За пять лет в театре Ленсовета она сыграла много ролей у очередных режиссеров, но ни одной у самого руководителя.
- Николай Павлович, ведь вы меня любите, почему вы не занимаете меня в своих спектаклях? - спросила она напрямик, и так же напрямик он ответил:
- Если я скажу Гале Короткевич: "Стань на голову", она, не задумываясь, сделает это, а ты спросишь меня: "Почему?".
Таковы были неприемлемые здесь особенности школы Б.В. Зона, который, согласно факту и одновременно легенде, приезжал к самому К.С. Станиславскому и из первых рук воспринял знаменитую систему накануне смерти великого реформатора. А Зина была верной ученицей Зона и любила задавать режиссерам неудобные вопросы.
Павел Карлович Вейсбрем, горячась, подбрасывал ей лихие приспособления, надеясь на мгновенный результат.
- Понимаес, Зина, ты тюдная артистка, и у тебя в этой роли будет настоясий успех. Всякий раз, когда ты входис и выходис, ты поес: "Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор...".
И он показывал, как она должна входить и выходить, бодро напевая знаменитую арию, маленький, пухлый и по-детски шепелявый.
- Ну, поняла?
- Поняла, - отвечала Зина.
- Умниса! Молодес! Иди попробуй! - командовал Вейсбрем, и Зина шла на сцену.
- "Тореадор, смелее в бой..." - начинала она.
- Нет, нет, нет! - кричал Павел Карлович. - Нисего подобного!.. Иди сюда!..
Зина спускалась в зал.
- Оказывается, ты не поняла. Я подбросил тебе тюдное приспособление. Слусай. Ты появляес-ся и поес: "То-ре-адор, смеле-е-е в бой!..". Вот о тём ресь!.. Теперь поняла?
- Кажется, поняла...
- Тогда иди, пробуй.
Зина поднималась на сцену.
- "То-ре-адор, смеле-е-е в бой!"
- Нет, нет, нет, нет! - кричал Павел Карлович. - Нисего не поняла!.. Сто это за актриса? - спрашивал он у помрежа. - Не мозет понять такую простую вессь! Иди сюда!
Зина спускалась в зал.
- Слусай, у кого ты утилась?
- У Зона.
- Ну, потему зе ты не понимаес таких простых вессей?.. Я дал тебе роскосное приспособление... "То-ре-адор, смеле-е-е в бой!.." Ну?.. Сто ты смотрис?..
- Не знаю, Павел Карлович, по-моему, я поняла...
- Тогда иди! Иди и сделай!
Зина шла на сцену.
- "То-ре-адор, смеле-е-е в бой!"
- Сто-о-оп! - кричал Павел Карлович в отчаянье. - Это узасно!.. Кто взял в театр эту актрису?.. Сто это такое?.. Совсем бестолковая!.. Иди сюда!
Зина спускалась в зал.
- Кто тебя взял в театр?
- Худсовет...
- Этот худсовет надо разогнать к тертовой матери!.. Хоросо... Ты мозес сыграть мне... люсду на сыпотьках?!
Автор не убежден, что правильно понял образ, в пылу репетиции родившийся у Павла Карловича: то ли "люсда", то ли "узда", то ли что-то третье, но именно "на цыпочках". Однако на этот раз Зина почему-то его поняла.
- Тореадор, смелее в бой, - чувственно запела она.
- Во-о-от! Вот-вот! - закричал довольный Павел Карлович. - То самое! Наконец я понял, как с тобой разговаривать!..
В тридцатые годы П.К. Вейсбрем нерасчетливо приехал из Парижа помогать строительству социализма в одной отдельно взятой стране. В лагерь он, по счастью, не попал, но, как и все остальные, до конца жизни расплачивался за наивность постоянным страхом. И все же ему удалось сохранить необыкновенную доброту и французскую легкость, чем он расположил многих, а особенно артистку БДТ Марию Александровну Призван-Соколову. Вместе с ней Павел Карлович создал домашний очаг, уютный и укрывающий. На стенах общего жилища расположились картины (по слухам, в доме был даже Модильяни), а у двери на страже хрупкого покоя нес нелегкую службу средневековый рыцарь, составленный из шлема с забралом, крепкого панциря, ручных и ножных лат и кольчужных перчаток...
Надежда Николаевна Бромлей репетировала с Зиной не только в театре, но и у себя дома, и даже дома, в халате, неизменно появлялась на людях в шляпке с вуалью. Беспощадные знатоки объясняли эту странность тем, что бывшая героиня Александринки жестоко облысела. Так это было или нет, но без шляпки и без вуали Надежду Николаевну уже невозможно было представить.
Когда-то она была неслыханно хороша, и вместе с Николаем Симоновым блистала в чеховской "Дуэли". В роли Надежды Федоровны на нее вожделенно смотрели не только все партнеры, но и все мужчины-зрители. А теперь, ставя ту же инсценировку в театре Ленсовета, Надежда Николаевна поручила свою роль Зине.
По признанию новой исполнительницы, роль ей не удалась настолько, что худсовет театра предложил Бромлей снять Шарко, на что она надменно ответила из-под вуали:
- Я сниму всех, кроме Зинаиды.
Тогда решили собрать городской худсовет в надежде на то, что этот авторитетный орган убедит непреклонную Надежду Николаевну.
В его состав входил и сам Гога, который счел за благо переговорить с Бромлей накануне просмотра. Товстоногов убеждал снять Зину с роли Надежды Федоровны, приводя логичные доводы и восторженно вспоминая триумф Бромлей и Симонова в Александринке.
- Зачем вы подвергаете актрису такому ужасу? - спрашивал он. - Городской худсовет будет заниматься только этим, и сор вынесут из избы.
На что Надежда Николаевна спросила:
- А вы видели когда-нибудь такую фигуру? Она же, как танагрская статуэтка!..
- Да, конечно, - начал Товстоногов, пытаясь возразить по существу вопроса, но Бромлей перебила его:
- А такие глаза вы когда-нибудь видели? Они же, как два моря!..
И Гоге было нечего возразить, потому что перед красотой Зинаиды Максимовны и убежденностью Надежды Николаевны его осторожная логика оказалась бессильна.
Позже моя героиня прочла, что в Индийском океане есть остров Танагра, на нем добывают камень танагр, из которого любил делать свои работы сам Бенвенутто Челлини. И во всех музеях мира можно встретить ту или другую танагрскую статуэтку как символ красоты и изящества.
Конечно, в споре с Бромлей Гога потерпел поражение, но это ничего не меняло для Зины. Роль у нее не получилась; к тому же никак не решался квартирный вопрос, и кочеванье по снятым углам начало портить ее золотой характер.
Однажды Сева Кузнецов, - он тоже работал тогда у Акимова, - подсказал Зине простой выход.
- Слушай, - сказал он, - что ты маешься без дома, без жилья?.. Выходи за Владимирова! Игорь на тебя так смотрит, а ты не обращаешь внимания!.. Все проблемы будут решены!
Так Зина Шарко обратила внимание на Игоря Владимирова и неожиданно для себя самой вышла за него замуж.
Через год или два, при встрече, глядя из-под вуали в морские глаза Зины Шарко, Надежда Николаевна Бромлей величаво спросила ее:
- Ну, как ваши авантюры?..
- Что вы, Надежда Николаевна, - испугалась Зинаида, - у меня муж, ребенок... Никаких авантюр...
- Значит, вы не Зина Шарко, - сказала Надежда Николаевна и пошла мимо нее своим путем.
Вопроса об авантюрах Зина испугалась не случайно, а потому, что ее муж, Игорь Петрович Владимиров, мужчина крупный, красивый и явно в себе уверенный, ревновал ее страстно, мнительно и много больше, чем она заслуживала. Прежде он служил актером в "Ленкоме", а теперь ставил знаменитые елочные представления в Выборгском Дворце культуры, пробивался к театральной режиссуре и, по-видимому, был в некоторой зависимости от Товстоногова.
И вот, приняв Большой драматический и собирая новую команду, Товстоногов поручил Владимирову работу режиссера-ассистента в своем спектакле "Когда цветет акация".
Нет ничего естественней того, что Игорь подумал при этом не только о себе, но и о своей жене и в разговоре с Мастером по поводу распределения ролей назвал кандидатуру Зинаиды.
И ничего особенного нет в том, что Мастер с этой идеей тут же согласился.
Так потекла ее служба в БДТ, а когда, не без Гогиного участия, Игорь был назначен главным в театр Ленсовета, Зина с ним уже расставалась.
Да, он был чрезмерно, неоправданно ревнив и держал жену в ежовых рукавицах. Но однажды она совершенно случайно напоролась на раскрытую записную книжку, в которой строгий супруг вел для памяти неизбежный при такой выдающейся внешности донжуанский список. "Леля, проводница, - читала Зина, Галя, официантка, Нина, машинистка..." И когда ревнивец упрекнул ее в очередной раз в мнимой неверности, высказывая необоснованные предположения и называя звонкие имена, Зина ответила ему в сердцах:
- Считай, что ты прав... Но учти, что из твоих трахтибидошек мог бы выйти третьесортный бордель, а из моих мужиков - лучший театр в Европе!..
С Борисом Вольфовичем Зоном Зина чаще всего встречалась именно в Летнем саду. Так вышло и на этот раз. Еще на первом курсе учитель велел ей выбрать какую-нибудь статую для этюда. И - надо же случиться такому совпадению! - они столкнулись прямо у Флоры, той самой, что пришлась по душе юной Зинаиде. Они поговорили об искусстве, и на вопрос о том, как идут дела, Зина ответила, что все хорошо.
- Знаешь, дорогая, - сказал Зон, - у меня в этом году намечается неплохой выпуск... Но на курсе есть одна девочка... чем-то напоминающая тебя... Конечно, не такая!.. Таких, как ты, вообще не бывает!.. Но девочка редкой одаренности, пожалуйста, обрати на нее внимание...
