– А что, и в самом деле этот граф из Нормандии так хорош, как о нем говорят? – полюбопытствовала еще одна из фрейлин.
– Идеал мужчины, – авторитетно заявила Магелона. – Или у тебя самой нет глаз? Только ты, милочка, сомкни губки и погаси восторженный взгляд: такие, как мы с тобой, лишь мимолетные мгновения для него.
– Откуда тебе известно?
– Да уж известно. У меня гостит тетка из Меца, так вот она… – и тут Магелона вспомнила о родственных связях Людовика и Герберги. Она еще могла бы упомянуть о королеве-матери, ведь сцена в галерее не осталась незамеченной многими, но… рядом сидел Людовик. И у нее тотчас отнялся язык, которым она едва не сболтнула лишнее. Поэтому, махнув рукой, она продолжила: – Но не будем об этом, тема скучная. А тетке моей иногда вообще чёрт знает что кажется. Поговорим лучше о Роберте, ведь мы начали о нем. Что, если нам подзадорить его, попросить залезть в воду? Любопытно – поплывет?
– А не боишься, что папочка прикажет высечь тебя плетьми за твой язычок? – попыталась образумить ее Гизоберга.
– А что в этом такого? Гм, подумаешь, и спросить уже нельзя, – передернула плечами Магелона. – Кого он, в самом деле, собирается вырастить из сына, – монаха? Только те боятся женщин как огня. А этот не должен, не имеет права, ведь он сын герцога франков! Что скажете, ваше величество, или я не права? – поглядела она на короля.
– Что ж, попробуй, но без меня, – ответил Людовик. – Наши отношения с его отцом и без того натянутые.
Магелона поднялась с места, собираясь подойти к Роберту, но вдруг остановилась, услышав голос:
– Не стоит этого делать.
Все обернулись. Туда же, левее от фрейлин, посмотрела и Магелона.
– Почему? Скажи нам, Вия! Ведь так, кажется, тебя зовут? – И королю: – Простите, государь, но мы почти незнакомы с вашей певуньей и музыкантшей. Она все больше среди народа. Говорят, она образованна, умеет читать и писать, ведь так?
В ответ Вия кивнула.
– Может быть, ты княжеского роду?
– Бери выше, – сказал Людовик, – в ней королевская кровь. Ее далекий предок – сам Пипин Геристальский, от которого, как тебе известно, пошла ветвь Каролингов. А Карл Великий – его правнук.
– Недурно! Выходит, Вия, ты знатнее всех нас? – воскликнула Гизоберга. Потом прибавила: – Только жизнь твоя вовсе не королевская… ветвь угасла, так я понимаю?
Робко улыбнувшись, Вия снова кивнула.
– Да ты садись поближе, что в стороне-то?
Вия поднялась, села ближе.
– Почему же, говоришь, нельзя подойти к Роберту с такой просьбой? Рассердится отец?
– Нет. Но случится другое.
– Что же? И откуда тебе знать?
– Так… чувствую нехорошее что-то за этим.
– Вздор! – фыркнула Магелона. – Альбурда, пойдем со мной, одной как-то неловко. Да не бойся, не съест же нас герцог!
И они вдвоем пошли к берегу.
Мужчины тем временем, образовав круг в тени раскидистого дуба, занялись борьбой. Позвали Можера. Играючи он поднял одного и швырнул на песок. Вышли двое. Он зажал их под мышками и слегка напряг мускулы. Когда увидел побагровевшие лица – отпустил. Оба кулями свалились к его ногам.
– Ты ведь чуть не задушил нас! – закричали.
– И не думал, – рассмеялся нормандец. – Я всего лишь держал вас, даже не прилагая сил.
Мужчины повздыхали, почесали в затылках. Состязаться с Можером никто больше не захотел, а один сказал:
– Этот воин непобедим; вероятно, он, как Иаков, всю ночь боролся с Богом[8].
Оставив борцов и выкупавшись, Можер направился к Вие. Она увидела его и тотчас отошла в сторону от фрейлин. Усевшись на траве, они стали беседовать.
Королева-мать, посмотрев на парочку отнюдь не доброжелательным взглядом, нахмурилась и отвернулась, прикусив губу. Игла ревности, подкравшись к сердцу, замерла в ожидании. Эмма стала наблюдать за борцами, но поймала себя на мысли, что это ее вовсе не интересует. Тогда она уставилась на реку, но поняла, что не видит ее. Наконец она не выдержала и снова повернула голову. Беседа продолжалась: нормандец что-то рассказывал, жестикулируя, Вия не сводила с него глаз. Королева-мать почувствовала, как острие иглы царапнуло сердце. Она стала глядеть себе под ноги, потом подняла голову кверху, затем посмотрела на короля, фрейлин, на юного Роберта, заходящего в воду… и снова взгляд устремился в направлении тех двоих. Игла, осознав свое предназначение, решила действовать и больно кольнула: Эмма увидела их сплетенные вместе ладони.
– Лоранс! – крикнула она.
К ней тут же, прихрамывая, заторопилась статс-дама.
– Слушаю, ваше величество.
– Ступай и немедленно приведи ко мне нормандца! Скажи, я хочу поговорить с ним.
Лоранс ушла. Уставившись отсутствующим взглядом на прибрежный кустарник, Эмма часто замахала веером. Как быстро они сошлись, будто только и ждали оба… Тут еще рукопожатие. Случайное? Или нет?.. Но если вдуматься, сопоставить возраст, то чего она от него хочет? Она стареющая королева, которой скоро сорок… Легко ли выиграть партию? Ведь эта юная музыкантша… сколько ей? Похоже, они одногодки.
Погруженная в эти размышления, Эмма и не заметила, как подошел нормандец.
– Звали, государыня? – негромко спросил он. – Я вам нужен?
Вздрогнув, она подняла голову и сразу зажмурилась. Ведь надо как встал – солнце прямо в глаза. Из-под веера она взглянула на Вию. Та с любопытством смотрела в их сторону.
– Не более чем всегда, граф, – вся еще во власти противоречивых мыслей, сказала королева-мать. – Сядьте, я позволяю. Ваша фигура привлекает к нам излишнее внимание.
Можер уселся на песок прямо у ее ног.
– Всем и без того стало известно желание королевы-матери. И никто не удивлен.
Вспомнив про веер, Эмма снова замахала им.
– Полагаете, сцена в галерее не осталась незамеченной?
– Конечно, – просто ответил Можер.
– Вы говорите так, будто это вас нисколько не касается, – упрекнула Эмма, – даже самый конец… Думаете, они всё видели, до последнего?..
– Даже викинг, государыня, грубый и неотесанный норманн, как нас все еще называют франки, поспешил бы уйти. Что уж говорить о ваших придворных, воспитанных этикетом?
– Значит, король, мой сын… он ничего не подозревает?
– Что вас так беспокоит? Почему вы должны отчитываться перед ним?
– Потому что причина нашей недавней размолвки кроется именно в этом. Кто-то пустил слух, будто я в любовной связи с епископом Асцелином.
– Ну и что же? Нынче мирское не возбраняется духовенству, будь он каноник или епископ. Сам папа, я слышал, имеет несколько любовниц.
– Речь не о епископе, а обо мне.
