Вот какие записи в тот день были сделаны в бортовом журнале легкого крейсера «Максим Горький»:
«18.41 противник начал обстрел. Была обнаружена работа корректировщика, который приказано заглушить.
19.01. Атака Ю-87, один из которых сбит в 19.03, упал в порту.
19.06. Сбит еще один Ю-87, упал за кормой корабля.
19.21. Пролет трех Ме-109.
19.30. По правому борту пять Ме-109.
19.44. С самолетов противника сброшено 15 бомб».
Часть Ju-87D атаковала бывшее место стоянки легкого крейсера «Киров» у завода «Судомех», где теперь под той же маскировочной сетью стоял недостроенный учебный корабль «Свирь». Это говорит о том, что или же немецкие самолеты-разведчики не смогли зафиксировать тот факт, что «Киров» уже перевели на другое место, или же из штаба 1-го авиакорпуса просто не довели новую информацию до пилотов «Штук».
Как бы там ни было, но «Свирь» получила прямое попадание. В ее корпус хлынула вода, и корабль быстро сел на грунт. Осколками разрывавшихся бомб был поврежден и стоявший поблизости эсминец «Грозящий». Также легкие осколочные повреждения получил и легкий крейсер «Максим Горький».
Наибольшие же повреждения имели более мелкие вспомогательные корабли, получившие десятки осколочных пробоин. Снова досталось и зенитчикам. Так, в районе все той же батареистаршего лейтенанта Смолина упали сразу десять «фугасок». К счастью для бойцов, большая часть бомб взорвалась в Неве, а одна – во дворе Академии художеств.
Налет завершился около 20.00. По его итогам зенитчики записали на свой счет 10 сбитых самолетов, утверждая, что некоторые из них падали «прямо в Неву и на город». При этом на шесть «Штук» претендовали батареи 9-го ЗенАП. Еще о трех воздушных победах заявили летчики ПВО старшие лейтенанты И. Шишкань, Н. Циса-ренко и В. Малышев, якобы поразившие по одному «Мессер-шмитту».
По данным же Люфтваффе, вечером 27 апреля в ходе вылета на атаку кораблей на Неве был потерян лишь один бомбардировщик – Ju-87D-1 WNr.2033 из 1-й эскадрильи StG2. Оба члена его экипажа – пилот обер-фельдфебель Барч (Bartsch) и бортрадист-стрелок унтер-офицер Штемачер (Stematscher) – погибли. Единственной же «потерей» JG54 в тот день стал Bf-109F-4/R1 W.Nr.13042 из 7-й эскадрильи. Во время взлета с аэродрома Сиверская его пилот – ефрейтор Эдуард Ленгвенингс (Eduard Lengwenings) – в силу своей неопытности допустил ошибку, и самолет на большой скорости перевернулся.[103] «Мессершмитт» был полностью разрушен, но получивший травмы летчик остался жив.
Хотя в ходе налета боевые корабли Балтфлота и не получили никаких серьезных повреждений, прямое попадание в «Свирь», находившуюся на месте бывшей стоянки легкого крейсера «Киров», говорило о том, что немецкие летчики, «пристрелявшись», в следующий раз могут поразить и «Максим Горький». Поэтому командование флота приняло решение срочно перевести его на новое место. В ночь на 28 апреля крейсер при помощи буксиров отвели к заводу «Судомех», почти к тому же самому месту, где ранее стоял «Киров» и где ныне на грунте сидела «Свирь». Крейсер попытались замаскировать, но самолеты-разведчики без особого труда обнаружили его.
30 апреля 1942 г. самолеты Люфтваффе совершили новый и, как оказалось, последний налет на корабли Балтийского флота, стоявшие в Ленинграде. Воздушная тревога в городе была объявлена в 13.20. Сильная облачность затрудняла ведение заградительного огня, и, возможно, поэтому зенитчики в тот день не заявили ни об одном сбитом самолете. Однако те же самые облака, видимо, помешали и пилотам «Штук», поскольку они не смогли добиться ни одного прямого попадания. Незначительные осколочные повреждения получили линкор «Октябрьская революция», легкие крейсера «Киров» и «Максим Горький», эсминец «Сильный» и подводная лодка М-90, стоявшая у стенки завода «Северная верфь».
Всего, по советским данным, в апреле – мае 1942 г. на Ленинград упали 615 фугасных бомб всех калибров общей массой в 500 тонн, в том числе не менее 93 массой выше 1000 кг. В результате бомбежек в городе погибли 233 человека и еще 661 получили ранения.
Части Ленинградской армии ПВО хвастливо заявили об уничтожении 71 немецкого самолета, а кое-кто вроде командующего Балтфлотом вице-адмирала Трибуца прибавил к ним еще двадцать, чего уж мелочиться. Неудивительно, что действия противовоздушной обороны получили высокую оценку на самом верху, в том числе у самого Сталина. И вскоре командующий Ленинградской армией ПВО генерал-майор Г. С. Зашихин был награжден орденом Ленина.
Если подвести итоги операции «Гётц фон Берлихинген», то можно сказать следующее. Командование 1-го авиакорпуса Люфтваффе все же извлекло кое-какие уроки из завершившийся безрезультатно операции «Битье льда». Тактика проведения налетов была приспособлена к условиям атак таких одиночных целей, как боевые корабли. Это сразу же дало результаты, хотя не такие блестящие, как в сентябре 1941 г., но все же лучшие, чем в начале месяца.
В ходе четырех налетов – 24, 25, 27 и 30 апреля, – проведенных относительно небольшими группами Ju-87D, удалось потопить блокшив «Ворошилов», недостроенный учебный корабль «Свирь» и грузовой пароход «Вахур». Был серьезно поврежден легкий крейсер «Киров», ремонт которого затем занял несколько месяцев. Различные легкие повреждения получили линкор «Октябрьская революция», крейсер «Максим Горький», эсминцы «Сильный» и «Грозящий», подводная лодка М-90, два тральщика и пять сторожевых катеров. И это при том, что фактически потери Люфтваффе в ходе этих налетов составили всего два Ju-87D.
Называть это большим успехом, конечно, было бы излишним. Однако и объявлять эти результаты «крахом усилий Люфтваффе» или «несостоявшимся Пёрл-Харбором», как это делают некоторые историки, значит впадать в другую крайность. Не следует забывать о том, что ремонт, пусть даже незначительный, боевого корабля в условиях блокадного города, едва пережившего страшную зиму 1941/42 г., превращался в большую проблему. Кроме того, потопление трех крупных судов, пусть и вспомогательных, имело достаточно сильный моральный эффект. Да, и нелишне учесть и то, что, например, тот же «Ворошилов» не зря числился блокшивом, т. е. плавучим складом, и что на этом складе нечто все-таки хранилось.
По существу, операция «Гётц фон Берлихинген» была тактической операцией, проводившейся в рамках одного авиакорпуса на весьма ограниченном, локальном участке. Она не имела, да и не могла иметь никакого стратегического значения, как это хотелось видеть советской стороне для придания излишней значимости своим успехам. Эти налеты практически ничем не отличались от множества других налетов на позиции сухопутных артиллерийских батарей. Только в данном случае батареи были плавучими, ведь именно ими были корабли, стоявшие с холодными машинами у стенок набережных, у заводских или импровизированных причалов и передвигавшиеся по Неве только при помощи буксиров.
Как бы ни оценивать итоги апрельских ударов Люфтваффе, ясно одно. Они показали, что крупные корабли Балтийского флота могли уцелеть, лишь продолжая оставаться под защитой береговых зенитных батарей. В случае выхода в открытое море их шансы стремительно падали. Это, кстати, было наглядно подтверждено 6 октября 1943 г. на Черном море, когда Ju-87D из III-й группы StG3 в ходе четырех вылетов потопили лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный».
Ладожский вариант
К концу зимы 1941/42 г. стало ясно, что прорвать блокаду Ленинграда в ближайшее время явно не удастся. Таким образом, советскому руководству пришлось считаться с реальностью, что, возможно, весь будущий год город придется снабжать через Ладожское озеро. Если осенью 41-го эта коммуникация носила скорее импровизированный характер, то теперь пришлось подумать о ее капитальном обустройстве. 3 марта 1942 г. Военный совет Ленинградского фронта принял постановление о строительстве нескольких портов и перевалочных баз на берегах озера.
Работы начались немедленно и велись авральными темпами, продолжаясь уже и во время самой навигации. Размах их был колоссальным. В порту Кобона практически с нуля выросли уходящие в озеро пирсы длиной 270 метров. К ним вела специально построенная 30-километровая железнодорожная ветка, идущая от станции Вой-бокало. На западном берегу, помимо поселка Осиновец, во всех бухточках буквально на голом месте выросли причалы и пирсы. Из-за мелководья некоторые из них уходили от берега на полкилометра. Было установлено 20 кранов грузоподъемностью 3-75 тонн. На берегу построили склады, нефтеямы, железнодорожные тупики, узкоколейки, словом, для немецких самолетов-разведчиков появилось много нового. В общей сложности к началу навигации ладожские порты могли одновременно принять под погрузку и разгрузку сразу 22 судна.
Сухопутные коммуникации обслуживали четыре автомобильных батальона, а также Московская и Ярославская автоколонны, имевшие в общей сложности 1110 грузовиков. Для тушения возможных пожаров были выделены шесть пожарных команд – по одной на каждый порт.
