелепый и изящный одновременно, гитарист сразу приковывает к себе внимание разборчивого глаза. У него странная мимика: во время игры лицо становится одновременно равнодушным, даже сонным, — и напряженным. Напряжение, усилие, совсем незаметное в руках и технике игры, выражается в том, что он жует. Подбородок, губы ходят ходуном. Небольшие припухшие глаза в это время чуть ли не спят. И этот разлад между верхней и нижней половиной лица придает всему облику гитариста дополнительное, слегка удивленное выражение. Кроме того, непринужденная, угловатая пластика движений сообщает всей игре особенное обаяние. И грацию. В игре он так органичен, так чертовски музыкален, что вроде бы скучает, играя. И даже отворачивает от грифа в сторону лицо, как бы делая вид, что не имеет к этим выделывающим кругаля рукам никакого отношения.
