— Не надо сейчас об этом, — попросила Марина.
— Не надо, так не надо, — согласился Анкудинов. — А все-таки адмиралу Кодорову мы нос наставили. Вот тебе и подводные диверсанты…
— Океаническое дно пошлет еще не одну неожиданность, — задумчиво сказал Ким.
— Так-то так, но диверсантов не будет…
— Вот что, — решительно сказал Волин, приподнимаясь, — я вполне пришел в себя, ничего не болит, а в сутках всего лишь восемьдесят шесть тысяч секунд. Их нельзя терять понапрасну… Считаю, что необходимо еще раз осмотреть место донного сражения и попытаться найти какие-нибудь остатки того организма…
— Это невозможно, Роберт Юрьевич, — решительно заявила Марина.
— Невозможно? Почему?
— Час назад поступила радиограмма из Москвы с категорическим запрещением кому-либо выходить на дно.
— Кто подписал радиограмму?
— Кодоров.
— Он еще не знает, — усмехнулся Анкудинов, потирая руки. — Представляю, какая у него будет мина, когда ему придется отменять это указание… Ну, а пока ничего не поделаешь: приказ есть приказ…
— И еще, — сказала Марина, — здесь, на станции, должны остаться только два наблюдателя… Поэтому всем надо подняться наверх. На очередное дежурство остаюсь я и…
— Наверно, моя очередь, — заметил Ким.
— Значит, остаемся мы с Кимом.
— Видал, Роберт, как она командует, — подмигнул Анкудинов. — Придется подчиниться. Но над адмиралом я еще посмеюсь.
— Сейчас принесем носилки, — сказал врач.
— И не думайте, — объявил Волин. — Пойду сам. Не спорьте, пожалуйста, я совершенно здоров. Помогите лучше Алексею Павлиновичу.
— И я пойду сам, — сказал Кошкин. — Что особенного? Подумаешь, руки сломаны…
— А что с Розановым? — тихо спросил Волин у Анкудинова, когда они уже шли к лифту. — Разве его нет на станции?
Старый биолог печально покачал головой:
— Нет… Сразу поднялся наверх. Вот так, Роберт, узнаешь людей. Струсил, убежал, бросил вас с Кошкиным. Судить бы надо за такое. Хотя, наверно, не существует даже подобной статьи. За такое судят лишь на войне. А мы не воюем… Вот так…
— Он не виноват, Иван Иванович, — задумчиво сказал Волин. — Просто это оказалось выше его сил… У каждого есть предел допустимой нагрузки на нервы… Я не оправдываю его, но и не могу осуждать. Все это гораздо сложнее… Он ошибся, конечно. Ошибся при выборе профессии. Но ошиблись и мы, не поняв этого раньше…
Непрочитанное письмо
Прошло несколько месяцев. Зимой на Всемирном конгрессе океанологи договорились об организации широких совместных исследований океанического дна. Резолюцию конгресса сразу же начали претворять в жизнь. Состоялся обмен научными сотрудниками. На «Тускароре» приступил к работе Том Брайтон. Уехала в Соединенные Штаты Марина Богданова. Ей предстояло начать исследования вместе с американскими и японскими коллегами на первой американской глубоководной станции у острова Санта-Крус. Торжественное открытие этой станции ожидалось со дня на день. Летом должна была начаться постройка международной советско-американско-японской глубоководной обсерватории на атолле Джонстон, расположенном в центральной части Тихого океана к юго-западу от Гавайских островов. Эту обсерваторию решили создавать на глубине трех тысяч метров; со временем ей предстояло сделаться главной базой комплексных глубоководных исследований в центральной части величайшего океана Земли.
На Черном море успешно проходила испытания новая модель донного вездехода. Волин теперь делил свое время между экспериментальным центром в Геленджике, где испытывали вездеход, и институтом в Ленинграде, где большой коллектив сотрудников уже приступил к составлению программы нового наступления на океаническое дно. В этом наступлении должны были принять участие сотни исследователей, целые эскадры судов, оборудованных новейшей техникой, самолеты-амфибии, подводные лодки, первые донные вездеходы. На «Тускароре» испытывались глубоководные скафандры, обеспечивающие длительное пребывание человека на глубине двух-трех километров, осветительные устройства, гарантирующие видимость в радиусе нескольких сотен метров, новое подводное оружие и средства связи.
В середине апреля Волин возвратился из Геленджика в Ленинград. Первый день ушел на беседы с начальниками отделов института, бесконечные телефонные разговоры, интервью корреспондентам газет и радио… Лишь вечером, когда за окном кабинета над сероватой гладью залива медленно догорал неяркий оранжевый закат — предвестник белых ночей, Роберт Юрьевич смог наконец добраться до писем и телеграмм, скопившихся в его отсутствие… Сверху письмо от Марины из Лос-Анджелеса. Волин бросил взгляд на штемпель. Пришло вчера. Оно останется на «десерт»… Не распечатывая, он сунул конверт в карман… Письмо от Дымова с «Тускароры». Покусывая губы, Волин быстро пробежал глазами первую страницу. Кажется, ничего нового… Обычные жалобы и претензии… Завтра придется проверить, отправили ли им высокоточные магнитометры для донных измерений. Волин сделал пометку на отрывном календаре. А это уже интересно: Том Брайтон в новом скафандре достиг глубины трех тысяч метров на склоне Курильской впадины; видел небольшое скопление бесструктурной плазмы; взять пробу опять не удалось… Анкудинов, пожалуй, прав: загадочная субстанция появляется из глубоководной впадины. В конце — пространные рассуждения Дымова о возможном происхождении плазмы. Их можно пока не читать… Павел Степанович сам еще не видел эту штуку. Зато Том — молодец…
Волин отложил письмо Дымова в сторону.
Дальше несколько телеграмм… Поздравления по случаю избрания Волина членом-корреспондентом Национальной академии США. Письмо от Лухтанцева. Ну конечно, Николай Аристархович теперь возмущается, что «Тускарору» передали из ведения Петропавловского филиала и подчинили непосредственно Всесоюзному институту океанологии. Это теперь-то, когда газеты заговорили о развертывании донных исследований. А кто несколько месяцев назад предлагал законсервировать станцию? Так что напрасно обижаетесь, дорогой Николай Аристархович… «Тускарора» с каждым годом будет приобретать все большее значение. Она теперь — наш главный плацдарм в наступлении на океаническое дно.
А у филиала другие задачи — течения в северо-западной части Тихого океана, рыбное хозяйство, подводные пастбища, миграция рыб. И без «Тускароры» работы вам прибавится. Извольте обеспечить сто миллионов центнеров ежегодной добычи рыбы только в одном Тихом океане… В конце письма приписка: «Приходил Розанов, просил взять на работу, уверял, что не может без моря. Я его, конечно, выгнал…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
