Но ради этого пришлось пойти на соглашение с этой несносной ведьмой.
Причина для его плохого настроения, с одной стороны, казалась такой очевидной, а с другой — даже двадцать минут назад в его голове было как-то посветлее. Потемнело в мыслях только после появления анимага.
Питера Кравица Джулиан знал поскольку-постольку, лишь интуитивно ощущая у этого персонажа несколько двойных доньев. Такой талантливый маг — и просиживает штаны без дела да гульбанит по балам, отчаянно портя всякую пустоголовую девицу, что попадется ему на пути? Мелко. Не стоило осваивать сложнейший вид магии — подчинять время, — чтобы так бездарно его тратить.
Слухи о Кравице ходили разные. От того, что он — какой-то странным образом рожденный сын варосской королевы, некогда проклятой и проведшей семь лет своей жизни в образе какой-то говорящей зверюги в дальних лесах — черт его знает, как юная Эмира Мерлианская провела эти тяжкие годы, и вышло ли из её крови проклятие? Говорили, и что этот анимаг — очередная реинкарнация Айоха Нескучного, странника по сопряженным мирам, развлекавшегося тем, что ни одну свою жизнь он не провел в теле создания той расы, которой он уже когда-то рождался.
Жизнь по-эльфийски, жизнь по-орочьи, жизнь по-кроличьи…
— Не вижу твоего дворецкого, Марьяна. Где Сар’артриш, он побоялся меня встречать? — каждый раз, когда Джулиану приходилось заменять “ведьму” в своей речи на имя девчонки — ему казалось, что где-то что-то под его ногами опасно потрескивает.
Обращение по имени было чересчур фамильярным для того, кто был твоим врагом.
От такого не сложно было докатиться до того, чтобы начать обдумывать, что вообще-то эта девчонка ничего семье Джулиана не сделала. И вообще пока вела себя на редкость сносно, хоть и доверялась всяким…
Кроликам…
Хотя нужно было отметить — в человеческой форме Питер Кравиц был не только безумно назойлив, но и на редкость смазлив. Всяким пустоголовым ведьмочкам приходился очень даже по вкусу.
— Триш следит за моим фамильяром, — спокойно откликнулась Марьяна. Не ждать от неё подвоха было сложно. — Он хотел тебя встретить, как и полагается там по какому-то их дворецкому кодексу, но я припомнила, сколько блестящих пуговиц обычно имеется на твоей одежде, и подумала, что ты все-таки захочешь уходить из моего дома одетым. Хотя, если я ошиблась, можешь сказать — думаю, мы даже без Вафли решим эту проблему.
Голосочек у ведьмочки был ужасно невинный. Реснички были опущены, но подрагивали от еле сдерживаемого смеха.
Шагая по дорожке в сторону дома, Джулиан лениво скользил взглядом по сторонам. Картинка неожиданно радовала глаз. Вычищенный двор, выметенная дорожка. С учетом того, что дом ди Бухе был самым запущенным домом на Девятнадцатой улице престольного Завихграда — невооруженным взглядом было понятно, что за дом взялась очень хозяйственная рука. Сделано было не все — например, Джулиан успел зацепить взглядом еще не убранную кучу с листьями в углу двора, но дом менялся слишком быстро, чтобы это было сложно заметить.
— Что тебе сказал анимаг, когда останавливал время? — вопрос на языке не удержался. Впрочем, он был довольно важен, у него даже шансов остаться неозвученным не было.
У девчонки на самом деле оказалось очень честное лицо. И обеспокоенную морщинку между её бровями Джулиан успел заметить.
Что-то там было тревожное — в словах анимага. Что-то, что пробралось глубоко под крепкий доспех наследницы дома ди Бухе.
— Ишь ты какой, — откровенничать Марьяна даже и не собиралась, — все-то тебе за твои красивые глазоньки возьми и выложи?
Было бы неплохо.
Вот только чем больше Джулиан приглядывался к этой ведьме, тем больше убеждался, что даже то, что она может отпустить вот такое вот замечание насчет его глаз — вовсе не доказательство её к нему симпатии. А даже если эта симпатия и была — пользоваться ею вообще никак не получалось.
— Питер попросил меня разобраться с тобой побыстрее, — бесстыже улыбнулась Марьяна, — ты мешаешь нашей личной жизни, знаешь ли.
На мысленном горизонте Джулиана ди Венцера становилось все темнее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Два раза в месяц твой сосед превращается в кролика на сутки, — буркнул Джулиан, со всем возможным для него сарказмом, — а еще, часть его кроличьих инстинктов присуща ему и в человечьем облике. Любовь к моркови, например. У тебя настолько экзотичный вкус, раз тебя могут заинтересовать мужчины с такими вредными привычками?
Это был весьма сомнительный способ поддержать беседу. Впрочем, другого у Джулиана сейчас почему-то никак не находилось. Лучше бы про вчерашний ужин спросил, может, и раздобрилась бы Марьяна на пару комплиментов.
— Кроличьи инстинкты — это весьма интересно, спасибо, что сказал, Джулиан, — парировала тем временем нахальная ведьма, — ты про мужскую неутомимость ведь речь ведешь, да? Как такое может не интриговать?
Первый раз в жизни Джулиану ди Венцеру, который в общем-то никогда не жаловался на пробелы в собственной искушенности, захотелось покраснеть. Нет, его речи были не об этом. Но теперь уж какие возможны возражения?
— И потом, — продолжала бесстыжая девица, — два раза в месяц кролик — это не страшно. Ты вон тридцать дней в месяц — упырь, и ничего, как-то живешь с этим, даже жениться собираешься.
Нет, ну какой же все-таки длинный и бесстыжий язык у этой… Особы! И откуда она только свалилась?
— Хочешь совет на будущее, ведьма? — Джулиан приложил немало усилий, чтобы тон прозвучал без лишней угрозы. В конце концов, пока он зависел от Марьяны ди Бухе — вести себя и вправду надо было осторожно. Перегни он чуть-чуть, и одним только словом “Вон” ведьма вышвырнет его за границы своей земли, без аракшаса и позволения войти вновь.
Марьяна заинтересованно приподняла бровь.
— Ты можешь как угодно называть меня в своей кудрявой головке. Но произнесенное вслух слово “упырь” в адрес вампира — это практически гарантированная вражда с этим вампиром до конца твоих дней. Не кровная, конечно, но ты эту вражду все равно не переживешь.
— А что, есть разница между “упырем” и тобой? — хихикнула девушка. Нет, все-таки подобное поведение от того, к кому ты даже не скрывал собственной враждебности, было удивительно. И странно.
Есть ли разница между упырем и вампиром? Есть ли разница между диким волком и свободным псом, пускающим в ход зубы только сознательно и по-крайней нужде?
— Да, есть, — кратко бросил Джулиан и замолк, хотя и ощущал, что Марьяна ждет подробностей.
Упырь — хлебнувший крови, испивший чужую жизнь до дна, не оплативший мзды за дарованную кровь и до конца своих дней обреченный быть зависимым от чужой жизни.
Вампир — рожденный под благословенной защитой аракшаса, способный употреблять кровь для собственного усиления, но не имеющий в этом жизненной необходимости, не обязанный никому и ничему, кроме самого себя…
Вампир мог стать упырем. Ставший упырем вампиром уже стать не мог. Он подлежал только уничтожению. Усекновению.
— Ну и ладно, — шепотом пробурчала Марьяна, так и не дождавшаяся от Джулиана разъяснений, — я у Питера про эту разницу спрошу.
На мысленном горизонте Джулиана ди Венцера тихонько громыхнуло.
Вампир лишь плотнее сжал губы и остановился у первой ступени крыльца кухонной двери.
— Дверь мне должна открыть ты.
— А за ручку тебя завести не надо? — она говорила насмешливо, обернувшись к Джулиану с уже занесенной над ступенькой ногой.
Это была насмешка. Обернувшаяся прозрением.
— Надо, — мрачно констатировал Джулиан, меняя цвет глаз и обращаясь к магическому зрению, чтобы оценить уровень защиты. Вблизи чары оказались сплетены даже более плотно, чем это было видно издали.
Джулиан остановился на последней ступеньке крыльца. Собственно, в эту секунду он и заметил, что вообще-то аж на голову выше ведьмочки — стоял ниже, а глаза его оказались на одном уровне с глазами Марьяны.
Он ждал. И видимо, что-то еще отразилось на его лице, потому что уголок рта у ехидной ведьмочки опять дернулся.
