Лоррейн Коул, заведующая Куинсмиллом, по моей просьбе, написала мне, охарактеризовав Стивена следующим образом:
Поступив в нашу школу, Стивен почти не говорил. Вытянуть из него слово стоило великого труда. Окружавшие его люди, казалось, не имели для него никакого значения, за исключением редких случаев, когда Стивену было что-то безотлагательно нужно от них. Малейшие изменения в распорядке дня приводили его в расстройство, ибо он был склонен к стереотипному поведению. С другими детьми он не общался. Все свободное время Стивен проводил за столом и, вооружившись карандашом и бумагой, с увлечением рисовал. Любил он разглядывать и картины, висящие в классах и коридорах. Я не раз заставала его за этим занятием.
Сначала Стивен, как мне удалось узнать, рисовал, в основном машины, а иногда — животных и даже людей, включая шаржи на учителей школы — довольно удачные, как сообщила мне Коул. В семь лет Стивен стал рисовать здания Лондона, которые он видел во время школьных экскурсий или на страницах журналов, и постепенно почти полностью переключился на такого вида рисунки. Его приверженность, по существу, одной теме объяснить не так просто, хотя одно-единственное пристрастие и характерно для аутичных людей. Так, Джесси Парк, художница, страдавшая аутизмом, рисовала лишь природные аномалии и звездное небо.[172] Шиохиро Ямамура, тоже аутичный художник, рисовал одних насекомых, а Джонни, также художник, страдавший тем же недугом, по свидетельству наблюдавшей за ним психолога Миры Ротенберг, одно время отдавал предпочтение электрическим лампам, а если рисовал что-то другое, животных или людей, то умудрялся составлять их фигуры из тех же электрических ламп.
Когда Стивену было семь, он, правда, иногда отступал от излюбленной темы изображения различных зданий и рисовал картины стихийных бедствий, к примеру последствий землетрясений. По словам Лоррейн Коул, Стивен, когда видел по телевизору драматические сюжеты, посвященные разгулу стихии, неизменно приходил в непомерное возбуждение. Возможно, такие сюжеты ассоциировались у Стивена со своей внутренней нестабильностью, которую он и пробовал передать, рисуя потом картины стихийных бедствий.
В 1982 году в школу, в которой учился Стивен, пришел новый учитель, Крис Маррис. Увидев рисунки Стивена, Крис, имевший до этого дело с недоразвитыми детьми в течение девяти лет, был до крайности удивлен. «Стивен меня весьма изумил, — сказал Крис в разговоре со мной. — Все свободное время он только и делал, что рисовал. В школе его прозвали „художником“, и было за что! Он с изумительным мастерством рисовал виды Лондона, в то время как его сверстники, если и рисовали, то это были обычные невразумительные рисунки, больше похожие на каракули». Крис также добавил, что Стивен, хотя и знал имена всех своих одноклассников, свободное время с ними не проводил, держался особняком. Крис также отметил, что Стивен обладал феноменальной зрительной памятью. Едва взглянув на здание, которое он собирался нарисовать, он мгновенно запоминал все особенности, все детали строения. С не меньшим успехом он запечатлевал в своей памяти и заинтересовавшие его телевизионные кадры, изображавшие так волновавшие Стивена сцены стихийных бедствий. Запомнив такую сцену, как последствия урагана, Стивен переносил ее на бумагу во всех мельчайших подробностях. Стивен рисовал и с натуры, но, намереваясь нарисовать что-то по памяти, никогда не делал предварительных зарисовок. Ему хватало одного взгляда, чтобы запомнить взволновавшую его сцену или заинтересовавший его объект.
Стивен обладал и другими способностями. У него был дар подражания, и он легко повторял любое подмеченное движение. Кроме того, он обладал абсолютным слухом и, услышав раз песню, ее безошибочно исполнял. Таким образом, когда ему было восемь, Стивен без труда постигал зрительные, словесные, моторные и слуховые паттерны, независимо от их содержания и значения.
Уместно отметить, что память одаренных аутичных людей характеризуется прежде всего прекрасным запоминанием частностей, деталей, подробностей, и потому важные существенные события, запечатленные в памяти, загромождаются многими несущественными, незначительными деталями. Для такой памяти (так называемой конкретно-ситуативной или эпизодической) характерны недвижная связь места и времени действия и недвижная связь сути и факта. Поэтому из хранилища такой памяти (хотя и чрезвычайно хорошей) обычно трудно извлечь существенное, необходимое в жизни, ибо аутичные люди выделяют наравне с существенными и второстепенные, скрытые для стандартного мышления признаки.
В книге «Человек, который принял жену за шляпу» («The Man Who Mistook His Wife for a Hat») я рассказал и о двух близнецах, чудо-счетчиках, «специализировавшихся» на числах календаря. Так вот, эти люди могли рассказать о каждом событии в своей жизни, начиная с четырехлетнего возраста, но не имели общего представления ни о прожитой жизни, ни о произошедших за это время исторических изменениях. Такая память значительно отличается от нормальной и имеет как необычные преимущества, так и огромные недостатки.
Джейн Тейлор Макдоннелл в своей книге «Новости с Границы:[173] Впечатления матери о своем аутичном сыне» («News from the Border: A Mother’s Memoir Her Autistic Son») пишет об этом:
Поль не обобщает жизненный опыт. Каждое событие в его жизни запечатлевается в его памяти само по себе, и хотя, как мне представляется, не выпадает из процесса запоминания, не имеет никакой связи с другими событиями, что отрицательно сказывается на его поведении, лишенном навыков и полезных привычек.
То же, по моему мнению, можно сказать и о Стивене. Его жизненный опыт, казалось, состоял из отдельных моментов, не имевших связи друг с другом, что мешало его развитию.
Хотя Стивен и уделял много времени рисованию, о сохранности рисунков он не заботился и мог выкинуть в урну даже прекрасно выполненную работу. Казалось, и к самому рисованию он относится легкомысленно, хотя оно и являлось его любимым занятием. «Сидя с мольбертом у памятника Альберту[174] и рисуя этот мемориал, — рассказывал Крис, — Стивен больше смотрел на проезжавшие мимо красочные автобусы. Тем не менее рисунок ему, как всегда, удался».
Крис всячески поощрял увлечение Стивена и при каждом удобном случае старался по мере возможности его вдохновить. Однако это было непросто, ибо Стивен был апатичен, а к похвалам равнодушен. «Его было трудно расшевелить, — сообщил мне Крис, — а понять, что у него на уме, почти невозможно. Стивен был не только апатичным ребенком, но и не воспринимал переживания окружающих, и мог рассмеяться, увидев, что его одноклассник бьется в истерике». (Сам Стивен не закатывал истерик в школе, такие срывы с ним случались лишь дома.)
Крис нередко отправлялся с классом, в котором учился Стивен, на прогулку по Лондону, показывал детям достопримечательности города, водил их на Трафальгарскую площадь покормить голубей или ездил с ними к Тауэрскому мосту, когда его разводили или сводили. Такие прогулки пошли на пользу, и когда школьный автобус проезжал мимо знакомых мест, Стивен возбужденно выкрикивал название памятника, моста или здания. (До шести лет Стивен почти не говорил, и только в этом достаточно позднем возрасте для ребенка научился обращаться с просьбой к нужному человеку, используя речь (обычно он просил бумагу для рисования), — до этого он не знал, как попросить что-нибудь даже с помощью жеста. Освоив эту премудрость, Стивен понял назначение речи, вооружившись понятием, которое обычно усваивается детьми на втором году жизни.)
Вместе с тем учителя Стивена опасались, что если у него разовьется речь, он может потерять свои удивительные зрительные способности (такое могло случиться, тому примером служит Надия, историю которой описала психолог Лорна Селфе). В то же время и Лоррейн Коул, и Крис задумывались над тем, как сделать жизнь Стивена интереснее, и, естественно, посчитали, что ему могут помочь развитие речи и более тесное общение с окружающими. Чтобы пробудить у Стивена интерес к речи и языку, они решили использовать его увлечение рисованием и попросили выполнить ряд рисунков, названия которых сочетались бы с буквами алфавита. Стивен с увлечением взялся за дело, и вскоре поручение было выполнено. Он нарисовал ряд рисунков, в котором букву «А» представлял Альберт-Холл, букву «В» — Букингемский дворец, букву «С» — Каунти-Холл…[175] букву «Z» — зоопарк.
Два из этих рисунков Крис послал на Национальную художественную выставку детского творчества, и один рисунок получил приз. В то же время Крис попросил Беату Хермелин и Нейла О’Коннора, знакомых психологов, оценить физические и интеллектуальные способности Стивена. Подвергнув Стивена тестам, Хермелин и О’Коннор пришли к заключению, что Стивен — один из наиболее одаренных савантов из тех, что «проходили через их руки». Они особо отметили его великолепные зрительные способности и талант рисовать по памяти. Вместе с тем они определили, что ай-кью[176] Стивена равен всего лишь 52.
