важного лица, и перед вами распахнутся все двери..."
Пересказав в таком плане всю сказку, автор заключает:
"Вот какова мораль сей сказки: благодаря хитрости и обману
можно стать всесильным, как король. Поскольку в семье разлад,
братья друг другу не помогают, надо, чтобы тебе помог тот, кто
этой механикой владеет, то есть такой политик, как кот, - чтобы
ты, тюфяк, тоже стал могущественным".
Я выступил с комментариями по поводу такого прочтения старой сказки: я не оспаривал его аргументированности, но призывал соблюдать осторожность. "Демистифицировать" ничего не стоит, но как бы не ошибиться... Спору нет, в сказке "Кот в сапогах" быт и нравы - средневековые, в ней нашла свое отражение тема хитрости как оборонительного и наступательного оружия слабого в борьбе против деспота, тема эта отражает рабскую идеологию, идеологию крепостных, способных разве что на круговую поруку (все помогают обманывать короля), но не на подлинную солидарность; однако сам кот - это совсем другое дело.
"Нельзя не вспомнить, - продолжал я, защищая "Кота в
сапогах", - страницы, посвященные Проппом в его работе
"Исторические корни волшебной сказки" "волшебным помощникам" и
"волшебным дарам", одной из центральных тем народных сказок. По
мнению Проппа (и других исследователей), животное, выступающее в
сказках как благодетель человека (оно помогает ему совершать
трудные дела, вознаграждает сверх всякой меры за то, что человек
не убивал его на охоте), правда уже в "цивильном" виде, как
персонаж сказки, - это потомок того животного-тотема, которое
первобытные охотничьи племена чтили и с которым имели нечто вроде
сговора религиозного типа. С переходом к оседлому образу жизни и к
земледелию люди расстались со старыми тотемическими верованиями,
сохранив, однако, к дружбе между людьми и животными совершенно
особое, пристрастное отношение.
Согласно древнему обряду инициации, к юноше приставляли
животное-охранителя, которое оберегало бы его в качестве "доброго
духа". Обряд был забыт, от него остался лишь рассказ:
"животное-охранитель" превратилось в сказочного "волшебного
помощника", продолжая жить в народном воображении. Мало-помалу со
временем волшебный помощник стал приобретать иные черты, так что
зачастую даже трудно бывает его, поневоле не раз переряжавшегося,
узнать.
Надо обладать воображением и для того, чтобы мысленно
вернуться назад, снять со сказки яркие одежды, проникнуть в ее
сокровенное нутро, и тогда в сиротке или в самом младшем из трех
братьев (а речь всегда о нем в сказках такого рода) мы узнаем
юношу древнего племени, в коте же, подрядившемся добыть ему
счастье, - его "духа-охранителя". Если мы вернемся к нашей сказке
теперь, то наиболее вероятно, что кот предстанет перед нами
двуликим: с одной стороны - таким, каким его так хорошо описала
Сара Мелаури, то есть приобщающим своего хозяина к развращенному и
бесчеловечному миру; но если посмотреть с другой стороны, то мы
увидим союзника, добивающегося справедливости для своего
подопечного. Во всяком случае, этот старый кот, наследник
неведомых, тысячелетних традиций, осколок времен, погребенных в
безмолвии доисторических эпох, на наш взгляд, заслуживает лучшего
отношения, чем ловчила, подсовывающий взятку, или придворный
прощелыга.
Конечно, ребенок, слушающий сказку про Кота в сапогах,
воспримет ее как событие сегодняшнего дня, где ни истории, ни
предыстории нет и в помине. Но какими-то неисповедимыми путями
ему, наверное, все же удается почувствовать, что истинное зерно
сказки - не головокружительная карьера самозванца - маркиза де
Карабаса, а отношения между молодым героем и котом, между сиротой
и животным. Именно этот образ - самый запоминающийся, в
эмоциональном плане самый сильный. Он укрепляется в ребенке еще и
благодаря целой гамме привязанностей, частично сосредоточенных на
реальном или воображаемом (игрушка) животном, важная роль которого
в жизни ребенка уже описана психологией".
В № 3-4 1972 г. той же "Газеты для родителей" появилось еще одно выступление "В защиту Кота в сапогах" - статья Лауры Конти; привожу ее почти полностью:
"...Мне хочется рассказать, как восприняла ребенком, то есть
полвека тому назад, историю про Кота в сапогах я сама.
Прежде всего, Кот, так же как его маленький хозяин и как я,
был Маленький среди Взрослых, но благодаря сапогам мог делать
большущие шаги, то есть, оставаясь маленьким котом, имел
возможность эту "маленькость" преодолевать. Я тоже хотела
оставаться маленькой, но делать то, что могут делать взрослые
более того, еще уметь их обскакать... Соотношение ребенок
взрослый, выходя за рамки буквального смысла, за рамки величины,
приобретало переносное значение. Кот, помимо того, что он
маленький, еще и недооценивается взрослыми, они считают его
бесполезным: присутствие кота в нашем доме объяснялось досадным
капризом с моей стороны. Поэтому я безмерно радовалась, когда
бесполезная животинка превращалась в могущественного союзника
человека. Чем Кот в сапогах занимался, мне было совершенно
безразлично, настолько, что я начисто про то забыла. Понадобилась
"Газета для родителей", чтобы я вспомнила его дипломатические
выверты - действительно довольно беспардонные. Но, повторяю, дела
его меня не интересовали, меня интересовали результаты: мне важно
было - да позволено мне будет выразить взрослыми словами детское
ощущение, - поставив на заведомо проигрышную карту, все-таки
выиграть. (Не напрасно же мальчика, которому в наследство достался
всего лишь кот, поначалу все жалели.) Итак, меня привлекали два
превращения: из маленького в большого и из неудачника в
победителя. Сама по себе победа меня не занимала, меня волновало
то, что свершилось невероятное. Двойственная природа Кота
(маленький - большой, неудачник - победитель) тешила не только мое
парадоксальное желание быть взрослой, оставаясь маленькой, но еще
и другое, тоже парадоксальное желание: чтобы победило существо,
которое продолжало оставаться маленьким, слабым, мягоньким
котенком. Я ненавидела силачей; когда в сказках описывалась борьба
между сильными и слабыми, я всегда сочувствовала слабым; но ведь,
если слабые побеждают, значит, они сильные, значит, их тоже
придется возненавидеть... История Кота в сапогах уберегала меня от
этой опасности, потому что Кот и после того, как он одержал верх
над Королем, оставался котом. Повторялась история с Давидом и
Голиафом, только для меня Давид так и оставался пастушком, не
становился могущественным царем Давидом. Не подумайте, что я
провожу это сравнение постфактум: тогда же, когда мне поведали
сказку о Коте в сапогах, меня знакомили со священной историей; то,
что пастушок становился царем, мне нисколько не нравилось, мне
нравилось только одно - что он, будучи вооружен маленькой пращой,
убил великана. В отличие от Давида Кот, победив Короля, сам
королем не становился, а оставался котом.
Таким образом, обдумав свой личный опыт, я полностью
присоединяюсь к тому, что говоришь ты: в сказке самое существенное
не "содержание", а "ход". Содержание могло быть и конформистским,
и реакционным, но ход совершенно другим: показывавшим, что в жизни
важна не дружба Королей, а дружба Котов, иначе говоря, маленьких,
недооцениваемых, слабых созданий, способных одолеть власть
имущих".
Творчество и научная работа
В порядке комментария к главе 44, по поводу школы, следует привести отрывок из книги покойного Бруно Чари "Методы обучения".
"На первый взгляд может показаться, что между художественной,
творческой деятельностью и научной работой нет ничего общего. В
действительности же связь между ними есть, и притом тесная.
Ребенок, который в стремлении себя выразить орудует кисточками,
красками, бумагой, картоном, камешками и пр., вырезает, клеит,
лепит и так далее и тому подобное, тем самым развивает в себе
определенные навыки: умение обращаться с материалами, быть до
известной степени конкретным, точным, что содействует формированию
общих научных навыков. Последние, впрочем, тоже имеют творческий
аспект, выражающийся в том, что истинный ученый умеет пользоваться
для своих опытов простейшими имеющимися под рукой средствами.
Поскольку, однако, все мы признаем, что научная подготовка должна
базироваться на фактах, наблюдениях, на реальном опыте подростка,
я считаю своим долгом подчеркнуть, что важнейший вид творчества
художественное слово - понуждает учащегося зорче всматриваться в
