Ага, значит, внушение подчиненные уже получили.
— Ну а как у вас дела, Сантамария?
— Все в порядке, — поспешно ответил Сантамария, с лету уловив, чего от него ждут. — Этот след нас, скорее всего, никуда не приведет. Правда, не возникло и никаких осложнений.
Вице-префект Пикко довольно улыбнулся и посмотрел на своего начальника, словно учитель, который представляет школьному инспектору первого ученика.
— Вы получили информацию непосредственно в высших кругах? — спросил он у Сантамарии.
— Лично от синьора Кампи. Очень любезный синьор, необидчивый. Он легко мне все объяснил.
— Отлично! И его объяснения показались вам…
— Правдоподобными? Нет.
На миг все застыли от изумления. В том, что Сантамария в конце концов разберется во всех хитросплетениях порученного ему дела, никто не сомневался. Но и коллегам, и прежде всего начальству нравилось, что он иронизирует над самим собой, вышучивает собственные странности, а не чужие. Мальяно вообще считал, что Сантамария мало похож на полицейского комиссара.
— История, которую мне рассказал Кампи относительно известного вам письма, весьма запутанная, — пояснил он. — Но это не значит, что она неправдоподобна. Наоборот, одна подробность полностью совпадает с тем, что слуги рассказали тебе, Де Пальма.
— «Бостон»? — спросил Де Пальма.
— Да, — подтвердил Сантамария. — Непонятные фразы об этом городе были и в других незаконченных, порванных письмах из мусорной корзины. Так вот, согласно версии синьора Кампи…
Он попытался вкратце изложить эту версию. Но по растерянным лицам префекта и коллег понял, что из этого ничего не выйдет.
— Словом, история, повторяю, невероятная. Но именно потому в конечном счете…
— Достоверная, — с улыбкой подсказал вице-префект Пикко.
— Да. Типичная для того круга. И вполне отвечает характеру персонажа.
— Гарроне?
— Нет, Кампи. А также, думаю, синьоры Дозио, хотя с ней я пока не говорил.
Улыбка на лице Пикко погасла.
— Простите, но разве вы сами не сказали?… Словом, вы не исключаете?… Иначе говоря, считаете нужным провести дальнейшее расследование?
— Нет-нет, с письмом все ясно. Но все же лишняя проверка не помешает.
Префект поднял руку.
— Собственно, судить тут вам, дорогой Сантамария.
Судить, конечно, не ему. Но именно полицейский комиссар по закону обязан сообщить в прокуратуру, являются ли собранные сведения уликой. А префект и вице-префект по своему положению этого делать не могут.
— К тому же Гарроне какие-то контакты с этим кругом людей имел, — продолжил свою мысль Сантамария. — Поэтому послушать объяснения синьоры Дозио, по-моему, стоит.
— Конечно, конечно, — согласился префект.
Вице-префект Пикко прокашлялся и сказал:
— Как справедливо заметил господин префект, судить вам, Сантамария. Но вы не думаете… я хочу сказать… не думаете ли вы, что чрезмерная настойчивость, после того как синьор Кампи все вам рассказал?…
Он в замешательстве умолк.
— Нет… не думаю. — Сантамария выдержал паузу. — К тому же я ни на чем не настаивал. Синьор Кампи сам предложил мне завтра встретиться с синьорой Дозио у него на обеде.
Получить приглашение на обед вместе с самой синьорой Дозио! Пикко поднялся, и Сантамария в смятении ждал, что он сейчас подойдет и пожмет ему руку под насмешливым взглядом Де Пальмы. А Мальяно при этом ехидно усмехнется. Но префект тоже встал, взглянув на часы, и Пикко всю волну восторга излил на своего начальника. Нет, Сантамария был не просто первым учеником класса, но гордостью школы.
— Превосходно, — сказал префект, направляясь к двери. Он попрощался и с «двоечниками», Де Пальмой и Мальяно, кивком головы дав понять, что им следует работать усерднее. И в сопровождении своей свиты удалился.
— Браво! — с ухмылкой воскликнул Де Пальма.
Но когда Мальяно тоже ушел и они остались одни, Де Пальма признал, что радоваться, в общем-то, нечему. Хоть случай и заурядный, газеты с ненасытной жадностью набрасываются на любую новость о «личности убитого», о «блондинке с трубой» и об «орудии преступления, по поводу которого полиция хранит глубокое и необъяснимое молчание».
— Личность убитого! Ясно тебе?! Ничтожный человечек с темным прошлым. Мелкий жулик.
— Жулик? Я этого не знал.
— Собственно, дело было пустяковое — обвинение в денежной афере, к тому же взятое истцом назад. Но это недурно характеризует личность убитого.
— А его родные? Ты с ними встречался?
— У них побывал Мальяно. Ничего интересного: незамужняя сестра, служащая, и полоумная старуха мать. Гарроне они видели редко, он в доме жил, словно в гостинице. Комната его обставлена примерно так же, как мастерская на виа Мадзини. Никаких писем и бумаг он не оставил.
— Даже связанных с работой?
— Да нет, он давно уже не работал архитектором, если когда-либо вообще работал. Кто даст заказ подобному типу? Кроме пенсии по инвалидности, полученной неизвестно каким образом, он ничего не зарабатывал. Жил за счет матери и сестры.
— Либо твоей блондинки, — пошутил Сантамария. — Деньги она ему приносила в полой трубе.
Де Пальма не оценил остроты.
— Я не должен был даже этого говорить кретинам корреспондентам! — взорвался он. — Теперь все газеты вопят, что стоит честному человеку, услышав звонок, открыть дверь, как проститутка — бац его трубой по голове, и он готов. А все, мол, потому, что полиция занята лишь разгоном мирных демонстраций. Понял теперь? Читал их статейки?
Сантамария читал и сейчас, вспомнив о Кампи, засмеялся.
— А ты поступай, как синьор Кампи. Он газет вообще не читает. Предпочитает ни о чем не знать.
— Благопристойный, разумный человек! — усмехнулся Де Пальма. — Отнюдь не исключено, что это он убил Гарроне из гуманных соображений, во имя интересов общества.
— Во имя гигиены. Он мне сам сказал.
— Как так?
Сантамария объяснил. Де Пальма задумался.
— Послушай… А он не сказал, где был вчера вечером?
— На загородной вилле у своих родных. Ужинал с ними. Он первым делом мне об этом сообщил. Но до какого часа он там пробыл — не знаю. Я не счел возможным его об этом спрашивать, пока… Но если это так важно…
Де Пальма пожал плечами.
— Кстати, а убитый? — спросил Сантамария. — Выяснили, где он ужинал в последний раз?
— Да, в ресторане на виа Мария Виттория, как и всегда, когда не возвращался домой. Но он был один.
— Значит, никакой блондинки в оранжевых носках или без них?… Ну прости, прости… — добавил он, увидев, что Де Пальма снова нахмурился.
Сами журналисты признавали, что блондинка не имела, вероятно, никакого отношения к убийству. Но по описанию Баукьеро речь наверняка шла о профессиональной проститутке. Так почему же ее до сих пор не нашли? — вопрошали они. Если бы полиция больше следила за преступным миром, чем…
— Угораздило же меня рассказать об этом репортерам! — воскликнул Де Пальма, который и сам надеялся сразу найти яркую блондинку с трубой в руке и теперь чувствовал себя униженным. — Надо было рассказать им о каменном фаллосе, и они были бы в восторге. Порнография для них — лакомый кусок.
— Почему же ты не рассказал?
— Я на секунду представил себе, как журналисты преподнесут это читателям, и меня охватила ярость… Притворяются, будто им стыдно писать о подобной грязи, а сами рады и счастливы… тошнотворные типы. Вот я и не сказал. Хватит с них блондинки.
— Но что же было на самом деле? — посмеиваясь, спросил Сантамария. — Этот фаллос принадлежал Гарроне?
— Кому же еще?
— Да нет, я не собирался так пошло шутить… Просто вещь-то редкая, сделанная в Африке или в Полинезии, и, конечно же, дорогая. А Гарроне был почти нищим. Непонятно… Ты уверен, что убийце эта каменная мерзость случайно попалась под руку в мастерской Гарроне?
— А ты, значит, подозреваешь, что он принес эту штуковину с собой?
— Вообще-то маловероятно — зачем ему было тогда оставлять улику?! Но ты полностью исключаешь такую возможность?
Де Пальма заколебался.
— Полностью исключить не могу. Мы допросили привратницу дома пятьдесят пять, которая раньше убирала у Гарроне. Но она уже несколько лет перестала у него убирать и, понятно, ничего не знает. Родные тоже ничего об этой каменной «безделушке» не слыхали. Так что, может, и стоит провести дополнительное расследование. Но если речь идет о музейной редкости, то…
— Хорошо-хорошо, я займусь этим сам, — с улыбкой сказал Сантамария.
Как-то воскресным днем префект со всей семьей отправился в музей Древнего Египта и встретил там Сантамарию. Бедняга Сантамария честно признался, что пришел в музей не по долгу службы: просто он, будучи холостым, часто по выходным на часок-другой заглядывал в музеи. Префект, который привел в музей своих чад с чисто воспитательной целью — приобщить их к сокровищам культуры, — мгновенно назначил Сантамарию экспертом по части древностей и произведений искусства. С тех пор любое расследование, мало-мальски связанное с картинами или скульптурами, поручалось ему.
