– Я не хотела пугать. Я не думала, что он испугается… Ну обидится, разозлится…
– Обиделся и разозлился я, – Шидай недовольно взглянул на девушку, но увидев её искренне расстроенное лицо, не удержался и погладил по голове. – Ладно, оставим в прошлом. Злиться на тебя бесполезно, нужно воспитывать.
Майяри напряглась, и это не укрылось от оборотня.
– Жизни учить, – со вздохом пояснил лекарь. – А то так и будешь бегать, а надо бы жить. Жизнь же такая хорошая штука!
– Ну да, – девушка отвела взгляд, и Шидай приобнял её за плечи.
– Но хорошее ведь тоже было? – он словно прочитал её мысли. – Ты прожила всего-навсего тридцать лет, впереди у тебя огромная жизнь. Представь, что в ней может стать куда больше хорошего.
Представлялось плохо. До казни брата вроде бы было не так уж и плохо, ведь у неё был брат. И после побега, когда она пришла в школу, тоже стало хорошо. Но всё это было разрушено и исчезло.
Шидай тоже об этом подумал и ещё сильнее притиснул к себе девчонку.
– Пей давай, – со вздохом велел он, и Майяри послушно выпила чашу до дна.
Боль, свернувшаяся внизу живота, распустилась, растеклась, и наступило облегчение. Как это обычно бывало в моменты расслабления после мучений, Майяри преисполнилась благодарности. Не к кому-то конкретному, а к миру в целом. И смягчилась. Смягчилась и вновь усовестилась. Вот было у харена всё хорошо – ну почти, – а появилась она, и он теперь влюблён в неё. Осознавать себя причиной чужих страданий было неприятно.
– Мне очень жаль, что харен в меня влюбился, – виновато пробормотала она. – Я правда не добивалась этого специально.
– Балда, – Шидай фыркнул от смеха и потрепал её по волосам. – Нашла о чём сожалеть. Это уже не твоя вина. Но всё же надо быть немного бережнее с теми, кто тебя любит. Они, видишь ли, уязвимы перед тобой.
Жаль только, что к нему понимание этой истины пришло только со страшными потерями.
– Ладно, давай спать.
Спрашивать девчонку о самочувствии он не стал. Обезболивающее зелье, добавленное в питьё, уже должно было подействовать. Чего уж смущать неделикатными расспросами?
Ночью Шидай проснулся, ощутив тычок в бок, и обнаружил, что приползшая Майяри завинчивается головой под его подмышку. В груди невольно разлилась нежность, но мужчина, ласково потрепав девушку по волосам, всё же развернул её в обратную сторону.
– Ползи уж к Ранхашу.
Спящая несколько минут полежала неподвижно, а потом всё же подкатилась к ближайшему источнику тепла – к харену. Но если бодрствующий Ранхаш очень хотел держать её в своих объятиях, то спящий ещё не привык спать с кем-то рядом, и оборотень, поморщившись, попытался повернуться к ней спиной. Не вышло. Жаждущая тепла девушка всё-таки забралась на него, и мужчина покорно замер.
– Детёныши.
Улыбающийся Шидай прикрыл глаза, но почти сразу же открыл их, ощутив, как вверх по бедру ползёт чья-то рука. Уже без улыбки взглянув на блаженное лицо Викана, лекарь сбросил наглую конечность со своей ноги и тщательно подоткнул «племяннику» одеяло. Тот поворочался, поворочался и повернулся к Ирривану.
В Жаанидый путники прибыли только к полудню пятого дня. Причин торопиться не было, так зачем выматываться? Тем более и Майяри, и Ранхаш всё ещё имели сероватый цвет кожи и болезненный вид, но это не мешало им обмениваться одобрительно-восторженными взглядами. И если со стороны Ранхаша восторг был неприкрытым, то Майяри сама не осознавала, что в её настороженно-испуганных глазах мелькает робкий интерес. Но она всё же была достаточно честна, чтобы признаться хотя бы себе, что харен точно не вызывает у неё отторжения, как, например, в своё время муж. Спокойный, рассудительный, молчаливый… Даже когда он обнимал её во время полёта или сна, Майяри не ощущала липкой грязи домогательств. Нет, его руки не лежали спокойно на месте, они смущали её, вгоняли в краску, заставляли гореть, но казалось, что он всего лишь её успокаивает. Или себя успокаивает.
А может, приручает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А его поцелуи? Майяри старалась больше не оборачиваться во время полётов, но порой удержаться было сложно. Целовался харен всё же чудо как хорошо и опять же делал это так, что Майяри не думала, что совершает что-то неприличное. В процессе не думала. Только губы поджимала, когда поцелуй разрывался, чтобы удержаться от соблазна самой прижаться к губам оборотня. Они к тому же шелушиться перестали и теперь оторваться от них было ещё сложнее… Нет, всё-таки харен её бесчестно соблазнял!
Приземлились они во дворе перед ангаром сыска, и из окон тут же повысовывались любопытные сыскари, не видевшие начальство почти месяц.
– Соскучились, – довольно ядовито съязвил Викан.
На подлёте к городу он отрезал волосы по плечи, чтобы хотя бы в первый день ему никто не задавал уже осточертевший вопрос про причёску. И так придётся отчитываться за украденного дракона.
Ирриван заложил круг в небе и, сочтя свой долг в отношении семьи выполненным, полетел прочь, провожаемый завистливым взглядом Майяри. Из шуточек Викана она уже успела осознать всю грандиозность её поисков, в которые завлекли не только Вотых, и теперь с самым мрачным предчувствием ожидала первой встречи с сыскарями. Взгляды у оборотней действительно были любопытные и ехидные, мужчины явно ожидали какого-то развлечения. И Майяри с мстительным удовольствием подумала, что не дождутся. И господин Ранхаш, и господин Шидай порешили, что излишний шум вокруг возвращения Майяри разводить не стоит. И даже придумали достойную причину для её долгого «отсутствия». Мол, своевольная помощница возомнила себя великим следователем и, вообразив, что нашла разгадку по одному старому санаришскому делу, бросилась за доказательствами, хотя харен строго-настрого запретил. И привела своего «опекуна», господина Шидая, в настоящую ярость.
– И смысл врать? – вяло поинтересовалась Майяри.
Разговор проходил за день до возвращения в город у костра при деятельном участии Викана. Его бурной фантазии мог позавидовать и хранитель архива жаанидыйского сыска, но предложение, что Майяри будто бы сбежала к возлюбленному, который чем-то не угодил «папочке», харен мгновенно забраковал.
– Всё равно будут сплетничать и воображать всякую романтическую чушь, – продолжила девушка.
– И в кои-то веки попадут в яблочко, – лекарь подмигнул ей, и Майяри запоздало смутилась: про «чушь» она зря сказала. Вдруг харен обиделся? – Нет, если хочешь, можем сказать правду. Что ты узнала о сердечной расположенности Ранхаша Немилосердного к себе, испугалась… Чего, кстати, испугалась? Тут тоже правду сказать?
Девушка заёрзала на месте.
– Или изобразить из тебя трепетную деву, которую испугали такие сильные чувства? А может, посчитала себя недостойной такого доблестного мужчины? – продолжал сыпать предложениями господин Шидай.
– Можно сказать, что она испугалась последствий после визита во дворец хайнеса, – посоветовал Ирриван.
Вариант показался очень дельным, но почему-то вслух этого никто не признал.
– Лучше не упоминать, – отмахнулся Шидай.
– Да, – поспешно согласилась с ним Майяри.
– А то с хайрена станется лично притащиться, чтобы заверить нашу малышку, что ей ничего не грозит, – Викан лучше всех знал наследника.
Сошлись на глупости и излишнем энтузиазме помощницы харена.
– Ты уже известна своим «участием» в ограблении, так что никто уже не удивится, – утешил Майяри господин Шидай.
И вот теперь девушка недовольно смотрела на любопытные лица, предчувствуя, какими деталями дополнится её и без того блестящая репутация. Не то чтобы её это сильно беспокоило, но чем ярче и сомнительнее репутация, тем больше от неё проблем. А проблем ей уже хватает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Смотритель окинул двух ящеров недовольным взглядом и мрачно посмотрел на Майяри.
– Где ещё двое? – тяжело уронил он.
– Я брала одного, – сухо отозвалась девушка, – и он вернётся сам. Дня через два.
