– Это все? – спросил я.
– Что все?
– Тебе больше ничего не нужно от меня?
– Воистину ты не эрастер, – печально констатировал Ней Уфин Або. – Будь ты эрастером, ты бы спросил совсем другое.
– Что же?
– Ты спросил бы, что можешь сделать в ответ.
– И что я могу сделать в ответ?
– Вся твоя деятельность в племени Врокса была подчинена единственной цели – приготовить вейерштрасс и уйти в те загадочные сферы, из которых ты пришел. Эрастеры Врокса не смогли помочь тебе и ты их уничтожил.
– Я не уничтожал их! – возмутился я.
– Дай мне закончить, – потребовал Ней Уфин Або. – Сам лично ты никого не уничтожал, но ты пришел в женский дом и произнес слова, которые лишили женщин Врокса последних остатков разума. Ты стал вождем, но это не помогло тебе сварить вейерштрасс. И вот прихожу я, предлагаю тебе вейерштрасс, а ты даже не думаешь о том, что надо предложить Что-нибудь в ответ. Ты не эрастер.
– Да, я не эрастер! – воскликнул я. – Я не могу спокойно смотреть, как твои воины истребляют беззащитных женщин…
– Так не смотри! – перебил меня Ней Уфин Або. – Не выходи из этого дома и ничего не увидишь. Ты не умеешь подчинять свои чувства разуму, сейчас твой разум молчит, а чувства говорят. Мне придется подождать, когда твои чувства умолкнут и заговорит разум.
Я глубоко вдохнул, выдохнул и сказал:
– Считай, что дождался. Что ты хочешь получить в обмен на вейерштрасс?
– Ты уже пользовался вейерштрассом, – начал Ней Уфин Або, но я его перебил:
– Я никогда им не пользовался. Я вошел в Сеть по-другому.
– Как? – заинтересовался Ней Уфин Або.
– Это знание не принесет тебе пользы, – сказал я. – Чтобы сделать ту вещь, которую я применил вместо вейерштрасса, нужна железная веревка, а вы не умеете делать железо надлежащего качества.
– Это решаемая проблема.
– Решаемая, но не единственная. Поверь мне, с вашими инструментами невозможно построить терминал. А учитывая, что у вас можно сварить вейерштрасс, то и не нужно.
– Разве в твоем родном мире нельзя сварить вейерштрасс?
– У нас не растет рвасса и не водятся ни томба, ни лакстены.
– Понятно. Но я начал говорить не об этом. Ты уже бывал в других мирах и знаешь, что там к чему.
– Ваш мир для меня всего лишь четвертый, – заметил я. – Я очень мало знаю о Сети.
– Ты знаешь больше, чем любой млогса, даже чем Озек Джей Брондо из племени Зонса. Он дважды варил вейерштрасс, дважды уходил, но возвращался и говорил, что в иных мирах нет ничего привлекательного. Но он был неправ, там есть кое-что привлекательное, ведь ты, даже в немощном женском теле – лучший боец, которого я когда—либо видел. Где ты научился так драться?
Я немного подумал и решил сказать ему правду.
– Во вселенной существует мир, называемый Вудсток, – сказал я. – Там любой может выучиться всему, чему угодно. Я выучился драться.
Ней Уфин Або испустил запах глубочайшего удовлетворения.
– Твои слова стоят очень дорого, – сказал он. – Я тоже сварю вейерштрасс и когда я опишу знак солнца ложкой из дерева моррге, я попрошу богов переместить меня на Вудсток. А потом, когда я выучусь всему, чему следует выучиться, я вернусь и стану величайшим вождем из всех, что рождались во всех племенах за все время. Я твой должник, Андрей Сигов.
С этими словами Ней Уфин Або вышел из хижины. На пороге он обернулся и сказал:
– Не выходи из дома, не тревожь свою душу. Эзерлей к тебе приведут.
Дверь закрылась, я удовлетворенно вздохнул и расслабился. Кажется, Ней Уфин Або так и не заметил подвоха в моих словах. И в самом деле, откуда ему знать, что самое трудное в общении с Сетью – правильно сформулировать свое желание? Он может хоть десять раз повторить слово «Вудсток», но Сеть его не поймет. Разум Вудстока не пользуется звуковой речью, имя Вудсток придумал покойный профессор Крутых, никто во вселенной, кроме меня и Женьки, не называет тот мир именем «Вудсток». Так что я вовсе не выдал преемнику вождя племени Гволфа одну из величайших тайн во вселенной. И неважно, что у него самого на этот счет совсем другое мнение.
20
Эзерлей появилась минут через пятнадцать. Входная дверь распахнулась, двое воинов впихнули Эзерлей внутрь и быстро захлопнули дверь, пока она на них не набросилась. Судя по многочисленным ссадинам на теле Эзерлей, она доставила конвоирам несколько неприятных минут. Но если учесть, что серьезных повреждений она не получила, приходится признать, что обращались с ней бережно. Ней Уфин провел хорошую разведку, он заранее выяснил, кого в племени Врокса можно обижать, а кого лучше не стоит.
Эзерлей увидела меня и замерла на месте, не сводя с меня застывшего взгляда. Я подошел к ней и взял ее лицо в свои руки.
– Что с тобой? – спросил я. – Ты так смотришь…
– Ты предала нас, – тихо произнесла Эзерлей. – Ты очаровала нас своими сказками, но потом ты нас предала.
Я выпустил ее лицо, отошел на шаг назад и воскликнул:
– Я не предавал вас! – А потом продолжил, уже спокойнее. – Я ничего не обещал никому из вас. Нет, вру, я обещал тебе, что возьму тебя с собой, и это обещание я нарушать не намерен. Ты считаешь, я должен был сражаться с воинами Гволфа? Тогда они бы меня убили. Я очень силен, но моя сила не беспредельна, мне не выстоять против сотни обученных воинов. Я не хочу жертвовать жизнью ради тысячи дурных баб, для которых отравить сотню мужиков и еще сотню перерезать – плевое дело, а подстрелить птицу – невыполнимая задача. Во всем племени Врокса есть только одна женщина, которая мне дорога. Это ты, Эзерлей. Знаешь, что было первым, что я спросил у Нея Уфин Або? Я спросил, где Эзерлей. И если бы он не сказал, что ты жива и невредима, и что тебя скоро приведут, я ни за что бы не остался сидеть здесь и ждать, чем закончится избиение этих несчастных. Я могу пожертвовать собой ради тебя, но не ради племени. Мне наплевать на племя Врокса, они не захотели мне помочь, и я не собираюсь помогать им. К тому же, я ничего не могу сделать. Раньше надо было думать.
Эзерлей молча выслушала мою тираду и сказала, тихо и печально:
– Значит, это судьба. Я пойду с тобой, но не думай, что я забуду этот день.
Эзерлей встала, отошла в угол, села на корточки, обвила бедра хвостом, и зарыдала. Она рыдала долго.
21
Эзерлей так и не пришла в себя окончательно. Час за часом она сидела в углу, она вставала только затем, чтобы поесть, попить или справить естественные надобности. На третий день она ощутила зов плоти. Я был не против, наши тела слились, но ничего, кроме голой физиологии, в этом слиянии не было.
– Что с тобой, Эзерлей? – спросил я. – Ты больше не хочешь меня?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
