Простота никак не вяжется с обликом этого красивого и дипломатичного человека.
– Мы тут помолимся немного, подождите минут пять, – любезно сказал кази. И трое присутствующих в комнате мужчин углубились в молитву, совершая обряд с той же привычностью, с какой по утрам чистят зубы.
– Господин кази, как вы относитесь к многоженству?
– Давай разберемся: многоженство не обязательно, а лишь разрешаемо. Тем более что кормить и одевать в наше время четырех жен – огромная проблема. Ведь, по правилам, каждая жена должна иметь отдельный ночлег, отдельную кухню и комнату для жилья. Это могут позволить себе только богатые люди.
Но, с другой стороны, многоженство было введено исключительно в интересах женщин. Рождаемость девочек обычно превышает рождаемость мальчиков. Кроме того, мужчин пожирают войны и революции. Что вы прикажете делать женщинам, на чью долю не хватило мужа? Погуляв и поиграв до сорока лет, женщина становится никому не нужной – без опоры и средств к существованию. А вера обязывает мужчину заботиться о своей жене, пусть старой и больной, а для нормальной жизни и потомства завести молодую жену.
– А как же быть с романтическим понятием верности в любви?
– А разве у вас в России супруги не изменяют друг другу? И измены к тому же прикрываются ложью. Если жажда разнообразия заложена в психологии, так давайте это открыто признаем и разрешим мужчине иметь несколько жен.
– Как вы познакомились с вашей женой?
– У нас не было свиданий, как это теперь принято. Я воспитывался в очень религиозной семье. Наши родители были комы, и мы иногда виделись с моей будущей женой. Цветы я ей не дарил, это не было традицией.
– Советуетесь ли вы с женой?
– Никогда. Я не считаю нужным рассказывать ей о своем. Из-за этого у нас иногда возникают ссоры. Моя жена получает много информации от третьих лиц, а потом обижается, я ей сам все не рассказал. Но у меня слишком много проблем, чтобы тратить время на расположение моей жены.
– Как она одевается?
– Только в национальную одежду. Она даже не представляю, как можно носить мини.
Перед мужем она не может е этого позволить.
– Она вас стесняется?
– Ну естественно. Мы так воспитаны.
– Вам нравится видеть красивых женщин на улицах в соченной одежде?
– Женская красота должна открываться только перед сем. Пусть моя жена светит только у меня дома.
– Ну это собственнический взгляд!
– Мы все сейчас возвращаемся к понятию собственности потом, знайте, очень дорогие вещи прячут от взгляда. На вопрос, какой человеческий порок ему наиболее неприятен, господин кази ответил: "Двуличие", опровергая тем самым распространенное мнение, что у иных восточных народов лукавство и коварство считаются добродетелями.
Со многими идеями кази-калона трудно не согласиться В частности, некоторые российские демографы утверждают что если бы после Второй мировой войны, когда один мужик приходился на целую деревню, у нас разрешили многоженство, то блуд не стал бы популярным пороком, а рождаемость резко возросла бы.
Спору нет, идея воспитания человека-мусульманина благородна, но как часто хорошие идеи портят скверным исполнением. В Книге истории найдется немало примеров нескончаемого разлада между добрыми намерениями и дурными поступками.
Разумная религиозность верхов часто трансформируется в фанатизм низов, как пламя, сжигающее все, к чему прикоснется.
Глупость человеческая беспредельна. Одна тадаа -р ряг -сказывала, как в дни революционных событий в / ра. была задержана некими людьми, представившимися как "патруль Исламской партии Возрождения". Она направлялась в магазин за сметаной. Сумку у нее отобрали и выброси! ли, банку разбили. Не будучи робкого десятка, храбрая женщина треснула своих обидчиков, за что была побита и отведена в штаб, как оказавшая сопротивление. В штабе горячий начальник стал кричать на нее: "Вот из-за таких, как ты, коммунистов страна дошла до ручки!" Спасло "коммунистку" наличие в штабе иностранного корреспондента. Ее отпустили пригрозив упечь в тюрьму, если будет распускать свой дерзкий язык.
Если в Душанбе летом 1992 года слово "коммунист" было ругательным, то в оппозиционной Кулябской провинции это, звучало как комплимент. Ее жители – люди верующие, но не! желающие превращения Таджикистана в государство исламского фанатизма. Их больше устраивало доброе советское время, когда они жили сытно и мирно и гордились своей принадлежностью к огромной империи.
В Кулябе все очень громко разговаривают. То ли воздух у них такой, то ли народ с красным перцем в крови.
– Вам будет казаться, что все ругаются, но вы не пугайтесь, просто все темпераментно разговаривают, – сказал мне зампредседателя исполкома Пираков Бобохаджан.
– Вы, наверное, хотите есть? – спросил любезный Бобохаджан.
– Да, я с утра не завтракала.
– Я вас сейчас отвезу на такое пиршество в кишлак – чу просто пальчики оближешь! – радостно сказал мой новый знакомый, потирая руки.
Народ здесь живет действительно верующий. Ко мне а гостиничный номер приползли два громадных паука. На мои! крики прибежал портье, но, как истинный мусульманин, убить безвинных насекомых отказался. Он аккуратно соскреб их на бумажку и высадил в коридоре гостиницы. Через два часа пауки, естественно, снова пришли ко мне, чтобы помочь скоротать вечерок…
Самая знаменитая часть Таджикистана – это Памир, я "крыша мира", своего рода страна в стране. Я сейчас раздам вам несколько фотографий, господа читатели, правда существующих только в моей памяти. Вот вам дом с окном в крыше, вот подробности трагического пейзажа с девственно-холодными пиками гор, вот прянично-коричневые беззаботные голые женщины, купающиеся в горячем солевом озере с температурой выше сорока градусов под открытым небом, тут россыпь бледных прозрачных аметистов, тамнарзановый источник, окрашивающий камни в алый цвет. Вам нравятся картинки? Вы удивлены? Все это одинокая светоносная страна Памир, "ловушка народов", сказочно богатая и нищая, очаровательная и вероломная, как женский характер, созданная для художников, скитальцев и поэтов.
Памир – отличное средство от всех болезней. Если вы страдаете самовлюбленностью, горы докажут вам, что вы лишь жалкая мошка. Если вас поглотил бизнес, здесь вы успокоитесь, ибо здешний народ – плохие купцы, живут медленно и торговлю презирают; если питаете вкус к странным, райским, разрушающим жизнь отравам, то сможете купить наркотики у местных мальчишек 8-о лет. Если хотите забыться, то найдете на Памире отличное французское вино, и один только черт знает, как его сюда доставляют.
Но чтобы добраться до города Хорога, столицы памирской республики Горный Бадахшан, нужно быть удачливым человеком. На 7-8 зимних месяцев город отрезан от мира, единственная надежда на авиацию. Насколько прочна эта связь по воздуху, можно судить по тому, что, например, в апреле было всего четыре летных дня. Так что если даже у вас на руках билет "Душанбе-Хорог" и специальное разрешение на поездку, ничему не верьте и надейтесь на "авось" – люди неделями ждут летной погоды. А ехать в Хорог по тоненьким ниточкам горных дорог больше суток, постоянно рискуя свалиться в пропасть или попасть под обстрел камнепада, даже в теплое время могут только люди выносливые и с крепкими нервами. Прибавьте к этому такие приятные "мелочи", как сходящий сель, снежные обвалы, пыльные бури и частые землетрясения, по-домашнему привычные. Природа страхует путешественников от скуки.
Полет над Памиром, одной из сложнейших авиатрасс в мире, – красивое и пугающее зрелище. Вертолет как будто ощупью ищет дорогу среди скал. Иногда машина летит так близко с горами, что кажется: протяни руку – и коснешься шершавой каменной стены. И в желудке становится нехорошо при очередном прыжке вертолета в пропасть. Летчики предложили мне пересечь границу и лететь над Афганистаном. "Но ведь это опасно?" – спросила я, взволнованная мыслью увидеть эту страшную страну. "Не очень. Мы часто так делаем", – сказали веселые летчики и свернули за границу. Памир афганский ничем не отличается от Памира таджикского, но сознание того, что подо мной расстилается дикое государство, которое в течение десятка лет пугает мир кровавыми войнами, будоражило мое воображение.
Хорог хорошо спрятан от мира. Первое время задыхаешься не столько от разреженного воздуха, сколько от желания раздвинуть горные стены, окружающие город. Солдаты, проходящие здесь службу, жаловались мне на тихие депрессии, возникающие под давлением этого каменного мешка, который создает полное впечатление ловушки.
Избыточно роскошная природа подавляет – и горы чересчур большие, и реки слишком стремительные (в некоторых опасных местах течение разбивает храбрых пловцов о камни, и даже отлов трупа представляет немалые трудности), и по ночам на черном, как грех, небе зажигаются чересчур крупные звезды. Один мой друг говорил: "Чтобы достать на Памире до звезд, нужно наклониться".
