Ребята галдели, рассматривали кровавый след на стене, спрашивали, что случилось. Я стоял возле окна, не в силах выйти из ледяного тумана. Через пару минут появилась Октябрина Аркадьевна. Мгновенно оценив ситуацию, она рявкнула:
– А ну живо все в гостиную, сидите там – и без глупостей.
Ребята начали спускаться по лестнице. Октябрина Аркадьевна постучалась в кабинет:
– Николай Федорович, просыпайтесь! У нас беда!
Мое задеревеневшее тело помимо воли подчинилось приказу Октябрины Аркадьевны. Я медленно пошел по коридору. Меня остановил звук из моей комнаты – легкий звонкий удар. Я очень хорошо знал его – так падали на пол фигурки магнитных шахмат. Страх впился мне в живот ледяными иглами. Самым разумным было бы не лезть в комнату, но я не мог бросить свои шахматы и недоигранную партию, поэтому открыл дверь.
«Может, мы с Кудряшкой действительно похожи?» – такая мысль вертелась у меня в голове.
Маленькая черная пешка еще катилась по полу. Она замерла только через секунду, когда я уже вошел в комнату. Беглый взгляд на шахматную доску показал – противник обостряет игру. Он убил пешку, подставив своего коня. Вот только ход был с подвохом.
– Не настолько люблю лошадей, чтобы рисковать ферзем, – пробормотал я.
Хлюп. У меня по спине поползли холодные мурашки. Стекло задрожало. На мгновение мне показалось, что тьма хочет открыть окно и проникнуть в комнату. Я схватил шахматную доску и выскочил в коридор. Из кабинета как раз выходил доктор Степанов. Вид у него был сонный и недовольный.
– Что случилось, Октябрина Аркадьевна? – спросил он. – Мне пришлось принять на ночь снотворное. Так что не обессудьте.
Домоправительница показала кровавый след на стене, потом на выбитое окно:
– Саша Пархоменко пропал.
Доктор Степанов посмотрел на меня.
– На него напала черная тварь. Она была как человек, но не человек, – залепетал я. – Схватила Сашу, выпрыгнула с ним в окно и потащила к развалинам.
Николай Федорович нахмурился и спросил:
– Андрей, с тобой все в порядке? Ты делаешь упражнения?
– Да, – ответил я.
– Октябрина Аркадьевна, нужно вызывать полицию, – объявил доктор. – Сами мы не справимся. Не исключено, что придется закрывать наш лагерь.
Николай Федорович ненадолго вернулся в свой кабинет и вновь появился уже с мобильником. Доктор долго держал аппарат возле уха, потом изучил экран и сказал:
– Странно. Сигнала нет. Октябрина Аркадьевна, не одолжите свой телефон?
– Конечно, Николай Федорович!
Со вторым мобильником тоже ничего не получилось. Через пару минут мы уже были внизу, в гостиной. Доктор Степанов попробовал другие телефоны. Ни один не ловил сеть, хотя вчера никаких проблем со связью не было.
– Да что же это творится? – Николай Федорович сжал кулаки. – Октябрина Аркадьевна, присмотрите за ребятами? Я возьму наш минивэн и поеду в поселок за полицией!
Доктор решительно направился к выходу.
– Подождите хотя бы до утра! – взмолилась Октябрина Аркадьевна. – Темень за окном. Дорога тут совсем дурная и фонарей нет.
– Хорошо. – Николай Федорович остановился. – Так будет правильней.
Следующие несколько часов мы все сидели в гостиной. Каждые пять минут доктор Степанов и Октябрина Аркадьевна пытались выйти на связь с внешним миром. Ничего у них не получалось. Ребята дремали в креслах и на диванах. То и дело шептались о случившемся. Не помню, кто первый выдвинул сверхъестественную версию. Просто прозвучала фраза:
– Может быть, это вампир?
Потом Влад сказал:
– А что, если эта чертова усадьба проклята?! Зачем вообще нужно было восстанавливать такое гиблое место?
Я дотронулся до локтя Олеси:
– Ты знаешь, один парень в Интернете написал, что здесь, в Михайлово, гибли люди и все такое.
– Думаешь, здесь привидения и прочая нечисть? – спросила Кудряшка. Мне не понравилась надежда, звучащая в ее голосе.
– Не знаю. Очень надеюсь, что ничего такого не существует, – ответил я. – Думаешь, проклятия и призраки лучше, чем живой убийца?
Олеся пожала плечами:
– Надо расспросить Октябрину Аркадьевну. Если в местных шкафах есть скелеты, она должна что-нибудь знать.
Кудряшка сладко зевнула и завернулась в одеяло. До утра оставалось часа два, не больше, нужно было хоть немного поспать. Я дремал, периодически открывая глаза. Ничего не менялось. Когда небо посветлело, доктор Степанов оделся и вышел из дому. С улицы проник ворох ледяного тумана. Октябрина Аркадьевна поспешила закрыть дверь. Я смотрел в окно, опасаясь, что чернота вдруг появится и нападет на Николая Федоровича, но этого не случилось. Серый минивэн долго крутился, глох и заводился снова, но потом все-таки выбрался из гаража и укатил по лесной дороге.
Глава 9. Урок истории
Я проснулся от аппетитного запаха. Октябрина Аркадьевна готовила завтрак. С кухни доносилось задорное шкварчание масла.
«Сливочное, – подумал я. – Будут блинчики или сырники, почти как у бабули».
Туман за окнами рассеялся. Красные и желтые листья горели на ярком солнце. Мне совсем не хотелось вспоминать ужасы вчерашней ночи. Впрочем, это не от меня зависело. Олеся уже была на кухне и задавала вопросы:
– Октябрина Аркадьевна, а вы давно в усадьбе работаете? Знаете ее историю?
Я вылез из-под пледа и подошел поближе. Домоправительница перевернула блинчик и ответила:
– Тут двадцать лет разруха была, одни развалины стояли, а я работала в поселке.
– А до этого? – не унималась Кудряшка.
– Еще при Советском Союзе здесь располагалась база отдыха текстильной фабрики, – ответила Октябрина Аркадьевна.
– А во время революции или при царе? – продолжала расспросы Олеся.
– Ты не отстанешь? – Домоправительница плюхнула на сковородку новую порцию теста.
Кудряшка широко улыбнулась.
– Хорошо, – сдалась Октябрина Аркадьевна. – Мой отец тут работал секретарем партийной организации. Он собирал в альбом все об усадьбе, статьи и фотографии – чего там только не было.
Домоправительница хотела выдержать паузу, но Кудряшка тут же застрекотала:
– Ух ты, классно! А он у вас с собой? Можно посмотреть? Я очень аккуратно.
Октябрина Аркадьевна тяжело вздохнула:
– Посмотреть можно. Только после завтрака и всем вместе.
– Отлично! Спасибо, Октябрина Аркадьевна. – Кудряшка выскользнула из кухни и широко улыбнулась мне. Я подумал, что всем нам после завтрака лучше рассматривать старинный альбом, а не разбредаться по дому в поисках неприятностей.
Оказывается, нажарить блинчиков на восемь человек – дело небыстрое. Пока шла подготовка к трапезе, я успел обдумать шахматную позицию. Противник обостряет ситуацию? Ответим ему тем же! Пусть придется пожертвовать ладьей[24], но у меня будет шанс переломить ход партии!
Я видел, как просыпаются ребята. Они открывали глаза, и через мгновение их наполнял страх. Солнечный свет и горячие блинчики сотворили чудо – после завтрака общее настроение изменилось. Про ночное происшествие никто не вспоминал. Прозвучало несколько робких шуток. Потом Октябрина Аркадьевна притащила пыльную коробку с огромным бархатным альбомом, и началось изучение истории усадьбы. Не думаю, чтобы всех так уж интересовали черно-белые фотографии и пожелтевшие листы бумаги. Каждый думал про себя – чем бы занять еще часик времени, а там, глядишь, вернется Николай Федорович с полицией. Я отлично понимал такое состояние – сколько раз сам надеялся, что страшные опасности сами собой исчезнут.
– Смотрите, что я нашел, – неожиданно сказал Роман, помахав старинной бумагой. – Двадцать пятого января тысяча девятьсот восемнадцатого года в усадьбе Михайлово приведен в исполнение приговор бывшему ее хозяину, дворянину Арсентьеву, а также некоторым его родственникам и управляющему. Все расстрелянные были причастны к белогвардейскому заговору, у них найдено оружие и прочие порочащие их улики.
– А теперь призраки старых хозяев всем мстят, – проговорила Оля – высокая худая девочка.
– Нам-то за что? – начала возражать Кудряшка. – Мы что, имеем какое-то отношение к советской власти? Тем более раньше здесь был дом отдыха и призраки ничего подобного не делали. Скорей всего…
Теперь все намного внимательнее перебирали старые документы и фотографии. Я тоже подключился, и вскоре мне в руки попал листок, отпечатанный на машинке:
«Сегодня я вернулся из архива и должен поскорее написать о трагедии, случившейся в семье помещиков Арсентьевых. Дело было сразу после отмены крепостного права. Жил в господском доме один крестьянский сирота. Был слугой – принеси, подай, как у помещиков заведено. Этот пацан все порывался поиграть с хозяйскими детишками, да не особо получалось. Те хоть и малыши, а все-таки барчуки были, дворянской крови. Однажды приключилась беда. Крестьянский мальчик учинил проказу – напугал хозяйскую дочку, да так, что та упала с лестницы и сломала ножки. За это барин велел своему приказчику сечь пацана, и забили до смерти ребятенка. Изверги и эксплуататоры, одним словом. Не зря весь их род в восемнадцатом году к стенке поставили. К слову сказать, у самого барина жизнь после этого не сложилась. Запил он, со службы уволили. Дочка так хромой осталась и замуж не вышла. Михайлово перешло по наследству племяннику, а после революции было реквизировано и досталось профсоюзу ткацкой фабрики имени Красного Октября».
